Эффект птеродактиля

И все занялись своими делами, чтобы не мешать ему. А я ухватила свои шумерско-аккадские свитки и отправилась в парк. Приказала Дилли принести ковер-самолет и большое блюдо с фруктами и отправилась в медленный ленивый полет на высоте примерно шести с половиной футов над травой. И не заметила, как задремала.

====== Глава 40 ======

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: в этой главе гет! Рейтинг повышен до R Со мной кто-то упорно пытался разговаривать и говорил, наверное, что-то умное и даже важное. Но я не разбирала ни слова. Да что же это такое? На каком языке говорит этот человек, что я его не понимаю? Или это не человек? – Да сколько можно, мисс Крауч! – донеслось откуда-то снизу. Ой! Я что – на уроке уснула?! Или на дополнительном занятии?! – А? – дернулась я, в ужасе открывая глаза. Ветки деревьев, птички поют. Цветами пахнет. Дома. Рядом со мной появилась очень недовольная физиономия. – Вы что, спите? – Сплю, – сладко зевнув и потерев глаза, призналась я, – забирайтесь. Как он все-таки это делает? Спокойно поднялся на один уровень с ковром и уселся с краю. Я поджала ноги. – Садитесь, а то свалитесь. Северус мрачно оглядел придавленные большим блюдом свитки и остатки винограда. – Мистер Крауч на работе, – ехидно сказал он, – Барти расшифровывает свиток Сметвика, Мэгги учится, а кое-кто нагло спит. – Я просто сплю, – пробурчала я, закидывая в рот виноградину. – Я нагло спать не умею. Он отчетливо фыркнул. Тоже мне. – Вы меня искали? – спросила я. Он не ответил. Я свернулась калачиком и с интересом наблюдала за ним из-под ресниц. Неужели ему самому не хочется просто вытянуться на ковре и подремать в расслабленной атмосфере? Как-то не верится. – Извините, что разбудил, – проворчал он. – Ничего страшного. Если хотите, можем подремать вместе. Ковер большой. И лимонада можно попросить. Или еще чего. Он с сомнением посмотрел на меня. – Приставать не буду, – ехидно улыбнулась я, показывая кончик языка. – Вы настолько уверены, что я не буду к вам приставать? Ого! Это что-то новенькое. Я в предвкушении уставилась на этого типа. Он фыркнул. – Вы все-таки ребенок, Гермиона. И слишком уверены в своей власти надо мной. – Только не говорите, что хотите меня отшлепать, – пробормотала я. – А стоило бы. – Я буду драться, отбиваться и громко визжать, – предупредила я. – Шантажистка и провокаторша! Я вытянула ногу и осторожно провела босой ступней по его бедру. Меня поймали за ногу. Ничего себе хватка! Черные глаза вспыхнули. – Можете начинать визжать. – А если я сдаюсь? – Как это сдаетесь? – Ну… на милость победителя. Я раскинула руки и замерла, прикрыв глаза. Меня отпустили. – Все, Гермиона. Раз вы не настроены на работу, то оставайтесь здесь. – А поцеловать? Он вздохнул. – Я так не играю, – заявила я, – ни отшлепать, ни поцеловать. Тогда я вас поцелую. Можете начинать визжать. – Что?! Я решительно села и успела ухватить его за руку прежде, чем он увернулся. – Будете визжать? – Отшлепаю, – грозно пообещал он. Я потянула его на себя. Сильный… Но ситуация была уж очень провоцирующей. И почему-то мне показалось, что он был совсем не против продолжить эту странную игру. Потому что уже через секунду я была крепко прижата к ковру. Меня поцеловали в лоб, в щеку. И наконец в губы. И это было… м-м-м! Это было по-настоящему здорово и чертовски приятно. И очень скоро мои руки отпустили, и я смогла обнять его и притянуть к себе. Я уже давно ощущаю себя Гермионой и веду себя соответственно возрасту, но опыт, как говорится, не пропьешь. Тут не в технике дело, если что. А в понимании. И хотя мне было невероятно хорошо и хотелось еще и больше, кое-какие мысли в голове все-таки появились. Опыт у мужика определенно имелся. Он умел и хотел доставить удовольствие партнерше. И… похоже, что давненько у него никого не было. Он уткнулся мне в шею и замер. Ага, и оторваться не хочет, и с эрекцией борется. Если сейчас попытаться как-то форсировать события, то точно сбежит. Хотя и без визга. А как же хочется-то… Просто лежу и обнимаю свое сокровище-чудовище. Не… ну сама хотела, чего теперь. Тем более что если я вдруг продемонстрирую не только теоретические знания, то шокирую его по самое не балуйся. Снейп тяжело вздохнул и медленно приподнялся, внимательно глядя на меня. Я смотрела на него сквозь ресницы. Мамочки, да он переживает, что был слишком грубым и напористым. Нет уж, тут точно надо продемонстрировать, что мне очень понравилось. И я потянулась за добавкой. Не оттолкнул, ответил, хоть и более сдержанно. Высвободился из моих рук. Только бы не начал угрызаться совестью. Тогда пиши пропало. Я осторожно погладила его по щеке. Его губы чуть дрогнули. – Не стоит, Гермиона. А то я не удержусь. – По крайней мере, я не вызываю у тебя отвращения, – тихо сказала я. Он дернулся как от удара. – С ума сошла! И как такое в голову пришло! – Но… просто… то есть, я хотела сказать… – Ты просто еще не понимаешь, что это такое. Тебе кажется все простым и понятным. Обижаешься, что я не реагирую на твои женские чары. А я… да я просто наброшусь на тебя. И… – Я не буду тебя больше провоцировать, – виновато проговорила я, – но это было так здорово! – Ты просто ни с кем еще не целовалась. – А ты хочешь, чтобы я занялась сравнительным анализом? – прищурилась я. – Только попробуй! – А что мне за это будет? – Отшлепаю! – жарко выдохнули мне прямо в губы. Я быстро лизнула его нижнюю губу, и он со стоном навалился на меня. – Чудовище! Маленькое коварное чудовище! Это кто тут еще чудовище, подумалось мне. Откуда-то снизу донесся возмущенный вопль и ругательства. Это еще что такое? – Барти! – простонал Северус, утыкаясь мне в грудь. – Так это ты меня убить пытаешься? – послышалось снизу. – А я-то на дочку грешил! – Кому надо тебя убивать? – спросила я. – А, так это заговор? С ума сошли! Я чудом увернулся. Я удивилась. Возмущался родитель искренне. – Блюдо, – шепнул мне на ухо Северус, – мы уронили на него блюдо. Я застонала сквозь зубы. Троллево блюдо! Но все равно, хорошо, что Барти увернулся. Оно тяжелое. – Вы что там делаете? Северус поцеловал меня в плечо. – Послушай, ты не мог бы… Барти, я тебя прошу... – Просит он меня! Ладно, жду в гостиной. Убийцы! – А ты не подглядывай! – сказала я, понимая, что нас жестко обломали. – Очень надо. Возбуждение медленно отступало. Если уж мне было неприятно, то Северусу каково. Паразит, папочка! Северус медленно отстранился. Встрепанный, с яркими пятнами на щеках и зацелованными губами он выглядел жутко непривычно, но чертовски привлекательно. Это я ему рубашку расстегнула? Мне же платье не только расстегнули, но и стащили с плеч. И подол задрали до талии. – Надо идти, – хрипло сказал он, застегивая рубашку. Я приказала ковру лететь к дому и медленно опустила юбку. Поправила платье и принялась нащупывать застежку на спине. – Повернись, – сказал Северус. Я тут же послушно перевернулась на живот. Платье застегнули, но меня не отпустили. – Чудовище! – обожгло мое ухо дыхание. – Мое чудовище! – А ты мое… Сперва пришлось зайти к себе, чтобы освежить лицо и провериться на наличие следов. Засосов я не обнаружила. Но платье было измято так, что проще было надеть другое. Грудь приятно ныла, а панталоны промокли насквозь. Черт! Придется решать проблему вручную. И кое-кому явно тоже. В гостиную я спустилась через пятнадцать минут. Северуса еще не было. Невозмутимый Барти следил за тем, как домовики накрывают стол к чаю. – Извиняться не буду, – сказал он. – Я тоже, – ответила я, – особенно за блюдо. Он удивленно приподнял бровь. – Так это было не случайно?.. – Случайно, – послышалось от дверей, – совершенно случайно, Барти. Но я тоже не буду извиняться. – Поверю на слово, – сказал Барти, – я, кстати, за вами не подглядывал. Просто расшифровал этот рецепт, который не рецепт. Увидел ковер и решил Гермионе похвастаться. Я устроилась в кресле. Северус сел в соседнее. Барти занял то, что стояло напротив, и сложил руки на коленях. Дилли разливала чай. Мы молчали. Оправдываться смысла не было. Никому из присутствующих. – Пусть решает отец, – наконец заговорил Барти, – он Глава Рода. Что касается меня, то я вмешиваться не собираюсь. Вы помолвлены, можете пожениться хоть сегодня. Это было логично. Раз уж все равно перешли к делу. Помолвка помолвкой, но терять невинность до свадьбы не рекомендовалось. Первая кровь брачной ночи проливалась на Родовой Алтарь. Тот еще экстрим. Хорошо, хоть без свидетелей можно было обойтись. «Держали свечу» только в совсем уж консервативных семьях. Или если опыта не было у обоих партнеров. Любые зелья исключались. Оба должны были быть в ясном сознании. Мальчики из чистокровных семей получали первый опыт с профессионалками, но в такой момент можно было и опростоволоситься. Меня просвещала леди Анабелл, которая наконец признала во мне полноправного члена семьи. Еще бы, у меня теперь был барабан. Хи-хи… Северус перевел вопрошающий взгляд на меня. Я кивнула. Не было смысла тянуть, тискаясь по углам и не давая друг другу возможности дойти до конца. К тому же этот год в Хогвартсе мог преподнести еще много жутких сюрпризов. Магический брак и принятие в Род защищали и давали гарантии. Северусу не смогут приказывать. А меня нельзя будет приворожить. Дед это понимает ничуть не хуже, чем все мы. Он бы и раньше все это организовал, но не хотел давить. Провести обряд можно и камерно, такие ритуалы и так внутри семьи проводили. А дать прием или бал по этому поводу позволительно и позже. Нормальная практика, между прочим. – Если Гермиона согласна, то я приму любое решение мистера Крауча, – сказал Северус. – Я согласна, – подтвердила я. – Вот и славно, – Барти щелкнул пальцами и велел подать шампанского. – Ну а теперь-то вы послушаете, что я расшифровал? – спросил он, когда пробка хлопнула, а благородный игристый напиток запенился в бокалах. – Так что там? – спросила я. – Ритуал? Действительно зелье? Или? – Любовное письмо, – Барти откинулся в кресле, вытянул ноги и картинно отхлебнул из бокала. – Любовное письмо? – удивленно переспросил Северус. – Но зачем? – Надо будет спросить у Сметвика, может, в семье и сохранилась история про каких-нибудь разлученных влюбленных. Или это была игра? Они зашифровали те слова, которые обычно пишут влюбленные, названиями растений и теми действиями, что совершаются при варке зелий. Время приготовления означало время свидания. Так что ничего сварить по этому рецепту точно не получится, можно и не пытаться. – Бедный целитель Сметвик, – улыбнулась я, – он-то думал, что в его семье хранился рецепт чудодейственного эликсира или чего-нибудь вроде этого. Но такая история тоже неплоха. Северус покачал головой. Барти задумчиво отпил из бокала. Я задумалась. Идея была очень оригинальной. Если в семье не было зельеваров, которые обратили бы внимание на несуразности в рецептах, то такая переписка ни у кого не вызвала бы подозрений. Интересно, было ли это игрой? Или мы случайно узнали о запретном чувстве? – Ты напишешь Сметвику? – спросила я. – Да, прямо сейчас и напишу, – кивнул Барти, – и приложу текст с пояснениями. Он допил шампанское и отправился в свой кабинет. Мы остались вдвоем. – Все слишком быстро? – тихо просил Северус. Я покачала головой. – Знаешь, у меня очень странное ощущение. У нас тут все тихо, как будто ничего не происходит. Но в другом месте творится что-то такое, что может все изменить. Не знаю, как объяснить. У меня такое было перед четвертым курсом. Словно нам всем позволили думать, что мы можем что-то изменить, но на самом деле за нас все придумано и срежиссировано. Тогда мы все сумели вырваться. Он кивнул. Я передернула плечами. – Ты знаешь, что у Поттера в шраме была частица души Темного Лорда? – спросила я. – Когда Гарри был маленьким, над ним провели ритуал, чтобы взрослый маг смог занять его тело. Это было в ночь на Хэллоуин 1981 года. Но что-то пошло не так, и в ритуал вмешался Лорд. Фактически это он удерживал душу Поттера в его теле. Теперь они едины. Выбить душу из тела невозможно. Только убить. Он внимательно смотрел на меня. – Скорее всего, тот ритуал провел Дамблдор, – продолжала я, – и он не знает, что тело Гарри ему уже не достанется. – А если ему об этом сообщить? – предложил Северус. – Не знаю, – тихо проговорила я, – в том-то и дело, что не знаю. Он столько всего натворил, набрал на себя массу откатов за нарушенные клятвы. Погубил такое количество народу. Кто знает, как он поступит, когда узнает, что все это было напрасно. Он довольно сильный волшебник. Хотя это и может быть связано… – С чем? – Ты помнишь его волшебную палочку? Она совсем не обработана. А мастера предпочитают работать с ровными кусками дерева, в них удобнее поместить сердцевину. Он хмыкнул. – Значит, палочка без сердцевины? Такая была только одна. В сказке. – Мантию-невидимку Поттера я видела своими глазами, – ответила я. – Она хранится в семье много поколений и не утратила своих свойств. А на обычных чары быстро выветриваются. А если существует та самая мантия, то почему не может существовать та самая палочка? Он замер. – Это было бы уже слишком! – пробормотал Северус. Я пожала плечами. – Не хочешь попробовать? По легенде Бузинная Палочка легко меняет хозяев. Один удачный «Экспеллиармус» – и она твоя. По губам моего жениха скользнула усмешка. – А камень? – спросил он. Я пожала плечами. – Не знаю. Может быть, он хранится у потомков среднего брата? Жутковатая вещь. Не стоит тревожить покойников. Северус медленно кивнул. – Похоже, что Дамблдор хочет приобщиться к крови древних Родов, – заметил он, – и собрать легендарные Дары Смерти. Хозяином палочки может стать любой. Мантия подчиняется только Поттерам, как законным владельцам. Остается камень. Можно будет попробовать узнать, у кого он оказался. Такой Род, как Певереллы легко отследить. Наверняка Дамблдор так и сделал. У него большие возможности. Интересно, жив ли владелец этого Дара? Стоит ли его предупреждать? Хотя он может и не поверить. И принять того, кто предупредил за охотника за чужой собственностью. Я допила шампанское и отлевитировала бокал на стол. Все-то у меня не как у людей. Северус последовал моему примеру. Я продемонстрировала ему свою палочку. – Виноградная лоза и жила дракона. Он показал мне свою. – Черное дерево и жила дракона. – Сердцевина общая, – заметила я, касаясь его руки. Он ловко перехватил мои пальцы. – У нас много общего, – сказал он. – Иди сюда! Волшебные палочки перекочевали на столик, а я оказалась на коленях у своего жениха. Он бережно обвел кончиком пальца контур моих губ. – Даже странно, как много общего, – задумчиво проговорил он. – Разве это плохо? – Нет. Конечно, нет. Когда-то давно мне гадала Беллатрикс Лестранж. Не знаю, что на нее тогда нашло. Скорее всего, я просто оказался ближе всех, не знаю. А ей было нечем заняться. Он перевернул мою ладонь, рассматривая линии. – У тебя два островка на линии жизни заметил он. Это – нападение Люпина. А это? – Мой брат Эдвин, – ответила я. – Просто слишком сильно обнял за шею. Еле откачали. Это еще до Хогвартса. Он поцеловал мою ладонь. – И как ты это пережила? – Он не виноват. Он так ничего и не понял. Я сперва боялась. Немного. И очень обрадовалась, когда пришло письмо из Хогвартса. Он кивнул, явно вспоминая наш первый разговор. – Так что тебе нагадали? – мне было жутко любопытно. Он откинулся в кресле. – Как я теперь понимаю – тебя. Я тогда жутко разозлился, думал, что Белла решила надо мной пошутить. Юная невеста из старинного богатого Рода. Слава и деньги. Новые возможности. Власть. А я тогда только собирался звание Мастера получать. Никто и звать никак. – Тебе было тяжело? – Мне помог Лорд. Рекомендовал, дал доступ в свою лабораторию. Люциус денег подкинул. У меня даже приличной мантии не было, чтобы сдавать экзамены. – Даже несмотря на помощь, ты добился всего сам, – сказала я, – развивал свой Дар, учился. Так что все по-честному. Кому еще должны достаться слава, богатство, власть? И невеста? Он усмехнулся. – До сих пор не верю. – Ты просто себя не ценишь. Это неправильно. Мне придется этим заняться. – Займись, – согласился он, – у тебя очень хорошо получается. Из холла донесся голос деда, я поцеловала Северуса в нос и выбралась из его объятий. Дедушка – это серьезно. И все должно быть прилично, он у нас консервативный. Не удивлюсь, если Барти связался с отцом по камину или через домовика. Сам он тоже не преминул появиться в гостиной. – Что тут у вас? – спросил дед, получив свой бокал коньяка и поднос с закусками. – Этих, – кивнул на нас Барти, – нужно срочно поженить, пока они меня не убили. Я еще жить хочу. – Хватит уже, – пробурчал Северус. Я призвала вилку и с кровожадным видом потыкала ей в сторону Барти. У него стали совершенно круглые глаза. Видимо, не ожидал такой поддержки своей шутки. Дед покачал головой. – Я только за, – сказал он, – даже хотел с вами проговорить. Этот год в Хогвартсе будет очень непростым. Наша семья выбралась из весьма сложного положения, но мы в любой момент можем потерять все. Вы все мне дороги. Да, Северус, и вы тоже. Я уже привык к мысли, что вы мой зять. Если я могу дать вам защиту и поддержку, как Глава Рода, то я ее дам. А вы гораздо лучше сможете защищать Гермиону. Наша девочка представляет собой приз для недостойных людей. Их не интересует ее жизнь, чувства и желания. Как и будущее нашей семьи. Северус наклонил голову. Я кивнула. – Я тоже считаю это разумным, сэр. У меня очень дурное предчувствие. Мне уже предлагали побег. Теперь речь может идти о похищении. Я боюсь этого. Я хочу остаться с моей семьей и выйти замуж за Северуса. – Я буду счастлив окончательно войти в вашу семью, мистер Крауч, – проговорил Северус. – Тогда действительно не стоит медлить. Гермиона, ты, наверное, хотела бы традиционную свадьбу со всеми атрибутами? Я бы тоже. Но раз уж так сложилось, ты же понимаешь. – Конечно, сэр. Жизнь и безопасность важнее праздников. – Я всегда знал, что ты разумная девочка. Нам понадобятся два свидетеля. Я переговорю с Амелией Боунс. И думаю, что можно обратиться к целителю Сметвику. Они оба почтенные маги и прекрасно поймут наше положение. Я кивнула. Сметвик из семьи нейтралов. К тому же целителю не привыкать держать язык за зубами. А Боунс уже показала себя надежной союзницей. Начнись заварушка, Глава ДМП будет одной из первых целей. Ей выгодно сотрудничать с нашей семьей. Вернувшаяся домой в компании Сметвика Мэгги была огорошена новостями. Сметвик, явно прибалдевший от того, что таинственный рецепт оказался всего лишь любовным посланием, легко согласился быть свидетелем при заключении брака. Вскоре прибыла и Амелия Боунс. Я лично обследовала кладовку, и домовики состряпали вполне приличный торжественный ужин. По просьбе гостей Дилли тут же смешала несколько коктейлей. Наконец нас с Северусом отправили готовиться. Меня сопровождала Мэгги. – Я бы все-таки не решилась, – сказала она, – ты же знаешь, что на алтарь действительно должна пролиться кровь? Я кивнула. Древний обряд полностью исключал любые предварительные ласки. Самый грубый и примитивный акт. Тут точно будет кровь. Хорошо, что я не невинна в психологическом плане, а то действительно можно кучу проблем поиметь. – Один раз можно и потерпеть. – У меня есть мазь и зелья, – сказала Мэгги, – я тебе сразу дам. Ну, сразу после. – Спасибо! Я погрузилась в ванну с пеной. Домовики шуршали в спальне, готовя наряд. Ну, как наряд – длинный балахон из грубого льна. С вышитыми рунами. Успели выткать. Я завернулась в полотенце и вышла в спальню. Мрачно оглядела наряд. Да уж… – А у меня и подарка нету, – вздохнула Мэгги. – Шарфик закажешь завтра, – ответила я. – А почему именно шарфик? – заинтересовалась Мэгги. – Ну, слушай. Жили-были две подруги. И договорились они, что подарят друг другу на свадьбу наряд для первой брачной ночи. Первая из них вскоре получила предложение от достойного мужчины. И подруга выбрала ей в подарок роскошную ночную сорочку из шелка с кружевами и вышивкой. Спустя некоторое время и вторая девушка стала готовиться к свадьбе с достойным кавалером. А уже замужняя подруга подарила ей шарфик. Очень дорогой, красивый. Шелковый с вышивкой. Невеста страшно удивилась и не удержалась от вопроса. Почему шарфик? – Да, – повторила Мэгги, – почему? – Видишь ли, дорогая, – ответила уже замужняя и опытная подруга, – я могу сказать тебе только одно. Какой бы роскошной ни была на тебе сорочка в такую ночь, она все равно окажется у тебя на шее. Мэгги некоторое время смотрела на меня широко распахнутыми глазами, а потом звонко рассмеялась. – Ну…. Ну, Гермиона! Шарфик… ой, не могу… Смех раздался и со стены. – Добрый вечер, леди Анабелл, – поздоровалась я. – Добрый, – ответила та. – Хотела тебя подбодрить, но ты в этом не нуждаешься. Шарфик… расскажу остальным, обхохочутся. Желаю счастья, Гермиона! Ты настоящая Крауч! – Спасибо! – искренне поблагодарила я. Такое признание дорогого стоило. Волосы пришлось распустить, их расчесала Мэгги. В комнате появилась Дилли. Пора! Домашние туфли я все-таки надела, чтобы хотя бы дойти до гостиной. Холодно же! – А ты? Мэгги шустро метнулась к себе и буквально через пару минут вылетела из комнаты в парадной мантии. И мы чинно спустились вниз. Если женщина не является Главой Рода, то в Ритуальном Зале она бывает не часто. В старые времена проводили ритуалы, при которых присутствовали все члены семьи. Сейчас таким была только свадьба и представление новорожденного. Да и то, многие обходились без этого, предпочитая простой министерский обряд. Такой брак ничем не отличался от маггловского, заключенного в мэрии или муниципалитете. И так же легко расторгался в случае необходимости. Впрочем, маги разводов не одобряли и часто проводили оба обряда. Магический – в кругу семьи. И министерский для большого количества гостей и прессы. Часто эти обряды проводили в разное время. Так что ничего необычного во всем этом не было. Мне и не хотелось сейчас пышной свадьбы с кучей гостей. Потом все устроим. Нас ждали в гостиной. Северус был уже тут. На нем был балахон, похожий на мой. Только руны другие. Я сбросила туфли. Дед церемонно подал мне руку. И мы спустились в подвал. Ритуальный Зал нашего дома был не очень большим. Круглое помещении без окон с грубым каменным алтарем посредине. Как только мы вошли, на стенах вспыхнули факелы. Дед достал из неприметной ниши чашу и ритуальный каменный нож. Чашу взял Барти. Он все еще оставался признанным наследником. Потом он уступит свое место моему сыну. Дед надрезал себе руку и окропил своей кровью алтарь. Тускло засветились руны. Теперь остановить ритуал было невозможно. Дед взывал к предкам, прося помощи и покровительства. Северус клялся быть достойным членом нашего Рода и хорошим мужем. Я клялась быть верной и доброй женой. Присутствующие подтверждали каждую клятву тихим слаженным «Свидетельствуем!». С моей руки сняли помолвочное кольцо. С пальца Северуса тоже. Их можно будет носить потом, но сейчас их должны были заменить обручальные. Простые, даже немного грубоватые. Два изрезанных рунами золотых ободка. У Северуса лишь чуть более широкий, чем у меня. Равный брак. Иначе женское кольцо было бы серебряным, а то и железным. Но со мной так никогда бы не поступили. Новые клятвы. Дед надрезал нам руки, и наша кровь смешалась в ритуальной чаше. Барти долил чашу до верха вином. Сперва пил Северус, потом я. Порезы затянулись сами собой. Значит, пока все идет правильно. Все кланяются алтарю и медленно выходят из зала. Мы остались одни. Дальнейшее должно происходить в молчании. У меня ужасно замерзли ноги, поэтому первый шаг дается нелегко. Но я сама иду к алтарю и ложусь на грубую каменную поверхность. Ткань ритуального одеяния совершенно не защищает спину от неровностей камня и его холода. Северус – теперь уже муж – подходит вплотную. Он должен доказать свою силу, разорвав два балахона. Ткань плотная и грубая, такая легко не поддастся. Я закрываю глаза. Слышится треск материи. Потом наступает очередь моего балахона. Стискиваю зубы, напоминая себе, что лучше расслабиться. Получается не очень. Мамочки, как же это всё-таки больно! Только бы не заорать. Чувствую, как по щекам текут слезы. Больно… больно… Но все когда-нибудь заканчивается. Меня подняли на руки, я оглянулась на жуткое ложе. Небольшое темное пятно стремительно впитывалось в камень. Руны вспыхнули ярким светом и стали гаснуть. Жертва принята. – Больно? – спросил меня муж. – Подожди, я приготовил зелье и мазь. В небольшой комнатке перед Ритуальным Залом нас ждали домовики. На столике на серебряном подносе стояла бутылка вина и два бокала. Ваза с фруктами. Рядом целая батарея флакончиков и баночек. Домовички держали в лапках одежду. Меня опустили на небольшой диванчик. – Потерпи еще немного. Хочешь вина? Совершенно не стесняясь своей наготы, он подошел к столику и налил вино в бокалы. Я с интересом его разглядывала. Нормальное телосложение. Бледная кожа. Несколько застарелых шрамов. Видимо, получил их до того, как разработал мазь, которой лечил меня. И самое главное – никакой излишней волосатости. Не люблю я этого. Он подал мне бокал, отпил несколько глотков сам, а затем открыл небольшую баночку. По комнате поплыл чуть горьковатый аромат трав. – Сейчас. Не сжимай ноги. Легкая прохладная мазь слегка пощипывала. Я отпила глоток вина и раздвинула колени. Бр-р-р-р, сейчас и там смажут. Но боль действительно исчезла. Меня поцеловали в колено. – Прошло? – Да, спасибо. Я допила вино. Пора было одеваться. Нас ждали в гостиной. Белье, чулки, платье, туфли. Дилли быстро заплела мне косу. Северус тоже оделся. Дед должен был почувствовать отклик алтаря, и они уже в курсе, что все в порядке. И хорошо, что все свои. Ну, или почти все. Понимающих взглядов и пошлых улыбочек от совершенно чужих людей я бы сейчас не перенесла. Дед бросил на меня вопросительный взгляд. Потом внимательно посмотрел на Северуса. Удостоверился, что все в порядке и вручил подарки. Фантастический гарнитур гоблинской работы, состоящий из диадемы, колье, серег и браслетов, щедро усыпанных бриллиантами – мне. И золотые часы с цепочкой – Северусу. Все как у людей. Гарнитур же явно принадлежал хозяйке дома. Дед демонстративно отказывался от возможности когда-нибудь жениться, отдавая мне самое почетное место в доме. Сметвик и Боунс понимающе переглянулись. Барти склонил голову, признавая выбор отца и мои права. Мэгги улыбнулась и, опустившись на одно колено, поцеловала мне руку, подчеркивая свое зависимое положение и прося хозяйку дома о защите и покровительстве. Я поцеловала ее в лоб. Все было правильно. Большая хозяйская спальня нашего дома была заперта, когда умерла моя бабушка. Иногда там бывал дед, но никто из других обитателей дома не переступал ее порога. Это было табу. И я не собиралась претендовать на эту комнату. Статус – статусом, но причинять боль деду совершенно не хотелось. Была еще одна парадная спальня, которая отходила старшему сыну после его свадьбы. Барти жениться не собирался, так что нас устроили там. Это было и в чем-то логичнее. Впрочем, впоследствии никто не запрещал молодоженам перебраться в отдельные спальни. Большая мрачная комната была ярко освещена и празднично убрана. Кровать черного дерева, щедро украшенная резьбой и позолотой, стоящая на возвышении в несколько ступеней, поражала своей монументальностью. Здесь с полным комфортом могло расположиться человек пять. – Жуть! – сказала я, разглядывая этот образчик мебельного искусства. – Разве на таком спят? – Думаю, что кровать удобнее, чем выглядит, – заметил Северус. – Тебе помочь? Я подошла к нему и повернулась спиной. Он ловко расстегнул мое платье и спустил его с плеч. Я распустила пояс, позволяя платью скользнуть вниз. – Давай, переодевайся и устраивайся в кровати, – сказал он мне на ухо. – А то я не удержусь, а тебе на сегодня хватит. Мазь сняла боль, но на заживление нужно несколько часов. Не дразни меня, хорошо? В этом был резон. Были и другие способы, но пусть меня им научит он сам. Так будет лучше для нас обоих. В ногах кровати стоял столик с полным льда серебряным ведерком с бутылкой шампанского, двумя хрустальными бокалами, вазой с фруктами, накрытым зачарованной крышкой блюдом с закусками и вазой с букетом красных роз. Я отщипнула несколько виноградин, а потом забралась в кровать. Она действительно оказалась намного удобнее, чем казалось на первый взгляд. Вскоре матрас прогнулся под весом еще одного тела. Я тут же прижалась спиной к его боку. Меня поцеловали в макушку. – Нокс! Свечи потухли. Было тепло, мягко, уютно. Сколько же молодых женщин засыпало на этой кровати после брачного ритуала? И не факт, что всем оказывали помощь и успокаивали. Нет, об этом лучше не думать. Будем считать, что они были счастливы и довольны. Так проще. Мнительному человеку нечего делать в таких домах, как наш. Многим предметам мебели было не по одному веку. Начни думать, не умер ли кто-то на этой кровати, и спать не сможешь. Гораздо важнее, чтобы дорогой супруг не обнаружил каких-нибудь сюрпризов. – Ты не храпишь? – тихо спросила я. – А ты? – вернули мне вопрос. – Не знаю, – честно ответила я, – я раньше спала одна. Так что сказать об этом было некому. Он усмехнулся. – Я тоже не знаю. Вот и проверим. И я уснула. Нет, он не храпел. И зубами не скрипел. И сам с собой не разговаривал. Хотя тут нет ничего странного – занятия окклюменцией и привычка очищать сознание надежно избавляли от кошмаров. Одеяло он тоже на себя не наматывал, оставляя мне приличную его часть. С остальным было сложнее. Я на себе в полной мере ощутила, что чувствует плюшевый мишка. Это было даже приятно, но мне самым банальным образом захотелось в туалет. – Ты куда? – хрипло выдохнули мне в ухо. – В туалет, – буркнула я, – пусти, пожалуйста, а то … Отпустили меня с редкостной неохотой. Неприметная дверка обнаружилась в углу. Сделав свои дела, я вернулась в спальню. Северус тоже выбрался из кровати и ушел в то место, которое я посетила. Хотелось пить. Кто там пьет шампанское по утрам? Или аристократы, или дегенераты? – Дилли! Кофе и апельсиновый сок! На двоих! Что может быть лучше холодного свежевыжатого сока? Только крепкий горячий кофе! Вернувшийся Северус с интересом взглянул на поднос. Я уже вернулась в кровать и с наслаждением пила кофе. – Неплохая идея! – заметил Северус. – Собираешься вставать? – Еще рано, – ответила я, отставляя чашку, – еще поваляюсь. – Любишь понежиться? От его губ пахло кофе. Поцелуи, сперва легкие, невесомые, становились все более настойчивыми. А ночная сорочка сперва действительно оказалась на шее, а потом и вовсе полетела на пол. И все у нас было хорошо.