Страница 22 из 72
Дав себе это обещание, Крыжановский успокоился и принялся продумывать, как обставить просьбу о предоставлении политического убежища в Германии. Собственно, много времени, а равно умственных усилий не потребовалось, вот только оставалось решить, к кому следовало обратиться с означенной просьбой. Герман остановился на кандидатуре Эрнста Шеффера – тот представлялся отзывчивым и доброжелательным человеком и, к тому же – обладал немалыми связями среди высокопоставленных нацистов. Однако высшие силы несколько «скорректировали» сей план…
…Симпозиум заканчивался, время отбытия Поезда дружбы на родину неотвратимо приближалось. Газеты писали о выступлении в Берлинской опере русских музыкантов, о неодолимой силе русских цирковых борцов, а также – о нарождающейся дружбе молодёжных организаций двух стран. Писали и о профессоре Крыжановском. Хорошо писали, называя «большим учёным». Но передовицы посвящались совершенно иной теме: близилось двадцатое апреля – в этот день Адольфу Гитлеру исполнялось пятьдесят лет. Германия встречала юбилей любимого фюрера небывалыми успехами в промышленном и сельскохозяйственном производстве. В частности, сообщалось, что в текущем году рост продукции военного назначения по сравнению с 1933 годом увеличился аж в двадцать два раза. Повсюду вводились в строй новые заводы, крупные архитектурные объекты, автобаны. Одну из магистралей, так называемую «транспортную ось Восток-Запад», открывали 19 апреля, причём, непосредственно вблизи гостиницы «Адлон», по ту сторону Бранденбургских ворот. Таким образом, советские гости могли воочию наблюдать за происходящим.
В то утро Германа Крыжановского разбудили громогласные вопли: «Зиг хайль!». Выйдя на балкон, профессор обнаружил огромную толпу, которая запрудила всё обозримое пространство, оставив свободной лишь узкую полоску Унтер ден Линден. Время от времени необъятное человеческое море начинало волноваться, и тогда, словно пена с гребня волны, срывался очередной нацистский лозунг.
Тут в номер без стука ввалились двое агентов гестапо и потребовали покинуть балкон, а также закрыть все окна – ожидался приезд самого фюрера. Действительно, вскоре показалась быстро приближающаяся вереница автомобилей – толпа взревела от восторга с таким неистовством, что в здании задрожали стёкла. Гитлер сидел на заднем сидении головной машины и, отвечая на приветственные крики, время от времени небрежно выбрасывал вперёд руку.
Однако долго рассматривать фюрера не пришлось – зазвонил телефон, и Крыжановский стремглав бросился поднимать трубку. Дело в том, что в последние два дня столь необходимый Эрнст Шеффер куда-то запропастился. Слуга пояснил, что его хозяин как убыл к герру Гильшеру, так с тех пор не объявлялся. Ева Шмаймюллер тоже словно сквозь землю провалилась. Указанные исчезновения ставили под угрозу весь план Германа – рано утром двадцать первого числа Поезд дружбы отправлялся домой.
Схватив трубку и услыхав знакомый голос Шеффера, Крыжановский от облегчения и радости покрылся мурашками. Натуралист сообщал, что доктор Гильшер приглашает Германа стать его личным гостем на время завтрашних торжеств, посвящённых дню рождения фюрера. Русскому учёному следовало быть готовым к девяти утра.
…Появился Шеффер точно в назначенный срок. Натуралист пришёл пешком – такой выбор «транспорта» он пояснил тем, что центр города запружен толпой, а до Рейхсканцелярии рукой подать – не больше километра по прямой. Означенный километр дался учёным нелегко – пришлось буквально плыть в бурном людском море, но, как бы то ни было, они без потерь достигли своей цели – величественного здания на Вильгельмштрассе, где размещалось высшее руководство фашистской Германии.
Пропуск Шеффера, а равно гостевое приглашение Крыжановского, подписанное лично Гиммлером, не вызвали у охраны ни малейших подозрений, и вскоре два профессора быстрым шагом продвигались по гулким коридорам святая святых Третьего Рейха.
– В одиннадцать – начало парада, – на ходу пояснял Шеффер. – Фюрер вначале объедет войска на автомобиле, а затем вернётся сюда и выйдет на так называемый «исторический» балкон в своём кабинете. Мой духовный учитель всё это время будет находиться рядом с фюрером и не сможет поприветствовать тебя лично, однако он попросил меня выказать всё возможное гостеприимство. Сам же присоединится к нам позже, во время большого юбилейного приёма.
Подойдя к одной из дверей, Шеффер отворил её и пригласил Крыжановского внутрь. За дверью оказался большой роскошный кабинет с огромным окном. Посредине стоял накрытый стол с разнообразными напитками и закуской.
– Отсюда мы увидим парад в лучшем виде, – подмигнул Шеффер. – Но вначале предлагаю тост за Адольфа Гитлера. Фюрер совсем не пьёт, так сделаем же это за него.
Эрнст Шеффер подошёл к столу, наполнил бокалы и протянул один Герману.
– Постой, дружище, я не пью натощак, – возразил тот. – Давай вначале позавтракаем, а то при взгляде на подобное изобилие я исхожу слюной.
– Ну вот, испортил такой замечательный тост, – нарочито гнусавым голосом протянул немец. – Однако, как говорят у вас в России, хозяин – барин.
С этими словами он накинулся на ветчину и быстро начал с ней расправляться.
– Я смотрю, ты тоже сегодня ещё не ел, – усмехнулся Крыжановский.
Ответом ему послужило сосредоточенное жевание.
Глядя на сотрапезника, Герман понимал, что наступил подходящий момент для важного разговора, однако, начинать не спешил. На то имелся свой резон – Шеффер, даже при всех его связях, лишь мелкая сошка. Хватит ли у него возможностей преодолеть бюрократическую стену, каковую, наверняка, воздвигнут местные чиновники из-за боязни неминуемого дипломатического скандала, связанного с предоставлением политического убежища гражданину государства, с которым намереваются улучшить отношения? Кроме того, имелись некоторые сомнения относительно доброй воли Эрнста Шеффера. Ведь тот, с появлением Крыжановского, автоматически терял статус лучшего в Германии специалиста по Тибету со всеми вытекающими последствиями.
Другое дело – доктор Гильшер (теперь эта фамилия прочно удерживалась в памяти). Ему стоит лишь пальцем пошевелить!
В общем, Герман рассудил так: пообщавшись и лучше присмотревшись к Гильшеру, следует либо обратиться к нему лично, либо прибегнуть к протекции Шеффера – благо, последний весь день будет находиться рядом и никуда уже не исчезнет.
– Ну вот, началось! – выглянув в окно, объявил Шеффер.
Действительно, заиграл марш, и автомобиль Адольфа Гитлера в сопровождении небольшого кортежа медленно двинулся вдоль строя солдат. Строю этому, казалось, не будет конца. Солдаты кричали положенное «Хайль Гитлер!», фюрер вскидывал руку, толпа неистово махала флажками. Но вот вождь немецкой нации исчез из виду, а место перед строем занял разодетый в пух и прах военный верхом на лошади. Военный прочистил глотку и заревел что есть мочи:
– Внимание!!!
Конь от рёва испугался, вспрянул, и давай брыкаться, да так неистово, что показалось, будто всадник вот-вот полетит на землю. Но нет – обошлось: видимо, наездник оказался опытный – сумел успокоить скакуна и больше не орал так громко, а команды для выразительности подтверждал жестами.
Открывал парад батальон знаменосцев со штандартами всех воинских частей Вермахта. Затем двинулись маршевые колонны и техника.
Целых пять часов продолжалось действо, в ходе которого были продемонстрированы новейшие образцы военной техники. Завершилось всё пролётом на низкой высоте множества боевых самолётов.
– Немецкий народ подарил фюреру гигантскую мощь, – ликовал Шеффер. – Подарил для того, чтобы фюрер смог показать нашу возросшую мощь всему миру. Версальский позор[57] преодолён – кто теперь сможет позариться на коренные интересы Германии? Кто бросит ей вызов и посягнёт на мирный труд немцев?
Герман смотрел на происходящее иначе. Даже не будучи военным человеком, он прекрасно понимал, что вся эта сила не может и не станет терпеть мирную жизнь. Военной машине обязательно нужна война. Вот только с кем начнет войну Германия?