Страница 35 из 72
Когда тьма пришла в горы, Шеффер решил дальше не ехать, а сделать привал. Не медля, он подошёл к джамадару и, не делая секрета, предложил отстать от экспедиции за определенное вознаграждение.
– Не могу, саиб, прости, саиб, правда, не могу, – заверил индус, переняв манеру говорить у господина Каранихи. – Если прознает хавалдар, не станет мне больше жизни. Придется ехать в другой город и запрягаться в джампан[81]. А знает ли саиб, что у меня старуха-мать, жена с двумя девчонками и бхаи-ласкар[82], подаривший чужой Королеве две своих ноги – всё это везти в другой город, саиб?
Оберштурмфюрер поморщился с досады, но настаивать не стал. Лишь только сели ужинать, осмелевшие и обнаглевшие друзья фройляйн Евы – бородатые обезьяны – пошли на приступ. Путешественникам пришлось не на шутку воевать с дикими тварями, что подкрадывались со спины и норовили утащить кусок пожирнее. Господину Каранихи везло меньше всех: на его территории отряд противника трижды одерживал верх, и в результате переводчик лишился большей части ужина.
Всю ночь Унгефух, Карл, Фриц, Вилли, Эдмонд и джамадар по очереди несли караул. Лишь только рассвело, двинулись в дорогу. Навстречу потянулась гряда серебряных пиков. Люди молчали. Обезьяны-бородачи неотступно брели следом, причем, торопиться им не приходилось – дорога становилась все хуже и хуже, грузовик еле полз.
Внезапно Еве пришла в голову новая проказа. Она подскочила, сорвала с головы джамадара полицейскую фуражку и надела её на слабо упирающегося Бруно Беггера. Унгефух и его люди покатились со смеху. Каранихи смотрел сочувствующе, а владелец головного убора проявил редкостное хладнокровие – он просто отвернулся и уставился на дорогу.
Из-за поворота выплыло крохотное глинобитное строение, по всем признакам никогда не служившее жильём человеку – его попросту бросили, недостроив. Неподалёку замерла троица местных жителей – видимо, их привлёк шум мотора.
– Бадмаши, живущие на скалах, – сказал Каранихи негромко. – Говорят, к их селениям нет троп. Но что они делают тут, внизу?
Чумазые бадмаши провожали грузовик внимательными взглядами. Взглядами жуткими, будто оценивающими, сколько можно выручить за имущество экспедиции на базаре в Гангтоке. По крайней мере, так показалось Герману.
– К ним нет троп, – продолжал Каранихи. – Потому что им самим тропы не нужны, а чужакам наверху не рады. Пусть саибы расчехлят оружие.
– Вот те на! – заблеял Беггер. – Ты же говорил, здешние племена хоть и дики, но не агрессивны.
– Не агрессивны, – кивнул проводник. – И европейцы не агрессивны. И тигры не агрессивны. И Шива, великий разрушитель, не питает к разрушаемому зла. Достаньте оружие, саибы.
Карл, Эдмонд и Фриц положили на колени пистолеты-пулеметы Бергмана, а Вилли спешно завозился с похожим на хобот слона ручным пулемётом МГ-34. Унгефух раскрыл кобуру с «вальтером». Незаметно и Герман опустил руку в карман пиджака, нащупывая трофейный «парабеллум».
В повисшей тишине финальная фраза господина Каранихи прозвучала особенно зловеще:
– Говорят, бадмаши умеют ходить по отвесным скалам…
Краем глаза Крыжановский заметил, как в кабине Шеффер «прилип» к боковому стеклу.
Устав плестись позади, стали забегать вперед молодые рыжие обезьянки. Они останавливались по бокам машины и, будто копируя европейцев, с комичной подозрительностью рассматривали троицу дикарей. Между тем, три человека начали оживленную дискуссию – они что-то вырывали друг у друга из рук и ругались. Наконец самый рослый каменными тычками убедил двух прочих и завладел оспариваемой вещью.
У недостроенного здания дорога перестала быть таковой – она могла именоваться как угодно, но только не дорогой. Ничего больше не роднило ее с древними римскими трактами или автобанами Рейха, потому что на них не встретить россыпей булыжников размером с голову яка. Справа пропасть, а слева хижина с подозрительными аборигенами – грузовик начал останавливаться.
В руках рослого бадмаши что-то блеснуло; Крыжановский узнал зажигалку, но не успел удивиться наличию сего артефакта у дикаря – нечто более важное привлекло внимание профессора: бадмаши зажигал фитиль динамитной шашки.
Время разлилось по горам жарящимся салом. Будто в кинопроекторе с заедающей плёнкой, Герман видит, как задымил фитиль, как смертоносная штука летит под колеса грузовика… И, как следующие от поста англичан бородатые обезьяны молниеносно бросаются к динамитной шашке и, выдирая из лап друг у друга, несутся к хижине. Быстро определив, что добыча несъедобна, они гневно швыряют её под ноги обманщикам-бадмаши.
– Гони, сукин сын! – орёт в кабине Шеффер. Грузовик, сильно дёрнувшись, горной антилопой несётся вперёд. Двигатель ревёт так, будто сейчас вырвется из-под капота и покатится по дороге.
Позади тяжело ухает взрыв, породив с десяток оползней.
– Хануман идёт! – тонко кричит господин Каранихи. – Мем-саиб призвала на помощь самого Ханумана[83]!
– Хануман! – вторит темнолицый джамадар.
Автомобиль невредимым пролетает поворот, при этом одно колесо загребает воздух над пропастью. Увы, радость джамадара преждевременна – впереди взрывается ещё одна шашка, и гигантские каменные глыбы скатываются на дорогу, перекрывая её. Ловушка, поставленная по всем правилам горной войны захлопнулась, не оставив сомнений: экспедицию ждали. Не нужно быть великим тактиком, дабы понять, что должно происходить дальше. Еще Ганнибал запирал врагов в ущелье и скидывал им на головы валуны. Только в веке двадцатом сверху следует ожидать не камней, а металла.
– Дакайт! – вопит джамадар, вставая во весь рост. Тут же в его правом боку лопается здоровый кровяной пузырь, и индус с воплем валится на капот не успевшего остановиться грузовика. Отдалённый звук выстрела, а равно и предсмертный крик тонут в пронзительном взвизге тормозов.
Из кабины доносится короткая возня, а вслед за ней сухой пистолетный выстрел, не оставивший сомнений относительно участи шофёра вероломного мистера Дауни. Появившийся вслед за тем Эрнст Шеффер с «вальтером» в руке более не похож ни на пирата-романтика, ни на учёного-натуралиста, ни на заискивающего ученика доктора Гильшера. Теперь это только оберштурмфюрер СС – представитель воинственной германской нации.
– Вон из машины! – коротко командует он. – Унгефух, винтовку!
Гауптшарфюрер бросает Шефферу «маузер» и следом выталкивает из кузова замешкавшихся Беггера и Краузе.
Грузовик стоит, накренившись – левый борт высоко задран. Герман подхватывает Еву на руки, прыгает на землю и укрывается за бортом, позади них зияет пропасть. Рядом сваливается и приседает шумно дышащий господин Каранихи.
Сверху ударяет град стрел. Крыжановский сначала не верит глазам, но, оказывается, это действительно стрелы. Прав был господин Каранихи – местным жителям порох и пули в диковинку.
– Это не англичане! – кричит Герман. – Это местные!
– Как бы не так! – отзывается Шеффер, остервенело дергая затвор винтовки. – Просто британский лев постарел и оттого разлюбил биться лицом к лицу. В наше время этот лев осторожничает, посылая на смерть своих прислужников. Оно нам на руку – не сомневаюсь, что дикарям надавали оружия на дивизию, а они по дурости пуляют стрелками! Унгефух, чего вы там возитесь?!
Могучий эсесовец поднимается в полный рост. В руках – отнятый у подчинённого МГ-34. Хобот пулемёта задирается вверх и начинает поливать огнём склоны. На лице Унгефуха расплывается счастливая улыбка. Рядом встают Эдмонд, Карл, Фриц и Вилли. Их пистолеты-пулемёты великолепно аккомпанируют пению МГ-34.
– Уходим! Все к завалу! – кричит Шеффер.
Беггера, Краузе и Каранихи подгонять не нужно – троица, пригнувшись, бросается к каменному завалу и исчезает за ним. Герман на секунду останавливается, чтобы подхватить винтовку убитого джамадара и, крепко держа за руку Еву, бежит вслед за остальными.
Шеффер и эсесовцы, отстреливаясь, медленно отступают. Вскоре все участники экспедиции оказываются укрытыми за валунами.