Страница 22 из 108
Губы Эрика расплываются в улыбке, и он обнимает Тори рукой за талию. Его пальцы сжимают ткань и кожу поясницы. И женщина ощущает своим бедром возбуждение мужчины. Ву поднимает взгляд и быстро бросает его на Эрика, замечает, как напряжены его плечи, сжаты челюсти, как вены бьются под кожей. Будто вот-вот лопнут. Он возбужден уже какое-то количество времени. Он хочет, чтобы она ему помогла.
Ву хмыкает. Будто она надувная кукла для утех. Черт возьми.
— Макс, — женщина смотрит на старшего лидера фракции, — договорим потом. Я сейчас нужна Эрику.
У Макса взгляд внимательный. Он сканирует их спаянные тела, считывает язык движений и, кажется, понимает суть. Тори почему-то опускает глаза вниз, натыкаясь взглядом на черный лак своих ногтей на ногах. Впервые ей неудобно перед Максом, а Эрик уже тянет ее в сторону, увлекает за собой. Горячий и пылающий. Жар бьется в его теле, передается Ву, и у нее начинают подкашиваться ноги. Когда мужчина толкает ее за угол какого-то здания, тут же прижимая к стене, роняя на землю пиджак и задирая юбку ее платья, проворные пальцы женщины расстегивают его ширинку.
Тори позволяет себя целовать, отвечая дико и неистово. Думает. Думает о том, что Эрику разрешено слишком много. Но их отношения – то, что ей необходимо. Малая крупица, толика ощущения себя женщиной, нужной и нуждающейся на пару чертовых минут. И пусть грязно, пусть порочно, пусть пошло, пусть неправильно. Но так надо. Им обоим.
Когда Эрик входит в нее, голова Ву откидывается на стену, ударяясь затылком, а пальцы до боли стискивают крепкие плечи.
Праздник же продолжается. Праздник совсем не ведает, что творится за каменной кладкой здания, выкрашенного в серый цвет. Празднику это знать не надо.
У Кристины дрожат руки. Бьют такой крупной дрожью, что трясется все тело. Она опирается о кафель раковины и глубоко дышит. Вдох. Выдох. Еще раз. Вдох. Выдох. Сердцебиение напоминает скорый поезд, несущийся по рельсам. В тон, в унисон стука колес о шпалы. И холодная, практически ледяная вода не помогает. Хотя, кажется, что девушка вылила ее на себя так много, будто утонула, искупалась. И небольшие капли текут по ее животу, забираясь под платье, моча желтую материю.
Кристина плачет. Чувствует слезы на своих щеках. Тонкие, прозрачные дорожки расчерчивают кожу, ветвятся и змеятся, оставляя свой соленый след. Девушка ударяет кулаком по раковине. Удар отдается звенящей болью в костях руки. Кристина тонко всхлипывает.
Дура. Такая дура.
Феерическая идиотка.
Ты позволила себя использовать. Опустить. Нравится?
Он ведь наслаждался. О да. Ты предложила ему самое ценное, самое дорогое, самое важное. Предложила сама, потянувшись тонкими руками, косточками запястий упираясь в его плечи, разводя ноги. А он оттолкнул. Не принял. И как теперь смотреть ему в глаза? Видеть эту издевку во взгляде, это треклятое, оглушающее знание? Сейчас, сморщиваясь под тяжестью стыда и вины, Кристина может закрыть глаза и увидеть насмешку, растягивающую губы Эрика. И в этой насмешке будет больше, чем привычное раздражение, превосходство и ненависть. В ней будут знание, картины этого вечера, этого праздника. Кристина будет смотреть и чувствовать его язык у себя во рту и его пальцы между ее ног, засунутые так глубоко, что хотелось стонать лишь громче.
Невыносимо.
— Ненавижу! — С резаным вскриком, со скулящим звуком девушка снова бьет по раковине, брызгает воду, заливая свое лицо, растрепанные волосы и платье. Нужно успокоиться. Необходимо. Понимаешь, Кристина?
Снова делает глубокий, затяжной вдох. Воздух проникает в горло, струится по носоглотке, обдает легкие кислородом. И вот уже можно дышать. Спокойно. Равномерно. Размеренно. Вдох и выдох. Это просто.
Стыд. Вечный стыд, что замер Дамокловым мечом над ее склоненной головой. И так теперь будет всегда.
Еще один вдох. Теперь не всей грудью. Теперь более спокойно. Чуть меньше кислорода. И Кристина смотрит на себя в зеркало. Видит разводы туши и теней на веках и под глазами. Шмыгает носом. Умывается. Окончательно разрушает прическу и стягивает волосы простой резинкой. Поправляет платье, одергивает его юбку. У нее какой-то затасканный, измученный вид. Поверят ли друзья тому, что она просто устала? Она постарается солгать как можно убедительнее.
Кристина пытается улыбнуться. Но выходит лишь точеный, кривой оскал. Отвратительно. Как же отвратительно. Но делать нечего, и девушка решается покинуть уборную и выйти на улицу.
— Уилл, — она окликает знакомую высокую фигуру. Голова молодого человека поворачивается в ее сторону. Он смеривает ее странным взглядом. Кристина открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова, формирующие их звуки, застревают у нее в горле. Во взгляде Уилла есть что-то черное. Она на секунду прикрывает глаза, мотает головой, а потом снова смотрит на Уилла. Тот смотрит в ответ. — Ты знаешь, где Трис? — Наконец, выдает что-то дельное и действительно значимое Кристина. Парень указывает направление. — Спасибо. — Бросает она одними губами и идет искать подругу.
Кристина находит Трис на коленях у Четыре. Подруга сидит, закинув ногу на ногу, прижимаясь всем телом к молодому человеку. Ее руки обнимают его за шею, а нос щекочет его ухо. Четыре улыбается, ласкает пальцами обтянутое капроновой тканью колготок бедро девушки, чертит подушечками круги вокруг крупной родинки на коже.
— Трис, — тихо зовет Кристина. И Приор тут же реагирует. Вскидывает голову, едва отстраняясь от мужчины. Чужие руки на ее теле сжимают Трис крепче, не позволяя ей двинуться и встать.
— Кристина, — в голосе подруги мелькает масса разнообразных, плохо обозначенных эмоций — от удивления до обеспокоенности. — Что-то случилось? — Ее пальцы начинают нервозно гладить плечо Четыре, и он ловит ее руку, задерживая в своей, успокаивая, и с не меньшим беспокойством смотря на брюнетку.
— Нет, — поспешно отзывается та. — Просто я устала. У меня болит голова от прически, ноги — от каблуков, а тело просит простой одежды. Я хочу в Бесстрашие.
— С тобой пойти? — Тут же говорит Трис, и руки на ее талии сжимаются еще сильнее — Четыре эта идея не нравится. Приор бросает на него делано-недовольный взгляд.
— Нет, нет, что ты, — спохватывается Кристина. И в подтверждении своих слов энергично мотает головой. — Я попрошу Уилла или Юрая. Я просто не хотела, чтобы ты меня потеряла.
— Хорошо, — улыбается Трис и поворачивает голову к Четыре. Когда Кристина разворачивается, последнее, что она видит, как губы ее подруги и молодого человека сталкиваются в поцелуе. Жарком и влажном. В этот момент Кристина завидует Трис Приор по-настоящему. Их поцелуй значит много. Он желанен. Это обоюдная страсть. Те поцелуи, что застыли на ее губах — отрава, кошмар ее жизни, ее собственный рок.
Девушка осматривается. Уилла она не видит. Не видит и Эрика. Это сейчас в радость, в сласть. Сейчас она не готова к встрече с ним. Не после всего. Стыд сжигает ей горло. И хочется спрятать лицо в собственных ладонях.
Кристина хмурит брови, и тут слышит громкий, заразительный смех. Он гортанно клокочет, вибрирует в глотке, словно урчание большого и ласкового кота. Так смеется Юрай. И девушка ищет его глазами. Вот замечает высокую фигуру, стянутую тканью смокинга. Серебряная серьга ловит блики бенгальских огней и пестрых гирлянд. Он стоит рядом с Зиком. Братья Педрад окружены какими-то девицами, но Кристина решительно направляется в их сторону.
— Юрай! — Окликает она его. И парень поворачивается. Его рот тут же расползается в широкой улыбке, демонстрируя белые зубы. Глаза у него теплые.
— Смотрите, кто пришел. Это же наша принцесса, — смеется он и манит Кристину пальцем.
Та тушуется. Юрай иногда слишком беспардонный, слишком веселый, слишком бесшабашный и слишком привлекательный. Последнее — лишнее. Кристина это понимает. И гонит от себя все мысли подобного рода. Хотя и они гораздо лучше того, чтобы вспоминать о том, как ее шею вылизывали горячие губы, а жаркое тело прижималось к ее собственному. Кристина готова застонать.