Страница 1 из 99
====== Глава 1 ======
Из зеркала на меня смотрела девочка лет десяти с непослушными кудрявыми волосами и великоватыми передними зубами. Гермиона Джейн Грейнджер. Хорошая девочка, отличница. Магглорожденная ведьма. А при чем тут я?
Видимо, при том, что в меня попала молния. Нет, я не купалась в грозу, не пряталась под одиноко стоящим деревом. И мобильник в самый неподходящий момент у меня тоже не зазвонил. Грозы вообще не было, хотя парило с самого утра, и в воздухе явственно чувствовался избыток электричества. Кто его знает, может быть, потом и пролились небеса ливнем, но до этого мне досталась шаровая молния. Светящийся шарик неторопливо влетел в распахнутое окно и, слегка потрескивая, уверенно двинулся в мою сторону. Резко запахло озоном. И страха-то особого не было, так: чуть жутковато, но даже азартно – захотелось все же спасти хоть что-то из работающей техники. Телевизор был выключен, но из розетки я шнур не выдернула, так что кошмарный шарик имел полное право спалить громоздкий агрегат. Под ударом был и работающий ноутбук, перед которым я и сидела, просматривая сайты с фанфиками по Гарри Поттеру в поисках интересных новинок. Ноут было жалко намного больше, чем телевизор, потому приоритеты я расставила быстро и очень медленно протянула руку, чтобы выдернуть шнур питания из розетки. Но не успела. Бывший еще секунду назад таким неторопливым, жуткий гость буквально ринулся в мою сторону. Последнее, что я запомнила – яркая вспышка. Даже больно не было. Очнулась я уже в этом теле. Интересно, куда делась Гермиона? И почему я вообще в нее попала? Слышала, что после удара молнии отдельные люди выживали и даже приобретали некоторые паранормальные способности. Но чтобы попасть в литературного персонажа?.. Может, я просто брежу? Хотя не похоже. Ладно, будем осматриваться и собирать информацию. Деваться все равно некуда. Легкая ретроградная амнезия, столь популярная в бразильских сериалах, очень пригодилась в качестве оправданий и мне. Гермиону Грейнджер, как выяснилось, убил ее младший брат. Нет, это было не специально, Эдвин не ненавидел старшую сестру. Все вышло случайно. Это было выражением любви и симпатии. Просто обнял он ее слишком сильно, не осознавая своей силы. Ведь Эдвин Джон Грейнджер родился с синдромом Дауна. Рождение больного ребенка – чудовищная трагедия, которой не пожелаешь и злейшему врагу. К тому же болезнь болезни рознь. Физическая немощь далеко не всегда сочетается с умственной неполноценностью. Насколько я в курсе, те дети с синдромом Дауна, у которых была мозаичная форма этого заболевания, могли худо-бедно адаптироваться в суровом мире. А вот те, у кого была полная лишняя хромосома, были, увы, безнадежны. У Эдвина была именно такая форма синдрома, что дало в итоге не только умственною неполноценность, но и большую физическую силу. Он просто слишком сильно обнял свою сестру. За шею. Няня, приглядывавшая за мальчиком, не смогла его остановить или разжать объятия. Прибежавшие на крик родители тщетно делали искусственное дыхание и пытались нащупать пульс, сердце девочки остановилось. Эдвин слишком сильно пережал сосуды и нервы на шее Гермионы, слишком сильно и слишком долго. Парамедики приехали быстро, но тоже развели руками и готовы были констатировать смерть, как вдруг случилось чудо: девочка закашлялась, порозовела и… ожила. А вот того, что это уже была не Гермиона, никто на радостях и не заметил. Впрочем, меня это не удивило и даже разъяснило некоторые неясности канона. Грейнджеры совершили большинство ошибок, типичных для тех, кто оказался в том же положении, что и они. Наверное, каждая мать, родившая больного ребенка, чувствует свою вину перед ним, даже если никакой вины и нет. Крошечный и абсолютно незаметный сбой в самом начале формирования новой жизни привел к трагедии. Сперва все было более-менее нормально, как это и бывает с младенцами. Но постепенно становилось все хуже и хуже. Ребенок отставал в развитии, и это становилось заметнее буквально с каждой секундой. К тому же рядом был еще один малыш, у которого все было в полном порядке. Гермиона была старше брата на два с половиной года. Мне не досталась память девочки, но было легко представить чувства и мысли ее матери. К тому же, как я поняла из некоторых обмолвок, а потом и из найденных в ящике стола отцовского кабинета документов, Джон Грейнджер не был биологическим отцом Гермионы. Он ее удочерил. До этого она носила девичью фамилию своей матери – Купер. Так вот, миссис Грейнджер очень переживала, что не смогла родить здорового ребенка от любимого мужчины. Часть обязанностей по присмотру за Эдвином была переложена на Гермиону. Что естественно лишало ее обычных друзей и подруг. У мальчика была няня, которая неплохо справлялась со своими обязанностями, но на всех прогулках дети были вместе. Эдвин тянулся к сестренке, что было совершенно естественно, да и она его не отталкивала. Но непохожесть Эдвина отделяла их от других детей. И дело было не только в специфической внешности мальчика. Эдвин не умел играть в обычные детские игры, особенно в те, где требовалось взаимодействие и распределялись роли. Он просто не понимал, что это такое. Он радостно бегал следом, стучал игрушками по качелям и горкам, разбрасывал песок. И был слишком силен для обычного ребенка. И однажды он задушил котенка. Он не хотел причинить вреда пушистому зверьку, он просто слишком сильно прижал его к себе. И родители, и няни с тех пор очень пристально следили за тем, чтобы их дети не подходили слишком близко к Эдвину Грейнджеру. Тень неприязни накрыла и Гермиону. Да еще миссис Грейнджер упорно отказывалась признавать наличие проблем и обращаться за помощью к специалистам: например, посещать центр для детей с такой же болезнью, консультироваться с психологами. Но нет, Эдвин старательно втискивался в рамки условной «нормальности» за счет постоянного присмотра сестры и няни. Если бы миссис Грейнджер не зацикливалась на социализации своего младшего сына за счет Гермионы, не мешала бы дочери жить собственной жизнью, не вбивала бы в девочку избыточную толерантность, все могло бы быть не так уж и плохо. Ну, есть у девочки больной братишка, с кем не бывает. Но девочка без брата появлялась только в детском саду, а потом в школе. На обычных прогулках Эдвин всегда был рядом, радостно гукал, стучал игрушками и мог невзначай сильно толкнуть другого ребенка. И желающих общаться с Гермионой вне школы скоро не осталось. В гости к ней не ходили по тем же причинам. И не приглашали в гости тоже. Миссис Грейнджер почему-то считала, что любое приглашение распространяется и на Эдвина. Постепенно Гермиона стала тяготиться обществом своего брата. Единственным поводом не заниматься им, который признавала ее мать, были уроки и чтение. Так и появился книжный червь. К тому же миссис Грейнджер прекрасно понимала, что они с мужем не вечные, а Эдвин всегда будет нуждаться в опеке. Естественным считалось то, что после смерти родителей ношу взвалит на себя Гермиона. Чтобы достойно содержать больного брата, надо иметь хороший доход, для чего стоило учиться. Чувства и планы самой Гермионы в расчет не брались. И как бы дико это не звучало, но такое поведение весьма типично для родителей больных детей. Сама с такими сталкивалась. Теперь становилось понятным, почему Гермиона никогда не приглашала никого в гости, а сама охотно сбегала из отчего дома в «Нору» или на Гриммо, 12, на поиски крестражей. Возможно, что и изменение памяти родителей планировалось раньше. Нет, речь не идет об изощренном коварстве, но такие мысли вполне могли приходить в голову. И необходимость прятать семью от Упивающихся Смертью стала просто триггером для давно задуманного. Пусть живут в Австралии, нянчатся с больным сыном и забудут о наличии дочери. И всем будет хорошо. К тому же с возрастом Эдвин вполне мог стать агрессивным, а не за горами еще и половое созревание. Я припомнила несколько жутковатых историй и содрогнулась. Да уж… А еще и без помощи хотя бы психолога… А Гермиона – девочка обстоятельная, наверняка изучила всю имеющуюся литературу, а не только душеспасительные брошюрки про-лайферов и иже с ними. Уверена – Гермиона любила и брата, и родителей. И даже наверняка попыталась бы найти способ магического лечения Эдвина, когда получила письмо из Хогвартса. Но вот получать это письмо буду уже я. И не мне ее осуждать. Вернее, ее вообще никто не смеет осуждать в данном случае. Я же, одинокая взрослая баба с кучей тараканов в голове и невнятными перспективами в прошлой жизни, тем более не горела желанием посвятить жизнь больному брату. Пожалуй, стоило найти себе местечко в мире магии и обрубить все концы у магглов еще раньше, не дожидаясь седьмого курса. Другое дело, что мои планы легко могли накрыться медным тазом. Раз уж Гермионе не позволили умереть, даже переместив в ее тело чужую душу, то она точно является не последним игроком в этой истории. То есть, мои планы не должны слишком резко вступать в противоречие с известным каноном. Иначе меня или развоплотят и «заменят», или личность подкорректируют. А личность – это то немногое, что осталось от меня. Не дамся! Так что, скорее всего, отпадает тихая учеба на Райвенкло или Хаффлпаффе, знакомство с миром магии и поиски покровителей. Придется дружить с Поттером. И спасать весь этот мир. Все-таки интересно, получала ли Гермиона предложение, от которого нельзя отказаться от дорогого директора или нет? Могла и сама влезть в эпопею, если спала и видела, как смыться из дома. Хотя как-то криво она это делала. Ладно еще Поттер, но Уизли ей зачем? Логичнее было того же Невилла обработать. Хотя там бабушка… За Поттером же маячила борода Дамблдора. А Уизли? На безрыбье, что ли? Но ведь девочка пришла из современного мира, где замужество уже давно не является основной целью в жизни каждой девицы. В любовь к рыжему недоразумению я не верю от слова совсем. Все-таки подростковая влюбленность подразумевает некий романтический флер, идеализацию своего предмета. А Гермиона отчетливо видела все недостатки Рона, не забывала потыкать его в них носом. Да еще и подыгрывала ему, отлично понимая, что без ее помощи он ни на что не способен. Один «Конфундус» на МакЛагена чего стоит. Не привыкла получать лучшее? И при этом привыкла вытирать сопли и возиться с тем, кто сильно отстает в развитии? Да ну на фиг! В каноне полно самодостаточных, самостоятельных незамужних ведьм. Лучше уж быть самой по себе. Ладно, ждем МакГоннагал и готовимся к приключениям. То ли еще будет. Ой-е-ей… МакГоннагал появилась в середине августа. Для меня уже был выбран достаточно крутой медицинский колледж (кто бы сомневался), но я только делала вид, что готовлюсь. Кстати, имитация подготовки помогла мне еще больше сократить общение с Эдвином. К тому же я не скрывала своего страха перед ним и шарахалась каждый раз, когда он пытался меня обнять. Няня качала головой, миссис Грейнджер поджимала губы, а мистер Грейнджер прямо сказал жене, что тут нечему удивляться. И что на меня лучше не давить, чтобы не вызвать еще большей неприязни к брату. Разговор родителей я благополучно подслушала с помощью фонендоскопа, который обнаружился в домашней аптечке. Ну и плевать, что неэтично. Мне нужна информация. Кстати, пожалуй, стоит взять его с собой. Вдруг что подслушать понадобиться. Чары чарами, а старые дедовские способы надежнее будут. Профессор трансфигурации заявилась в субботу и как раз к пятичасовому чаю. Мне вручили письмо, сахарницу превратили в вазочку с розой, а всем присутствующим прочитали краткую лекция о мире волшебников, необходимости учиться магии, чтобы уметь справляться со своим Даром… И все это – в замечательной и самой лучшей в Британии школе магии и колдовства Хогвартсе. – А есть и другие школы? – спросила я, рассматривая список. МакГоннагал поджала губы. – Это скорее ремесленные училища, – сказала она, – полное магическое образование, которое дает возможность делать карьеру и получить место в министерстве, дает только Хогвартс. Понятно. Теперь даже если рыпнусь, родители пинками в Хогвартс загонят. Может поинтересоваться перспективами магглорожденных? Нет, не стоит. Правильным девочкам не должны в голову приходить мысли о дискриминации. И вообще, девочка должна радоваться сказке и волшебству. Вот и будем радоваться. Мистер Грейнджер заглянул в мое письмо. – И где же все это можно купить? – спросил он. – Сколько стоит? За обучение в этой школе надо платить? – Нет, за обучение платить не надо, – сказала заместитель директора, – но все необходимое купить придется. На все про все уйдет примерно пятьдесят галлеонов. Это магические деньги. Обменять можно в банке Гринготс. На сегодня курс составляет пять фунтов на один галлеон. Продается все это в Лондоне, на Диагон-аллее. Это место видят только волшебники. В первый раз магглорожденных учеников сопровождает представитель школы. Думаю, что это можно организовать сегодня. Я захлопала ресницами и просительно уставилась на родителей. МакГоннагал зачем-то полезла в старомодный ридикюль, который был у нее с собой. Мистер и миссис Грейнджер тут же заулыбались как по команде. Оп-паньки… Какой-то артефакт? – Конечно, конечно! Вы так любезны! Вы отправитесь прямо сейчас? Гермиона, причешись! Папа даст тебе деньги. Обалдеть… А еще интересно, что няня с Эдвином почему-то задержались на прогулке. Хотя он обожал чай и сладости. Странно… И родители совершенно не переживали по этому поводу. Очень интересно. Но ведь няня Эдвина членом семьи не была, а умственно отсталый мальчик – не самый приятный сосед за столом. Может, и это было продумано? По идее та же МакГоннагал могла понаблюдать за нашим семейством в образе кошки, убрать из дома ненужных свидетелей, а только потом явиться официально. Слишком долго и муторно? Но ведь и магглорожденных не так уж и много. Я, Дин Томас (он полукровка, но пока об этом не знает) и Джастин со сложной фамилией, который в книге попал на Хаффлпафф. Маггловоспитанного Поттера обрабатывал Хагрид. Так что не так уж и много работы. Но теперь мне все это еще меньше нравится. Я не удивлюсь, если на дом наложат какие-нибудь чары или маячок. Это меня совсем не устраивало. С одной стороны, понятно, что юного волшебника надо держать под колпаком, но с другой… Ну, не люблю я этого. Не люблю. Ладно, сейчас не это главное. Сейчас мы отправляемся за покупками. Вот интересно, будет ли у меня та же волшебная палочка, что и у Гермионы?