Леший знает что!

- Сначала принеси горшок, - отрезала Баба-Яга. - После - сколько угодно.

Делать было нечего. С Заразой под мышкой Буська двинулся по направлению к дому. Отойдя достаточно далеко от оврага, он сердито проговорил:

- Делать тебе больше нечего! Может, всё-таки скажешь, какого лешего тебе понадобилось разбивать цветочный горшок?

- Я клад искала, - обиженно сообщила Зараза. Буська как стоял, так и сел на пенёк.

- Ты что, мухоморов объелась? Какой клад?

- Ну - какой? Не знаешь, какой клад бывает? Драгоценности там разные, золото.

- Я сам, кажется, сейчас рехнусь, - сказал Буська. - И почему ты решила искать его в цветочном горшке у Бабы-Яги?

- Там копать проще.

- Горе ты моё, - резюмировал Буська. Так иногда говорила его мама - про него самого. - Ладно, пошли.

В довершение всего, у него разболелась подвёрнутая нога, и до дома он доковылял, уже порядочно прихрамывая. Дома оказалась только мама. Меньше всего Буське хотелось сейчас показываться ей на глаза, но он не мог взять горшок без спроса.

- О небо! Буся, откуда ты в таком виде? Что с тобой?

Мама даже бросила раскатывать тесто. Буська посадил Заразу на табуретку.

- Упал, - коротко ответил он. - Об этом позже. Мам, у нас горшок есть?

- Зачем тебе горшок? Ты уже большой.

- Не такой горшок, - объяснил Буська, - цветочный горшок. Зара Бабе-Яге цветок разгромила.

- Наказанье с вами обоими! - мама сжала голову руками. - У всех жизнь как жизнь, а у нас сумасшедший дом! Нарочно ищете неприятностей!

- Я клад искала, а не неприятности, - надулась Зараза. Мама вытаращила глаза.

- Ты и в самом деле спятила? Для чего тебе клад?

Усы у белки поникли, и на глазах показались слёзы.

- Потому что никто меня не любит, - жалобно сказала она. - Все только ругаются. И вредная я, и всё такое... А если бы я нашла клад, то было бы другое дело.

Буська и мама молча переглянулись. Потом мама обошла вокруг стола и открыла кухонный шкаф.

- Нет у нас цветочных горшков. На вот, отнеси Бабе-Яге крынку из-под молока. Может быть, подойдёт.

Глава 13 , или Что приснилось Буське

Буська второй день лежал в постели. Герань, пересаженная в узорчатую глиняную крынку, смотрелась не так уж плохо, и Баба-Яга не только дала Буське примочку для ушибов, но и перебинтовала ему подвёрнутую щиколотку; и всё же, когда он окончательно добрался домой, он свалился совершенно без сил. Бывает так - оступишься, а нога начинает болеть позже, и на следующий день вообще не можешь ходить. Это и случилось с Буськой. Теперь он маялся. Лежать было скучно, а радио слушать надоело ещё вчера. Мама принесла ему свежей брусники, перетёртой с мёдом, но есть тоже не хотелось. Можно было что-нибудь почитать, но свою любимую книжку - "Три храбрых эльфа" - Буська как раз недавно отдал Росомахе (конечно, с условием, что она её не утопит). Да и как сосредоточиться на книжке, если в комнате постоянно торчит Зараза и несёт всякую чушь?

- А вот и я! - объявила она в очередной раз, впрыгнув в форточку и проскакав по спинке кровати. В два прыжка очутившись на тумбочке, она сунула морду в чашку с бруснично-медовой смесью. - Это у нас что такое? Мня...

- Тебе бы только жрать, - насупился Буська. Зараза облизнула вымазанный брусникой нос.

- А чего добру пропадать... Стоит тут у тебя без дела. Мне бы кто сладенького приготовил!

- Ты не болеешь, - напомнил Буська. Белка состроила обиженную физиономию.

- Нормально, да! У тебя, между прочим, только нога, а у меня всё болит! Тебя-то выбивалкой не метелили.

- Тебе, по-моему, это только на пользу пошло, - мрачно ответил Буська, - вон как скачешь.

Неизвестно, сколько бы они ещё препирались, но тут заявился Пыха Патапумыч. Сопя, медведь перевалился через порог в комнату. Лапы у него были заняты: под мышкой большой букет жёлтого львиного зева - эти весёлые, солнечные цветы цветут до осени, - в правой лапе корзинка, накрытая полотенцем, а в левой книга. Та самая оборванная книга без конца и без начала, которую он сам всё время читал - Буська сразу её узнал.

- Приветствую! - проревел медведь и уронил цветы на подушку. Зараза на всякий случай отпрянула в сторону.

- Патапумыч! - радостно воскликнул Буська. - Ты как узнал, что я болею?

- Как в Лесу вести узнают? Обыкновенно, сороки растрещали, - медведь пристроил корзинку на тумбочку у кровати и сдёрнул полотенце. - Вот, поешь коржиков медовых - я сам испёк.

- Спасибо, - помотал головой Буська, - не хочется.

Не говорить же милейшему Патапумычу, что от сладостей, которые Буське все предлагают по случаю болезни, уже тошно.

- А мне можно? - подскочила Зараза. Медведь замахнулся на неё лапой.

- Кыш отсюда! Это не тебе, это Буське.

- Да пусть её, - ответил леший. Патапумыч подозрительно глянул на белку, потом со скрежетом подпихнул стул к Буськиной кровати и грузно сел.

- С мостика, значит, навернулся? - сочувственно спросил он. - Как же тебя угораздило?

- Всё из-за этой хвостатой, - Буська взглядом указал на Заразу. - У неё просто дар ставить всех на уши!

- Небось страсть как больно?

- Было дело, - небрежно откликнулся Буська. Как всем мальчишкам, ему хотелось выглядеть мужественным. Хотя, когда ты лежишь в кровати с перевязанной ногой, это не очень получается.

- Это ничего, - сказал Патапумыч, - пройдёт. А я вот тебе книжку принёс почитать. Всё легче будет.

Он положил Буське на одеяло книгу. Почти машинально Буська раскрыл её и перелистнул несколько страниц. Книга была без картинок, и буквы в ней были совершенно непонятные.

- Дядя Патапумыч, - сказал Буська, - да ведь это на греческом!

- На греческом? - пожал медведь плечами. - А кто его знает, может, и на греческом.

- А ты что, греческий знаешь? - совсем обалдела Зараза. Бочком она подобралась по одеялу к книге и заглянула в неё.

- Нет, - ответил Буська.

- И я нет, - признался Патапумыч. - А всё-таки хорошая книга, почитаешь - и на душе как-то спокойнее.

- Спасибо, дядя Патапумыч, - Буська был тронут до глубины души. Ведь это была единственная книга у медведя.

После того, как Патапумыч ушёл, Буська и впрямь попробовал почитать книгу. Конечно, он не мог разобрать в ней ни слова. Но книга действительно успокаивала. Уже через несколько минут Буська перестал слышать болтовню Заразы. Непонятные греческие буквы стали сливаться у него перед глазами, и он провалился в глубокий сон.

Во сне Буська видел заснеженный скалистый островок, одиноко торчавший среди полярных льдов. День догорал, и алый шар солнца почти наполовину скрылся за ледяными полями. Небо было сизое с прозеленью, и над островом стояло безмолвие.

От этого безмолвия Буське стало не по себе, и он обрадовался, когда вдалеке блеснул огонёк. Увязая в снегу, он побежал к огоньку. Скоро он сумел разглядеть горевший на берегу костёр. В костре весело трещали дрова, а у огня сидел большой медведь. Не Патапумыч - настоящий белый полярный медведь в красном шарфике и такой же шапочке. Он подбрасывал в огонь обломки досок, выброшенные морем на сушу.

- Ну, здравствуй, Буслай, - сказал медведь басом. Буська знал, что это сон, и всё равно удивился.

- Здравствуйте, дяденька! А откуда вы меня знаете?

- Да уж знаю, - уклончиво ответил медведь. - Садись, потолкуем.

Он пододвинул Буське ящик с иностранными наклейками - должно быть, из-под ананасов. Буська сел и уставился в яркое пламя. На берег спускалась темнота.

- Не бывает такого руководства, - вдруг сказал белый медведь. Буська не сразу сообразил, о чём идёт речь.

- Какого руководства?

- Того, которое тебе нужно. По воспитанию противных зверей.

Маленький леший чуть не свалился с ящика из-под ананасов.

- Так ты не медведь совсем? - догадался он. И как он сразу не понял, кто на самом деле сидит рядом с ним у костра! - А для чего ты медведем прикидываешься?