Страница 8 из 26
37
Пусть мечтал я проститься с тобой В желтой рамке осеннего сада; - Мы простились в гостиной, зимой; И я понял, вернувшись домой, Что не надо молиться, - не надо!.. Пусть я думал, что фразы разлук С бесконечною мукой дружны; - Мы расстались так просто, мой друг!.. И я понял с улыбкою вдруг, Что не нужно бояться, - не нужно... Пусть я думал, что долгую грусть Моя жажда забыть успокоит; - Но я помню еще наизусть Этот сон... И я понял, - и пусть! - Что не стоит бороться, - не стоит!..38. Последняя ночь Пьеро
Я медленно вошел в непроходимый лес, Я путь обратный свой отметил ярким мелом, Но, раньше чем найти волшебный мир чудес, Вернулся в прежний сад и умираю в белом. Зачем? Мне кажется, что я б еще сумел И ярко проклинать, и горячо молиться; А в час, когда порыв еще и юн и смел, Так чудно хорошо, так нужно заблудиться! И вот уже мне жаль, что я не обречен Найти немой дворец, таинственно желанный, Где спит красавица, чей одинокий сон Навеки разбудить и радостно и странно. И вот уже мне жаль, что синий мотылек Меня не проводил до сказочного клада, Что навсегда теперь остался мне далек Дворец из леденца и плиток шоколада; Что с Красной Шапочкой, которой я не знал, Я старой бабушке не относил обеда, Над волком не шутил и ночью не слыхал, Как точатся ножи в избушке Людоеда!39. Поэма о шести утятах заглохшего пруда
Рассказанная Арлекином, живущим в старой усадьбе вместе с Коломбиной и фокс-терьером
(Отрывок из «Свадебного путешествия Арлекина и Коломбины в далекие русские страны»)
У нас - полдюжины утят, Которые все вместе весят Не более, чем женский взгляд Иль чем листок вот этих песен. Одеты в желто-белый пух, С чернильной кляксой вместо взгляда, Они с рассвета ловят мух В пруде покинутого сада. Их жизнь безумно хороша: Нырять! Дышать теплом и светом! Но правда - в каждом тельце этом Есть грусть и, кажется, душа? Я, Коломбина и собака - Мы знаем каждого из них: Вот этот, жалкий, странно тих, А тот - драчун и забияка. Тот - болен (нервы... диабет…); Он вечно платит дань страданьям И удлиняет свой обед, Лечась усиленным питаньем. Хромая, он для ловли мух По сонной влаге дали водной Присноровил большой лопух Для роли яхты быстроходной. Пусть корма полон сад и двор: - Моряк в душе, он ищет все же Того, что на морской простор Немного, может быть, похоже. Больной, далекий от всего, Он так необъяснимо жалок! И Коломбина для него Кладет в лопух букет фиалок. Особняком среди других, Четвертый с пятым вечно вместе, И отношения у них Почти как жениха к невесте. Но, позабыв о всем другом, Для дополнения картины, Я расскажу вам о шестом, Влюбленном в ножку Коломбины. Философ с желтым хохолком, Балетоман с душой поэта, - Он мало думает о том, Как непослушна ножка эта! Он так наивен, он влюблен Так просто, так безумно мило, Что даже не мечтает он, Чтоб и она его любила! Он целый день у милых ног Проводит, робкий и неловкий, И трет о шелковый чулок Свою мохнатую головку. Грустя, он сторожит чулки, Когда хозяйка ищет броду, И кляксой, полною тоски, Глядит в мелькающую воду. Он утром пьет cafe-au-lait В большой кровати, вместе с нами, Он ночью спит в ее туфле И душится ее духами. И Коломбина так горда: Она теперь почти что Леда! Ведь сердцу женскому всегда Приятна лишняя победа! И только где-то под столом Наш белый фокс ворчит сердито, И грусть собачья о былом В глазах полузакрытых скрыта. Утенок! Милый! Ты украл От нас немного Коломбины, Но я... простил, а фокс не знал, Что быть ревнивым нет причины! Прелестный маленький царек, Coty коварным опьяненный, С душой таинственно-влюбленной В гарем, чей евнух башмачок!.. Твои глаза любить сумели, И я завидую тебе, Твоей безоблачной судьбе, Наивной, как тона пастели... О, быть любимым, - только так... Немного... - но безумно нежно! Как ты, не знать, что каждый шаг Ведет к тому, что неизбежно! Не говорить красивых фраз, Забыть, что существуют глазки, - Чтоб мир кончался и для нас Гораздо ближе... - до подвязки!