Страница 62 из 108
— Да ничего хорошего, — говорит Эрик, а Кристина шалеет, когда чувствует, как кровать прогибается под его весом рядом с ней. — Сиди. Не дергайся. Я не кусаюсь.
Правда?
Но дерзкое слово так и остается мыслью, бьющейся о стенки черепной коробки. Девушка лишь напрягает плечи и руки, мертвой хваткой вцепляясь в ткань матраца. И кого она больше боится — себя или Эрика — она не знает. И как только умудрилась к такому прийти?
— А подробнее? — и косит на него глаза, на то, как он расшнуровывает свои тяжелые буцы, дергая за шнурки как за канаты. Так и порвать недолго. И вообще, какого черта он тут рядом с ней раздевается? Кристине дурнеет еще сильнее.
— Да прекрати ты на меня так смотреть! — вдруг рявкает мужчина. — Я на тебя не наброшусь, — говорит он, а затем добавляет: — Пока ты сама не захочешь. Помнишь?
Воздух застревает в девичьей глотке. Это просто верх наглости и бахвальства. Это… Это… У Кристины не хватает слов. Она лишь с громким клацаньем зубов захлопывает вновь открывшийся рот. Дурдом какой-то.
— Подробнее, говоришь, — он расправляется с одним ботинком и принимается за другой, — Джонсон вне себя. Штаб наполовину разрушен. Стараниями Хэйеса сука Мэттьюс знала, куда бить. — Он замолкает на мгновение, борясь с цепким узлом на шнурках. Рывок пальцами. Еще один. — И да, кажется, афракционеры — единственная сила, способная оказывать сопротивление Эрудитам.
— П… Почему? — Кристина запинается. Только на сей раз не из-за наглого поведения Эрика и такой откровенной демонстрации, а потому что действительно удивлена. Его слова шокируют.
— Потому что среди нападавших были люди из других фракций.
— Откуда ты знаешь?
Мужчина чуть поднимает голову, поворачивая подбородок, и смеривает девушку каким-то странным взглядом.
— Я был одним из лидеров Бесстрашия. Забыла?
— Нет, — и зачем-то мотает головой.
— Ну вот, — со вторым ботинком тоже покончено, — так что не задавай глупых вопросов. Это не придает тебе ума. А теперь, — говорит он, швыряя тяжелые буцы туда, к двери, и они приземляются с глухим стуком, — говори, зачем пришла на самом деле.
Кристина так и открывает рот. Уже в который раз за то время, что находится здесь. Просто сидит и смотрит на Эрика. А он вот-вот и улыбнется, его губы дернутся в знакомой ухмылке. Но мужчина лишь проводит ладонью по шее и чуть клонит голову, рассматривая девушку.
— Ты думаешь, что я поверю, что ты пришла сюда ради такой информации? Брось, Кристина, я, может, и скотина, но не дурак.
Ты не скотина.
Еще одна ошибка чуть не срывается с ее губ, но девушка во время себя сдерживает. Ее поразительно тянет говорить всякую дурость. И все это связано с этим человеком. Вдох. Выдох. Наверное, алкоголь допускает такие шальные мысли, бродящие на ее языке. Вот-вот и улетят изо рта. Она не знает, как посмотрит на нее Эрик, если она скажет что-то подобное.
— Я хотела поблагодарить тебя, — признается она.
Эрик лишь вопросительно изгибает бровь.
— За Уилла, — тихо говорит Кристина. — Ты спас меня. — И смотрит на него.
Мужчина молчит, зачем-то проводит пальцами по волосам, чуть трясет головой, а потом вперивает взгляд прямо в ее лицо. У него холодные глаза, бесстрастные, колючие и кусачие, словно блеск металла. Но он смотрит как-то не так. Более спокойно, что ли. Словно привык к ней, к этим вечным передрягам, в которые она попадает. Эрик кривится, не хочет признаваться самому себе, но ему почему-то отчаянно необходимо знать, что с этой дурной девкой все хорошо, что никто не сунул в нее член против ее воли, что никто не избил ее и не переломал ей кости. Ему надо, чтобы с ней все было хорошо.
— Давай так, — мужчина едва цокает языком, — я сделал это ради мести за себя. Уилл, Эдвард и Четыре как-то меня избили. И это не сошло им с рук. Это было не за тебя.
— Врешь.
И лишняя мысль срывается с ее языка, спешно, скоро, так, что она просто не может контролировать. Эрик косо улыбается. Улыбка у него странная. В дрожь бросает, но примешивается что-то еще.
— А если и так, то что? — он вдруг резко оказывается на полу, коленями давит на камень, хватает Кристину руками, пальцами сжимает ее плечи. — Для чего ты сюда пришла, а? Говори, девочка, — и встряхивает ее.
Девушка лишь поднимает на него глаза. Несмело, осторожно, аккуратно. Фаланги у него жесткие, давят на ее измученные мышцы. И вопрос такой простой, а она, кажется, знает на него ответ, только ей от него становится не по себе.
— Зачем ты здесь, Кристина? — хрипит Эрик, и так близко, так преступно близко к ее лицу, что она может видеть каждый чертов пирсинг, каждую неровную черту, кривую и неправильную, татуировки на шее и линию его рта. Ты слишком близко, черт тебя дери. И у нее начинают дрожать губы. Девушка напрягается, когда чужой палец вдруг проводит по ее шее. Жест осторожный, практически нежный и совершенно точно ласкающий. Эрик обводит ее синяки на коже, скользит ниже, к груди, скрытой черной материей футболки. — Зачем ты здесь? — в самые ее губы, приоткрытые, влажные, трепещущие. И Кристину крутит от эмоций и едкого желания. — Я все еще хочу тебя, — шепчет он столь интимно, так приватно, что она бы точно рухнула на пол, если бы не сидела на кровати. — Я хочу вдолбиться в тебя так, что треснут кости, хочу чувствовать, как ты обхватываешь меня тугим кольцом, хочу вбиваться и вбиваться, пока пульс не зашкалит. — У нее кружится голова, а его руки, пальцы, горячие ладони бродят по ее телу, спотыкаются о ключицы, задевают острые локти, и выше, к шее, цветущей пестрыми отметинами, еще выше, чтобы обхватить ее лицо, порезать ладони об острые линии ее скул. — Зачем ты здесь?
— Я хочу тебя отблагодарить, — как-то упрямо повторяет она.
Он лишь качает головой и улыбается. Сжимает ладонями ее лицо, чуть сильнее, чем следует, грубовато, так, как он умеет, а потом целует. Кристина вздрагивает, ошалело распахивая глаза, так, что зрачок перекрывает радужку. Эрик же вторгается в ее рот своим языком, сосет и лижет, въедается, кажется, желая затолкнуть язык ей в горло, так глубоко, так горячо, так нужно. Просто, мать вашу, нужно.
Я хочу тебя.
Слова бьются, гуляют по ротовой полости, отскакивая от языков. Кристина лишь всхлипывает и сдается, подаваясь всем телом вперед, разводя ноги, позволяя ему обхватить себя руками за талию и бедра, подтянуть женское тело так близко, что в ее промежность ударяет что-то горячее и теплое. Эрик напряжен. Он словно вибрирует изнутри. Его язык, его губы, его зубы, запах и ощущение мышц под кожей — Кристина куда-то летит. Она пальцами цепляется за его плечи, приникает с такой силой, словно хочет слиться. Она чувствует, как он улыбается сквозь поцелуй, обхватывая ее губу, дразня язык, а потом отрываясь от женского рта. И так тяжело дыша.
— Тебе пришлось напиться для смелости, да? — подначивает он ее. И снова улыбается. Странная улыбка. Непривычная. Эрик так не улыбается. Лишь скалится, кривится. Это улыбка почти человека, не совсем монстра. — Какая же ты сладкая, — шепчет он, припадая губами к ее шее. И тогда она вздрагивает сильно.
Мужские руки мнут ее спину, пальцы считают позвонки. Он прижимает ее к себе так тесно и плотно, губами присасываясь к синякам на шее, обводя каждый кончиком языка, оставляя след влажного рта. Девушка может лишь скользить едва дрожащими ладонями по его плечам, очерчивать выступающие кости, чувствовать мышцы. А он все продолжает целовать ее шею. Так странно аккуратно для Эрика, вырывая полувздохи-полувсхлипы из ее приоткрытого рта. Ей так мокро, так сладко, так щемяще. И его руки еще ниже. Сжимают ее грудь, пальцы натыкаются на металл, и Эрик замирает. Он отрывается от ее шеи и опускает взгляд вниз, туда, где опадает и вздымается ее небольшая грудь, все еще затянутая черной тканью. Мужчина дергает за цепочку на женской шее, и в его раскрытую ладонь падает знакомый медальон.
— Носишь? — тихо спрашивает он, хрипит.
Ей хватает сил лишь на то, чтобы слабо кивнуть. И он снова нападает на ее рот. Фаланги его впиваются в матрац, все тело давит на ее грудную клетку. Эрик подается вперед с силой, так, что она вынуждена взметнуть руки и крепко обхватить его за шею, ногами — за бедра. И снова этот его бесстыдный язык глубоко в ее рту, почти в глотке. И вот его пальцы задирают ее футболку, проводят по полоске кожи, а Кристина вдруг отстраняется. Мужчина разочарованно выдыхает.