Страница 45 из 68
Еще большее число молодых шахматистов появляются в отдаленных уголках мира, включая провинциальные части Китая и Индии. Лучшие индийские и китайские игроки обучались игре, играя против компьютеров, учась у компьютеров и участвуя в онлайн-матчах.
Когда-то на шахматном Олимпе доминировали игроки из Советского Союза. И дело было не только в государственном финансировании шахмат в СССР и не в ограниченных возможностях посвятить свои умственные способности деловой активности или творчеству (для многих талантливых людей шахматы оказались оптимальным или, возможно, единственным вариантом приложения своих способностей). В большей же части остального мира профессиональные шахматы особого развития не получили. Теперь же вы можете вырасти в выдающегося игрока, проживая фактически в любой точке земного шара. В шахматных олимпиадах 2008 и 2012 г. приняли участие игроки из небольшого государства Армения, и, в отличие от предыдущей эпохи, чтобы попасть на олимпиаду, им не потребовалось переезжать в Москву. Игроки, представляющие страну с тремя миллионами жителей, являются постоянными претендентами на высшие шахматные награды.
И вновь можно провести аналогию с онлайн-образованием. Когда Себастьян Трун, на тот момент преподаватель Стэнфордского университета, начал вести онлайн-курс по вопросам искусственного разума, лучшими учащимися оказались вовсе не студенты Стэнфорда. Лучшими были студенты из-за рубежа, зачастую — из бедных стран, прежде всего — Индии. Этим людям вдруг выпал шанс обойти доморощенную американскую элиту. Поэтому ничего удивительного, что встал вопрос о том, что технологическим и прочим компаниям стоит заниматься поиском талантов посредством организации подобных онлайн-курсов.
Таким образом, онлайн-образование может отличаться исключительной эгалитарностью, но это особый вид эгалитарности. Благодаря онлайн-образованию умные, амбициозные, но не принадлежащие к классу элиты индивиды могут взлететь выше тех, кто к классу элиты принадлежит. А вот равнодушным студентам на первых местах не быть. Это еще один пример проявления идеи гипермеритократии в нашем будущем.
Выводы просты. Практическое применение машинного разума означает, что получение хорошего образования более не зависит от проживания вблизи крупного города. Знакомство с представителями элиты уже не имеет такого значения, что и раньше, если только вы не рассматриваете в качестве новой элиты сами программы. Реальность такова, что, сотрудничество человека с компьютером вознаграждает прежде всего талантливых людей, а не тех, у кого хорошие связи. Машинный разум — друг выскочки, обязанного своему взлету новой системе образования, хотя речь идет о дисциплинированном и отважном выскочке с высоким уровнем интеллекта.
Если брать абсолютные показатели успеха, то образование посредством машин позволит добиться его многим представителям самых разных слоев населения. В том же, что касается относительных показателей успеха, то здесь большего добьются люди с меньшими образовательными достижениями, поскольку наиболее талантливые способны привлекать повышенное внимание и получать отличное образование в рамках любой системы — как при компьютеризованном, так и традиционном образовании. А многие так и не смогут ничего добиться — просиживать перед экраном они не станут.
Удивительно, насколько быстро компьютерная революция добралась до шахмат и системы обучения шахматам. Повсеместно доступные и недорогие шахматные программы появились лишь в конце 1990-х гг. С тех пор обучение игроков стало вотчиной программ, которые изменили и то, каким образом лучшие шахматисты совершенствуют свою игру.
Скоро мы узнаем, добьется ли столь же стремительного распространения и онлайн-образование, но, скорее всего, нет. Главная проблема заключается в том, что университеты — это прежде всего бюрократические системы. Преподаватели зачастую опасаются, что конкуренция со стороны онлайн-образования приведет к тому, что они потеряют работу, их статус и значимость снизятся, или же им придется обучаться фундаментально новым методам преподавания — ни одна из данных перспектив не является привлекательной, особенно для класса лиц, которые привыкли к защищенности своих рабочих мест, гарантирующих им определенную самостоятельность и даже приучивших их к изнеженности.
Однако преподаватели — далеко не единственное препятствие. Один из центральных вопросов заключается в оперативности одобрения качественных онлайн-курсов аккредитующими органами. Я ожидаю определенного прогресса в данной области, однако аккредитующие органы зачастую защищают прежде всего интересы учреждений высшего образования. В какой-то момент они могут решить, что допускать излишнюю конкуренцию на рынке образовательных услуг не следует, поскольку она приведет к падению доходов образовательных учреждений — колледжей и университетов,— которыми оплачиваются поступающие в аккредитующие органы сборы и взносы. Я подозреваю, что «джин уже вырвался из бутылки», однако битву за аккредитацию еще только предстоит выиграть. Обратите внимание, что после успеха эксперимента по ведению курса в Интернете Себастьян Трун решил покинуть должность преподавателя в Стэнфорде и основать свою собственную образовательную компанию.
В случае с шахматами переход к компьютерному обучению не сталкивался с чьими-то корпоративными интересами. Никакие аккредитующие органы не требовали от шахматных «движков» доказательства своей эффективности. Тут не было устаревших, «штатных» компьютеров, которые необходимо было вытеснять и отправлять на пенсию или ждать пока они скончаются. Вся работа была выполнена конкуренцией. Переход к компьютерному обучению занял всего несколько лет и столкнулся с минимальным противодействием. Это одна из самых впечатляющих историй из сферы образования, но она почему-то не стала частью нашей общенациональной дискуссии по образовательным вопросам.
В случае с компьютерами и обучением шахматам компьютеры и программы — это не какие-то аксессуары. Они не наглядное пособие, которое преподаватель достает из кармана, чтобы сделать урок более интересным или для экзотичности (что, впрочем, тоже случается). Шахматные программы являются самим центром процесса обучения, а для особенно одаренных учащихся они становятся самыми важными тренерами. Компьютер становится центром, а человек — неужели я осмеливаюсь на подобное заявление? — становится аксессуаром, пусть и весьма важным, но все же аксессуаром.
Сами понимаете, что клубу преподавателей это придется не по душе.
Планшеты iPad и прочие связанные с компьютерами устройства и программы также играют все возрастающую роль в компьютеризованном самообразовании. Дети, которые только учатся пользоваться планшетом, идут путем проб и ошибок, давая возможность учить их самому планшету. Буклет с инструкцией к iPad не прилагается. Вы можете загрузить инструкцию из Интернета или ознакомиться с ней в режиме онлайн, но этого почти никто не делает.
Данный вид компьютеризованного обучения основан на тяге к знаниям, а не желании покрасоваться своими талантами или, как мы, экономисты, выражаемся, «послать сигнал». Если вы — посредственный игрок, то тот факт, что вы занимались с одним из лучших шахматных тренеров, не имеет никакого значения. Это никого не впечатлит, и никто не захочет, чтобы вы выступали за их команду. Ничего сравнимого с блеском гарвардского диплома в шахматном образовании не существует. Если вы заявите: «Я обучался с программой Rybka» — это лишь вызовет безудержный смех, поскольку обучение с помощью этой программы доступно каждому. Реальность такова, что даже лучший тренер по шахматам возьмется за обучение любого желающего, и у него будет множество аргументов за то, чтобы именно так и поступать. Компания, продающая программу Rybka, пытается сделать свою продукцию воспроизводимой и универсальной, в то время как Гарвард стремится к тому, чтобы его продукт был в максимальной степени эксклюзивным. А теперь сами подумайте, какая модель получит распространение и станет влиятельной в долгосрочной перспективе?