Страница 19 из 52
— Ну, дорогая моя, это когда было, хотя, ты знаешь, я думаю, что в дипломатических кругах, мода вряд ли меняется, так что сейчас что-нибудь придумаем, — и, подойдя к шкафу, Мария Андреевна открыла и стала осматривать свой гардероб. Проведя рукой по ряду висящих в нем платьев, она остановилась на одном из них и, достав, приложила к себе.
— Как я в нем?
— Супер, только мне кажется, блестки сейчас не в моде.
— Возможно, но тогда это было шик, — она повесила его, и вынуло другое, — а это?
— Маша скорчила мину, явно давая понять, что от него она тоже не в восторге.
— Милочка моя, если ты будешь строить такое лицо, тебе придется идти в том, в каком ходила в театр. А вот это как, — и она выудила из шкафа черное атласное платье, отделанное меховой оторочкой.
— Мам, да ты что, я в нем буду выглядеть, как с картинки довоенного журнала мод. От него, наверное, нафталином пахнет.
— Ты сначала примерь, а потом скажешь свое фэ.
— Только с точки зрения архивного интереса, — и скинув халат, Маша стала одевать платье. Мать помогла застегнуть молнию. Платье оказалось в пору, хотя Маша и была чуть выше матери. Она поправила складки со всех сторон и сказала:
— А теперь посмотрись, как ты в нем выглядишь?
Маша посмотрела на себя в зеркало, повернулась боком, другим и не могла не признать, что оно идеально сидело на ней и более того, Маша понравилась самой себе в этом платье.
— Что молчишь?
— Мам, ты умница.
— Да что ты, а я не знала.
— А что и правда, мне нравиться, и сидит хорошо и ничего лишнего. Еще брошку добавить и самый раз, как ты считаешь?
— Вполне. Чистим от нафталина и в глажку, да?
— Мам, не сердись, я же так в шутку, — целуя и обнимая мать, сказала Маша.
— Ладно, подлиза, я тоже в шутку. Снимай, я проверю швы, и все же поглажу, там сзади залом на платье.
Глава 2
В субботу ровно в шесть, Маша величаво вышла из подъезда. Подол платья она поддерживала рукой, чтобы не волочить его по грязной лестнице. Василис уже ждал её, держа распахнутой дверь авто.
— Добрый вечер, — произнес он, и глаза его горели восторгом при виде её.
— Добрый вечер, вы как всегда без опозданий.
— В дипломатических кругах, опаздывать считается признаком плохого тона.
— Что вы говорите, а я думала, что это всех остальных тоже касается, — она улыбнулась и подумала, кажется, Зоина манера говорить с мужчинами передалась и мне. Пожалуй, не стоит слишком остро реагировать на все его реплики.
Пока они ехали до посольства, они перекинулись парой ничего не значащих фраз. И только когда уже подъезжали, она спросила:
— А по какому случаю приём?
— Посол отмечает помолвку дочери.
— Весьма интересно. Такое событие отмечают столь громко?
— Надо же как-то разнообразить свою жизнь, а то за повседневными делами и не заметишь, как жизнь прошла, тем более, вдали от родины, а вообще-то вы правы.
— В чем именно?
— Обычно приемы устраиваются по случаю, каких-либо праздников и в посольство приглашают не только сотрудников, но и живущих и работающих в стране соотечественников. Иногда на таких приемах собирается полторы-две тысячи человек.
— И в этот раз много приглашенных?
— Не волнуйтесь, уверяю, вам понравиться.
Они как раз въезжали в распахнутые ворота посольства, вдоль которого было припарковано довольно много иностранных автомобилей с дипломатическими номерами. Василис помог Маше выйти из машины и предложил пройти. Она взяла его под руку, и они направились в зал.
Войдя внутрь, она была поражена сиянием огней, блеском и красотой внешнего убранства. Большое количество живых цветов в вазах, столы, расположенные по периметру зала на которых стояли вазы с едой, и нарядно одетые в национальные одежды официанты, предлагающие налить шампанское или бокал вина. И, конечно же, собравшиеся, среди которых элегантно одетые кавалеры и женщины в нарядных платьях, увешанные драгоценностями. Все это переливалось, сверкало, шумело и создавало атмосферу, к которой она никогда в жизни не прикасалась. Все было в диковинку, и хотя в детских воспоминаниях, ей смутно помнились приемы, устраиваемые в советском посольстве, но это было так давно и к тому же она видела их лишь украдкой, поскольку на них присутствовали только взрослые. Тихо играла музыка, люди парами и в одиночку, прохаживались по залу, беседовали, улыбались, шутили. По всему было видно, что они не первый раз видят друг друга и им не привыкать к подобным мероприятиям. Маша уже пожалела, что согласилась пойти, так как почувствовала себя не в своей «тарелке», словно Золушка, на балу у короля, и потому, крепко держалась за руку Василиса, словно боялась потеряться и оттого еще больше чувствовала свою неловкость.
Казалось еще немного, и она не выдержит и под предлогом, что плохо себя чувствует, попросит покинуть прием, но в этот момент, появился посол и собственно прием начался. Официальная часть длилась минут десять. Молодые были представлены собравшимся, посол сказал в их адрес несколько теплых слов, после чего раздались аплодисменты, и вслед за этим началось веселье. Танцы, разговоры ни о чем, шампанское, мужчины, предпочитающие крепкие напитки, теснящиеся у бара и выделяющиеся своим громким смехом. Женщины, увешанные бриллиантами и жемчугами, молодые и в возрасте. Столы, на которых стояли блюда и вазы с всевозможными канапе, фрукты и пирожные, шум смех и веселье, которое постепенно набирало обороты, и как про себя отметила Маша, довольно быстро стало напоминать студенческий бал, с разницей, что собравшиеся были одеты иначе. Всё это несколько успокоило её и вызвало улыбку, поскольку в её представлении, прием означал совсем иное мероприятие, чем то, что предстало перед ней. Впрочем, отдельные элементы совпадали с тем, о чем рассказала ей мама, но в целом, было вполне весело.
Маша, которая обожала танцевать, вскоре освоилась и довольная тем, что ей не надо было никому объяснять, кто она и зачем здесь, кружилась в танцах и была столь очаровательна, что даже посол пригласил её на тур вальса.
Подведя Машу к Василису, он поблагодарил её и в качестве комплимента произнес:
— И такую жемчужину вы скрывали от нас господин Карпагунис. Вот что делает с мужчинами Россия. Даже такой истый холостяк как вы, не устоял перед чарами русских красавиц.
— Маша ощутила легкий румянец на лице, но не удержалась и произнесла:
— Благодарю за комплимент в мой адрес, господин посол, но хочу отметить, что тому виной отчасти напористость греческих мужчин.
— Что вы говорите!
— Да, да.
— Кто бы мог подумать, — он лукаво улыбнулся и, похлопав, Василиса по плечу, поцеловал Машину руку и удалился.
Маша уже слегка опьянела от шампанского, музыки и танцев, как впрочем, и многие присутствующие и потому прием стал напоминать скорее тусовку, нежели чем светский раут, в том понимании, какое он имел в первой половине. Остаток вечера прошел легко и непринужденно. Они то и дело оказывались в кругу людей, которые по большей части, видимо хорошо знали Василиса. Речь шла о самых разных вещах, а, узнав, что Маша москвичка, и при том работает в Пушкинском музее, переходили к вопросу о красоте российских музеев Москвы и Санкт-Петербурга. Большинство восхищались его богатой экспозицией и отмечали, что непременно посетят снова.
Маше чрезвычайно понравилось убранство зала и особенно зимнего сада, который по своему замыслу, должен был подчеркнуть свою причастность к Греции. Среди множества живых растений в кадках, повсюду стояли греческие статуи и античные вазы. Даже скамейки в саду были стилизованы под те, которые устанавливались в античных греческих садах. В перерыве между очередным танцевальным туром, они прошли в сад, и Василис предложил Маше присесть на одну из скамеек и отдохнуть.
— Вам что-нибудь принести?
— Да, воды если можно и какой-нибудь фрукт.
— Персик, грушу?
— На ваш вкус, — неожиданно для себя, кокетливо сказала она.