Портрет моей души

Почти три месяца я провела на больничной койке, прежде, чем врачи позволили мне выписаться. Жизнью, то состояние, в котором я находилась, назвать уже было нельзя. Я просто существовала, покорно позволяя делать со мной то, что они считали нужным.

Всё это время, несмотря на мои протесты, Стивен был рядом. По моей просьбе, родителям ничего не сообщили, и они был уверены, что у дочери всё в "шоколаде".

Когда пришло время покидать больницу, у меня началась настоящая истерика. Я боялась возвращаться в свою квартиру. Боялась оставаться одна. Мне повсюду мерещился насильник.

Милый Стивен! Тогда – то он и предложил, свою помощь. Проявив настойчивость, он перевёз меня в другой город, где нашёл надёжное убежище, и всячески окружал заботой. Мне было сложно понять его мотивы, ведь он знал, что я уже никогда не стану прежней, полноценной. Для чего ему это было нужно?

Он рассказал о своих чувствах, когда нашёл меня всю израненную, истекающую кровью. Между ним и мной установилась в тот миг какая-то внутренняя и очень прочная связь, не позволяющая оставить меня наедине с горем. Постепенно, эта связь переросла для него в нечто большее. Он говорил, что отныне его жизнь неразрывно связана с моей, и что он никогда не сможет расстаться со мной.

Его слова успокаивали, дарили покой и чувство безопасности. Временами мне стало казаться, что я сама уже никогда не смогу отпустить от себя единственного человека, которому могла хоть немного доверять. Человек спасший мне жизнь, не внушал мне безотчётного страха, хотя я по-прежнему вздрагивала от его редких прикосновений.

Стивен был владельцем собственной компании, что давало ему свободно распоряжаться приличным капиталом. Огромные суммы он ежемесячно тратил на мою реабилитацию.

Как-то само собой получилось, что, отвечая на одни и те же вопросы врачей относительно того, кем он мне приходится, Стивен стал называться моим женихом. Сначала, это коробило меня, но постепенно, я привыкла, и даже оставаясь наедине, называла его женихом.

Разумеется, что ни о какой физической близости речи и быть не могло. Стивен уверял, что чувства его ко мне, скорее духовные, так что он готов ждать меня сколько потребуется, хоть всю жизнь.

Бедняга, я не заслуживала его.

Глава 3

Приземлившись в лондонском аэропорту "Хитроу", мы погрузили багаж во взятую напрокат машину, и не теряя времени, отправились в Дербишир. Благодаря карте с подробно изложенным маршрутом, мы умудрились ни разу не ошибиться, и уже через несколько часов были на месте.

По мере того, как мы покидали город известный своими туманами, погода развеялась, временам радуя глаз скупыми лучиками солнца, что, преодолевая барьер из пушистых облаков, скользили в окно автомобиля. Соскучившаяся по солнцу и свежему воздуху, я немного приоткрыла окно, и с наслаждением подставила лицо, жадно вдыхая запах земли и пробивающейся зелёной весенней травы.

Где-то часам к пяти по местному времени, мы в последний раз свернули направо, и внезапно остановились при виде панорамы, что открылась нашим глазам. Посреди яркой зелени холмов, прямо на берегу живописного озера, была расположена великолепная двухэтажная усадьба – замок, поражающая воображение своей изысканной красотой.

– Стивен, – я вцепилась в приборную панель, – это он? Тот самый замок, о котором, ты говорил?

Ничего не отвечая, Стивен только кивнул, похоже он, как и я был впечатлён увиденным.

– Хочешь пройтись? – он заботливо предложил мне руку, предлагая выйти из машины, но я отказалась:

– Нет, пожалуйста, поезжай. Я хочу туда, – не отрывая глаз, я смотрела на замок, который уже сейчас вызывал у меня странное чувство, что я, наконец, дома.

Через полчаса, обогнув зеркальное озеро и проехав огромный парк, прилегающий к владениям, мы въехали на территорию усадьбы.

Вблизи, дом был ещё более впечатляющим и поражающим воображение. Навстречу нам выбежал управляющий, и целый штат прислуги.

Увидев такое большое количество женщин, я облегчённо вздохнула. Их общество я переносила лучше, чем мужское.

Обменявшись приветствиями, мы в сопровождении управляющего и пожилой экономки, представившейся как миссис Юджиния Паркер, вошли в дом через центральный вход.

Внутри, всё поражало своими масштабами. Прямо напротив входа, располагалась огромная, центральная мраморная лестница, покрытая длинным красным ковром. Она вела на второй этаж. Проследив до её основания, я вздрогнула: там, прямо на пролёте, в красиво украшенной лепниной арке, был установлен огромный портрет мужчины в старинном костюме. Он словно хозяин стоял на верху лестницы и встречал гостей.

Заметив мою реакцию, экономка объяснила:

– Не волнуйтесь, милочка, у всех, кто впервые посещает Уиндмор-холл, портрет первого графа Уиндмора вызывает подобное ощущение. Он слишком реалистичен, не находите?

Мне трудно было судить о его реалистичности с такого расстояния, да, если честно и не хотелось. Решив, что если мы купим особняк, то обязательно, в первую очередь избавимся от портрета, я перевела взгляд на широкий холл, и огромные витражи, установленные в широких окнах наверху.

Чувство, что за нами наблюдают, не покидало меня ни на минуту. Закончив осмотр первого этажа, мы стали подниматься по лестнице. Не выдержав, я остановилась возле портрета, и набравшись мужества, подняла глаза вверх.

Портрет был большим, метра два, может, больше. Прямо в центре, среди великолепного интерьера тех времён, был изображён очень высокий и крупный мужчина.

Портрет был настолько реалистичным, что, не видя я даты "1775" в левом нижнем углу, решила бы, что передо мной чуть состаренная цветная фотография. Несмотря на моду тех времён, граф Уиндморский был изображён без обязательного напудренного парика. Его тёмные волосы были зачёсаны назад, и, насколько я могла судить, были схвачены чёрной шёлковой лентой, кончик которой был виден над плечом. Одет он был в чёрный сюртук, и такого же цвета… кажется такие штаны назывались панталонами. Белоснежную рубашку украшал повязанный на шее жемчужно-серый аскотский галстук, украшенный золотой булавкой с огромной чёрной жемчужиной, украшенной россыпью мелких бриллиантов.

Несмотря на изысканный наряд, мужчина вовсе не выглядел женственным и изнеженным. Напротив, судя по рельефам мышц, обтянутых тканью, это был мужчина огромной физической силы.

Он был изображён стоящим в полный рост. Правая рука была просунута за отворот сюртука, а левая – чуть поднятая, повисла в воздухе. Художник постарался изобразить его так, будто бы хотел поймать в движении.

Закончив созерцать одежды, я посмотрела на его лицо. И оно поразило меня. Высокий, чистый лоб, тёмные, чуть сведённые брови. И под ними – потрясающие темно-синие глаза, словно живые уставившиеся прямо на меня.

Браво художнику! Будь он жив сейчас, наверняка бы грёб деньги лопатой за свой невероятный талант. То, как он в конце восемнадцатого века изобразил глаза, заслуживало самой высокой похвалы.

Прямой классический нос и чуть поджатые, красиво очерченные губы над волевым подбородком, подчёркивали красоту мужественного лица, принадлежащее скорее пирату, нежели светскому человеку.

– Милая, не стоит так глазеть на покойника, который умер за много столетий до твоего рождения, – вернул меня к действительности голос Стивена.

Он прав. Действительно не стоит глазеть на портрет, от которого вскоре избавимся.

Переведя взгляд на миссис Паркер, я кивнула, давая понять, что готова к дальнейшей экскурсии по дому.

* * * * *

Он был вынужден смотреть на то, как в дом вновь вошли чужаки. Проклятье! Они появлялись и исчезали, со страшной скоростью покупая и продавая дом, как будто имели на то право.

"Мой дом!"– хотел заорать он, – "Я его единственный законный хозяин!"– но, его всё равно бы никто не услышал.

Проклятая Серина всё предусмотрела. По её приказу, портрет был установлен так, чтобы он мог видеть всё, что происходит в доме. Он видел, как всё, что ему принадлежало, постепенно сменялось новой, безвкусной мебелью, вульгарным занавесями. Теперь почти никто не зажигал свечей. В замке были установлены электричество и водопровод.