Страница 43 из 72
– Солдат тоже не мешало бы, и женщин…, – добавил Беггер.
– Солдат и женщин! – согласился Шеффер.
– Пусть будет так – солдат и женщин! – повторил Хусангце и подставил голову подступившему вплотную Беггеру.
Через некоторое время голова военачальника, предварительно измеренная со всех сторон, стала представлять собой бесформенную белую массу. Краузе стрекотал кинокамерой, а Унгефух, устроившись рядом с несчастным полководцем, увлечённо травил военные байки про то, как генерал фон Леттов и его доблестные аскери[94] громили войска Антанты на просторах африканского континента. При этом эсесовец то и дело тоненько выкрикивал фразы примерно такого содержания: «Великий человек! Настоящий рыцарь!»
Когда с лица Хусангце осторожно сняли застывшую гипсовую маску, генерал тяжело вздохнул и изрёк:
– Саиб Шеффер, могу я попросить назад тот свиток, что передал вам раньше. Клянусь, завтра же я его верну.
– Пожалуйста, но зачем?
– Я хочу внести в текст некоторые изменения. После нашей беседы и последующей процедуры мне показалось, что в тексте высказано недостаточно почтения к господину королю Гитлеру, а также ничего не сказано о той помощи, которую тибетцы оказали вашей великой цели.
Глядя на Хусангце, Герман подумал, что вряд ли полученный гипсовый слепок представляет собой лицо uricus fortunatus – арийское счастливое, ибо полководец точно не выказывал ни малейшей радости. Зато на губах Эрнста Шеффера при передаче свитка блуждала знаменитая улыбка пирата с Антильских островов.
Эта же самая улыбка оказалась на лице руководителя экспедиции, когда он на следующее утро зашёл в комнату Германа в доме господина Калзана.
– Вот, собираюсь прогуляться в Поталу. Не желаешь ли составить мне компанию?
– Не темни, Эрнст! – глядя в глаза руководителю экспедиции, попросил Крыжановский.
– Пойдём, в дороге поговорим, – антильскую улыбку с лица Шеффера словно сдуло холодным арктическим вихрем. – Только ты и я!
Всю дорогу Шеффер молчал, но, подойдя к подножью дворцовой лестницы, резко обернулся и обронил:
– Пришло время посвятить тебя в истинную цель нашей экспедиции, Герман. Ты – человек неглупый и должен понимать, что я взял тебя в Тибет не ради прогулки. Ценю твою тактичность, ведь в дороге я не слышал докучливых вопросов. Сейчас пришло время ответов.
Шеффер двинулся вверх по лестнице, но при этом продолжал говорить:
– Ты того не можешь знать, но после нашего отъезда все немецкие газеты вышли со статьями, будто мы отправились в Тибет проверять местных жителей на арийское происхождение. А ещё – искать арийских пчёл, овец и других нордических животных. Сам понимаешь – это только дезинформация, необходимая для того, чтобы сбить с толку англичан и других врагов Рейха.
– Полная чушь, англичане не купились, о чём свидетельствует моя встреча в Калькутте с мистером Голдом, – заметил Крыжановский.
– Мы, собственно, и добивались, – Шеффер с шумом выдохнул воздух и остановился перевести дух, – чтобы англичане сочли пчелино-арийскую версию чушью, глупостью, грубо сработанной фальшивкой. Следишь за мыслью? Ведь, когда противник считает тебя дураком, он невольно недооценивает тебя. Значит, стоит лишь подсунуть следом за глупой и наивной ложью ложь хитрую и умелую, как она будет принята за правду. Такова человеческая психология.
Шеффер ухмыльнулся и продолжил:
– С сегодняшнего дня при содействии тибетской армии нами развёрнута бурная деятельность по замеру черепов, снятию гипсовых слепков и тому подобным штукам. Беггеру дано указание добиться того, чтоб жители Лхасы боялись показаться на улице, так как могут быть схвачены солдатами и подвергнуты гипсованию. Но одновременно пущен тихий слушок, что Германия договаривается с Квотухту о больших поставках оружия и об установлении радиосвязи между Лхасой и Берлином. Надеюсь, эта дезинформация дойдёт до британцев, ведь наверняка у них в городе имеются уши. Искренне надеюсь!
– А на самом деле, зачем мы здесь? – спросил Герман.
– Скоро узнаешь, – загадочно подмигнул Шеффер и, повернувшись спиной к собеседнику, продолжил подъём.
Теперь настала очередь Германа ухмыляться. После недавнего разговора с бывшей возлюбленной для ухмылки имелись все основания. Лили Беллоу, как она себя теперь называла, оказалась права – Шеффер всю дорогу держал его, Германа, за дурака. Что ж, пусть продолжает заниматься тем же – насчёт недооценки противника только что сказано было правильно? А Герман поглядит, кто, в конечном счёте, возьмёт верх: он сам, англичане или немцы.
С этими мыслями он последовал за руководителем экспедиции.
Хусангце, встречавший гостей наверху, открыл парадные ворота. Подобная перемена в отношении к ним не укрылась от Шеффера, добавив ему веселья и без того нешуточного. В тронном зале также произошло невиданное: Квотухту поднялся с кресла, подошел к Шефферу и пожал ему руку. Дальнейшим событиям Герман вообще отказывался верить: владыка Тибета лично повёл европейцев в глубь священного дворца Поталы. Хусангце остался в тронном зале.
Путь, как и вчера, лежал через тёмные, лишённые окон помещения, но запахи теперь не были столь непривычны – то были запахи готовящейся пищи. Действительно, вскоре путь привёл на кухню.
Перед глазами предстали огромные чаны, от которых поднимался пряный дымок. Трое смеющихся тибетцев – два гелонга в красных балахонах и повар в мирской одежде – не обратили на проходящих никакого внимания. Их заливистый смех какое-то время сопровождал «делегацию».
– Когда семья велика и неуживчива, приходится держать родственников в разных концах дома, – нарушил молчание Квотухту, остановившись перед большой дверью. – Но с каждым днём делать это становится труднее. Страна переживает не лучшие времена, многие вспоминают старые пророчества и не верят в перерождение далай-ламы. Моя власть шатка – в любой момент может появиться претендент на трон и начать смущать умы. Сами тибетцы к такому не склонны, но враги из-за границы могут воспользоваться моментом и попытаться двинуть во власть своего ставленника. Я делаю это ради Тибета!
Квотухту напрягся и с усилием отворил тяжёлые дверные створки.
– О чём это он? – спросил у Германа недопонявший сказанного Шеффер.
Профессор, как мог, объяснил. От регента не укрылся смысл диалога европейцев.
– Я очень нуждаюсь в таких союзниках как зелёные братья и великий король Гитлер. Знаете, как говорят в Индии: если сердится Шива, учитель может умиротворить его, но если гневается учитель... Мне нужен учитель за моим левым плечом. Вот почему я делаю это.
– Что – «ЭТО»? – нехорошо прищурился Шеффер.
– У всех нас есть учителя! – спокойно ответил регент. – Они бывают лучше, хуже. Бывают совсем хорошие, и совсем худые. Только ученикам знать того не дано. Тебе велят, ты исполняешь или уходишь.
Взяв из тёмной ниши вязанку факелов, регент зажёг один от длинной каминной спички и осветил пространство за дверью – вниз вели каменные ступени.
– Вы не уйдете, – сказал он, поглядев на европейцев. – За вами мощь! И пришли вы за еще большей силой! Я пожертвую этой силой ради столь необходимого союза. Что ж, идемте!
«Прямо-таки, на удивление абсурдная сценка, – подумал Герман, спускаясь по ступенькам вслед за Квотухту. – Абсурдная, но интригующая».
Ступени долго не кончались.
«Так они попали в легендарные подземелья Лхасы, – мысленно продекламировал Герман. – И много их ждало впереди странного и удивительного…».
Однако пока ничего странного не наблюдалось. Первый зал, который встретился на пути сразу по завершении спуска, оказался богато украшенным церемониальным помещением.
Под капителью курилось дымком отверстие, замаскированное под огромную, в два обхвата, голову зеленого дракона. От десятка колонн вдоль стен тянулись к голове шелковые ленты, раскрашенные в цвета радуги. За первым залом последовал еще почти десяток похожих, а регент вел их все дальше и дальше.
Ни на миг профессор не забывал, что находится в Тибете – стране его мечты. Но мысль об этом ощущалась не остро, а как-то отстранённо. Гораздо сильнее волновала таинственная цель Эрнста Шеффера, каковая, очевидно, находилась впереди. И эта цель волновала Германа совсем не как учёного, но как разведчика.