Страница 64 из 108
— Явился, — цедит Эвелин Джонсон.
Кристина поворачивает голову и видит, как дверь за собой с легким шумом захлопывает Эрик. Он бросает косой взгляд на лидера афракционеров и встает в сторону. Девушка смотрит на него дольше положенного и, опомнившись, спешно отворачивается, краем глаза замечая, как он ухмыляется. Двигает одними губами. Теми самыми губами. Кристине вмиг становится душно. Невыносимо просто. Девушка трясет головой и вся обращается вслух. Джонсон призывает к вниманию.
— Итак, — говорит она громко и зычно, — вам всем известно, что произошло несколько дней назад. — Выдерживает паузу, обводит присутствующих цепким взглядом. — На нас напали, пытались уничтожить. Да не вышло, — она почти улыбается. — Но сегодня я собрала вас всех здесь не для того, чтобы обсуждать потери. Я хочу нанести ответный удар.
Пробегает оживленный шепоток. Кристина замечает, как Зик склоняется к Юраю и что-то говорит брату на ухо, как скептично поджимает губы Тори, как еще пара парней из Бесстрашия, которых девушка встречала в столовой, переговариваются друг с другом. Эвелин Джонсон решила действовать. Вот значит как. Кристина не знает, насколько это разумно. Всего лишь смотрит на каждого присутствующего здесь, вдруг осознавая, что в комнате нет никого кроме Бесстрашных, даже доверенных лиц Эвелин Джонсон среди афракционеров. Это почти удивляет. Эта женщина точно что-то задумала.
— Тихо! — повышает голос мать Тобиаса. — Дослушайте до конца. Нам необходима ударная группа. Несколько сильных, тренированных бойцов, закаленных и умеющих выживать, думающих и способных биться до последнего. Нам необходимы лучшие из вас.
Как все просто. Кристина даже усмехается. Джонсон снова хочет использовать Бесстрашных.
— И почему я ничему не удивляюсь? — шепчет девушка на ухо Трис. — Сколько мы здесь, эта дамочка только и пользуется нами. Война, конечно, революция, я понимаю, но у меня от нее каждый раз неприятные ощущения сосут под ложечкой.
Приор поворачивает голову, смотрит на Кристину внимательно, а потом кивает. Да, мать Четыре вызывает у нее те же чувства. Эвелин Джонсон кажется такой холодной женщиной. Для нее люди — разменный материал. Трис уже не раз задавалась вопросом, чем она лучше Мэттьюс? Правильного и верного ответа она пока так и не нашла.
— Перед ударной группой будет стоять одна единственная задача, — женщина замолкает, выдерживает долгую паузу, словно дает каждому прочувствовать значимость этого момента. — Вы должны будете найти и убить Джанин Мэттьюс, лидера Эрудиции. Тихо и незаметно убрать ее.
Сначала стоит вязкая тишина, наливающаяся тяжестью, даже горло спирает, а потом происходит взрыв. Сразу несколько голосов начинают галдеть, выкрикивать что-то. Бесстрашные подскакивают со своих мест, кричат, не сдерживают эмоции. В этой какофонии звуков Кристина мало что понимает. Она лишь поднимает голову и почему-то снова смотрит на Эрика. Мужчина сидит на стуле, широко расставив ноги и упершись локтями в собственные бедра, вертит в пальцах деревянные четки, поигрывает ими и даже не поднимает глаз. Словно его эта ситуация не трогает, словно ему все равно. Да и сама Кристина выказывает поразительное безразличие. Хотя, признаться, решение Джонсон ее чуть удивляет. Это так спешно.
— Тихо! — маленькая черноволосая женщина повышает голос во второй раз, и орет так громко, что диву можно даться — откуда в этом хрупком теле столько силы? — Замолчите! Давайте по порядку.
Она точно лидер. Властная, волевая. Кремень. Кристина лишь подпирает голову рукой, облокачиваясь на спинку старого, затертого дивана.
— Я против, — тихо, но уверенно и отчетливо, так, что все поворачивают головы.
Тобиас Итон сидит на стуле недалеко от матери и сверлит ту взглядом.
— Против? — переспрашивает его Джонсон.
— Да, — подтверждает тот, и кивает для верности.
Женщина хмурится, сводит брови. Ее сын ей снова перечит. Это у них, похоже, такая семейная традиция. Кристина не знает всех тонкостей, да и не уверена, что хочет знать, но она понимает, что отношения между матерью и сыном напряженные. Она жует нижнюю губу и все-таки склоняется к Трис. Любопытство побеждает.
— Что между ними? — спрашивает девушка, пока Четыре и Эвелин меряются взглядами.
Трис снова поворачивает голову, смотрит подруге в глаза, а потом все-таки тихо-тихо шепчет:
— Он ее ненавидит за то, что она бросила его в детстве, заставила горевать по якобы мертвой матери.
Кристина открывает и закрывает рот. Сказать ей больше нечего. Эвелин Джонсон не вызывала у нее никакой симпатии. Что-то глубоко внутри подсказывало, что она — совершенно не душевный человек, скорее, расчетливый и циничный. И вот девушка оказалась права. Карты все на стол. Но от правды не лучше.
— Я не считаю, что это разумно.
— А что бы ты предложил?
— Подождать еще. Выждать.
— Чего ждать? — в голосе Джонсон неприкрытая злость — женщина не любит, когда открыто выступают против нее.
— А ты думаешь, что так легко будет ее убить? — он выплевывает эти слова, как-то зло усмехается. Определенно, мать раздражает Итона.
— Нет, Тобиас, — она выделяет его имя. Выходит как-то ядовито. — Я так не думаю. Именно поэтому вы здесь. — Эвелин снова смотрит на собравшихся, пока ее сын запрокидывает голову и глядит в потолок, всем своим видом выражая негодование и полную незаинтересованность в происходящем. Кристине кажется, что Итон больше старается досадить матери, чем вести себя разумно. — Итак, нам нужны три добровольца.
Две руки моментом взлетают вверх. Невиданная прыть братьев Педрад. Кристина смотрит на Юрая, на то, как он встает рядом со старшим братом, как едва улыбается, готовый взвалить на свои плечи смертельные обязанности. Внутри что-то сжимается. Этот юноша по-особому дорог ей, важен. Она не хочет, чтобы с ним что-то случилось. А ведь там, в сердце фракции Эрудиции, куда им предстоит отправиться, может приключиться все, что угодно. Он даже может не вернуться живым. И от этого страшно. Слишком много друзей полегло, слишком жестоким стал окружающий мир. В детстве все казалось гораздо более солнечным и радужным. Сейчас Кристина верит лишь в серые и черные тона.
— Хорошо, — чуть улыбается Эвелин, окидывая Зика и Юрая внимательным взглядом. — Нужен еще один доброволец. И я посвящу вас в подробности плана.
— Я, — каркает сухой голос, сильный и глубокий.
Кристине даже голову поворачивать не надо. Она и так знает, кто это сказал. Эрик. И воздух вокруг нее мигом накаляется. Она лишь вдыхает и выдыхает. Стискивает руки в кулаки и смотрит прямо. Электричество пускает свой ток по телу, ток эмоциональный, чувственный. От одного его голоса она дуреет и ощущает, как все внутри крутит. С ума сойти.
— Ты? — это Тобиас выпрямляется на стуле и смотрит прямо на своего извечного соперника. — Ты не пойдешь. Я пойду.
— Тобиас! — голос Эвелин отдает едва уловимой визгливостью.
— Четыре, у тебя проблемы?
— Нет, Эрик, проблемы будут у тебя.
— Да ты снова с цепи сорвался?! — мать кричит на сына, но тот лишь фыркает.
— Я ему не доверяю и не хочу, чтобы он становился частью этой операции. Это опасно.
И вот, они снова пришли все к тому же.
— Все еще думаешь, что я — предатель? — Эрик смотрит криво, едва склоняет голову набок и не сводит стальных глаз с Тобиаса.
— Думаю, — говорит Итон.
Эрик усмехается. Недобро так. Почти зло. Кристина же замирает. Ее взгляд бегает с одного мужчины на другого. Они сейчас так опасны, так ярятся, столь ядовиты по отношению друг к другу. И воздух разрезает опасная жара, словно в жерле вулкана.
— Ты всегда был недалеким, — тянет Эрик и встает на ноги. — Я иду, Четыре, не ты.
— Послушай… — Тобиас тоже выпрямляется, и это становится угрожающим.
— Хватит! — Эвелин Джонсон достает силы и ярости в голосе, чтобы все посмотрели на нее. — Идет Эрик. А ты, — она поворачивается к сыну, — держи себя в руках. — Женщина сверлит Итона взглядом, не сулящим ничего хорошего.