Страница 2 из 6
Твою утробу пробуравил. Он
Не бог, но дьявол. Он не вездесущ,
Но повсеместен. Он всему виною.
Стоит и зубы скалит за спиною.
Он, Леда, а не вы…ки твои,
Тебе мешает быть сейчас со мною.
«След самолета и струя фонтана…»
След самолета и струя фонтана
Заброшены в ночные небеса
Рукою, не знакомой с бумерангом, —
Вернее, так бросающей его,
Что он не возвращается. Вернее,
С гарантией, что не вернется он.
Бросать с такой гарантией – искусство.
«Тебя, понятно, угости этрусским…»
Тебя, понятно, угости этрусским
И волоки в ближайший парадняк.
И все ж, богиня, встретиться в матросском
Борделе – это как-то кое-как.
Осунулась, бесстыдница! На тряском
Матрасе и товарка за стеной…
Как все-таки судьба играет мной!
Какая чушь: родиться в Риме русским
Рабом у господина из армян,
Терпеть его любовь – и шиш взамен,
Тебя найти не сразу – и женою
Какого-то валаха, – и вдвоем
Бежать; вернуть (зачем, уже не знаю)
Валахово валаху; моряком —
Свободу заслужив такой ценою —
Заделаться; вернуться туркой в Рим —
Не к армянину, а к ногам твоим
Рвануться, – забежать в порту в пивную;
Подняться, раз нашла такая блажь,
И подсказали, на второй этаж —
И тут! и вдруг!.. Не торопи, родная!
«He ходите в замки с привиденьями!..»
He ходите в замки с привиденьями!
Там всегда квартира с тараканами,
И хозяйка с полными коленями,
И раззявы с потными стаканами,
Брызжущие сказочными планами
Жизнь переколпачить по-осеннему,
Знай, скрипят замшелыми диванами,
Постепенно наливаясь пьяными
Обещаньями и опасеньями
Оказаться все же нежеланными.
Не ходите в замки с привиденьями!
Оставайтесь как бы нежеланными,
Постепенно поступаясь пьяными
Обещаньями и опасеньями,
Не зовите старыми диванами,
Не скрипите сбыточными планами
Жизнь перекорячить по-весеннему,
Не смущайтесь полными стаканами,
Не прельщайтесь потными коленями.
Не ходите в замки с привиденьями!
Там всегда квартира с тараканами.
«Лето кончилось; съехались семьи…»
Лето кончилось; съехались семьи,
Даже те, что в разъезде живут.
На неопределенное время
Утвердился бивачный уют.
И с какою-то новою негой,
Новонайденной – это верней, —
Выбивают ковры для ночлега,
Выбирают друзей поверней.
Отпирают былые берлоги
Этим вроде бы самым родным —
И впускают чужие тревоги,
Чтобы не оставаться одним.
И по кругу веселье, по кругу!
И успехов для всех сообща!
И супруга приникла к супругу,
Принародно по нем трепеща.
И собачка у них на коленях,
Слепоглухонемая на вид,
Ожирев на осенних пельменях,
Только на привиденья ворчит.
И когда шевельнется за шторой
Или скрипнет со стоном кровать —
Это лишь собутыльник, который
Не решил, то ли спать, то ли рвать.
И когда на звонок полупервый
Как ужалена рвется рука,
Это просто расшатаны нервы,
Ведь оттуда не будет звонка.
И когда в пьяной неразберихе,
Где черты переходят в черты,
Над рекой разлетятся шутихи
И на речку накинут мосты,
Мы накинем такие арканы
На открытые раны тоски,
Словно душу украли цыганы,
А усадьбу сожгли мужики.
Аккуратные горочки пепла
Как сугробы в проеме окна.
Лето кончилось; счастье окрепло;
И вода холодна, холодна.
Занавес
Умирающий от рака режиссер
Говорил в своей начальственной уборной
О партере, где в проходах не пройти,
О галерке, где залезли друг на друга.
– Плохо пишут о моем спектакле,
А вот мненье публики… Не так ли?
Разрывалась его бывшая жена
Меж премьерой, примиреньем и примеркой,
Но вела себя по-прежнему примерно
И премьершею по-прежнему слыла.
– Никогда не угадать заранее,
Чем сорвешь у них рукоплескания…
Гамлет-младший думал: вшить или не вшить?
Гамлет-старший думал: что мне в этой бабе?
Клавдий думал: худсовет сошел на нет,
Не прислали б из района Фортинбраса.
– Современное решенье главной роли
В том, чтобы его – не закололи!..
В зале было и скучало ПТУ,
И звучала полурота артиллерии,
И Гораций, перепутав реплику,
Роль, спектакль и пол, кричал: «В Москву, в Москву!»
– Начинал обыкновенно я, а вот
Вдруг поперло сокровенное – и прет!..
Преисподняя ходила ходуном
Под ногами у преступников и прочих,
И в исподнем оказалась королева,
И Офелия мелькнула нагишом.
– Эта пьеса тем и хороша,
Что туда стреляет, где душа…
В капитаны пригласили постовых
И медбрата из соседней поликлиники,
И они по службе вынесли племянника,
Современное решенье сокрушив.
– Эту роль я сам всю жизнь мечтал сыграть.
Но не вышел ростом и талантом.
Мой талант – представить дело так,
Чтобы вам, друзья мои, рукоплескали…
– Творчество – негаснущий костер.
Сам сгоришь, другие благодарны.
Говорят, что я актерский режиссер.
Пусть актерский, лишь бы не бездарный!..
– Жил я ради вас, лишь ради вас,
Щедрые авансы выдавая
Всем, кто не в пивную под аванс,
А в священнодействие! в искусство!..
– Я прощаю вам, друзья мои,
Ваши постоянные интриги,
Ваши сплетни за моей спиной —
И меня, пожалуйста, простите…
– Ты прости, неверная жена,
Бог не обделил тебя удачей,
Ибо сразу встретила меня…
Нет, не плачь, не то я сам заплачу…
– Ты прости мне, если что не так,
Милая малютка Мельпомена.
Дайте мне рюмаху коньяку,
А теперь скорее «неотложную»…
«Униженье уже унялось…»
Униженье уже унялось,
И никак не найти виноватых.
Я сегодня единственный гость
В бесноватых осенних пенатах.
Глухо вскрикнет под ветром сосна,
Задрожит мелколесье цветное.
Если смерть на миру и красна,
То едва ли с такой желтизною.
Наливает лениво залив
Свою гнило-соленую чашу.
Я сегодня не более жив,
Чем вкусны угощения ваши.
Ближе к ночи покажется дно!
И луны оловянное блюдо.
Если где-то на свете окно,
То его не увидишь отсюда.
Если где-то на свете слова,
Не расслышишь уже, не расслышишь!
Как усопшая эта листва,
Осыпаясь, лишь только и дышишь.
Слепота настает в темноте,
Где ни леший, ни пеший, ни конный, —