Страница 15 из 26
Милорадович С.Д. Оборона Троице-Сергиевой Лавры.
В ярости Лисовский приказал перебить пленных казаков и монастырских слуг. Тогда защитники обители вывели на стены и казнили всех находившихся в их руках тушинцев – 59 человек (по другим сведениям – 61 чел.), чем едва не спровоцировали бунт во вражеском стане.
Готовясь к новому решительному штурму, враги решили подстраховаться. По приказу Лжедмитрия II, в лагерь его приверженцев под Троицкой обителью из Ельца была доставлена пушка, стреляющая калеными ядрами. Кроме того, Сапеге удалось заслать в монастырь своего агента Мартьяша. Лазутчику поручили войти в доверие к русскому воеводе, а в канун штурма, после начала бомбардировки монастыря калеными ядрами, вывести из строя крепостные пушки и провести в за стены обители отряд из отборных головорезов. Участвуя в вылазках и стреляя из пушек по тушинцам, Мартьяш вошел в доверие к воеводе Долгорукому, который поручил услужливому перебежчику проверку ночных караулов. Хитрый замысел Сапеги вполне мог быть реализован, но накануне штурма, назначенного в ночь с 28 на 29 июня 1609 года, в монастырь перебежал служивший во вражеском войске православный литвин. Хотя он и был немым, но знаками смог поведать о лазутчике и грозящей осажденным беде[119]. Мартьяш был немедленно схвачен. Под пытками разоблаченный диверсант сообщил все известные ему сведения о предстоящем штурме. Защитники обители успели приготовиться к отражению атаки врага. Доставленная из Ельца пушка, стрелявшая калеными ядрами, произвела 6 выстрелов, но поджечь монастырские строения не удалось. Затем повторилась история с предыдущим приступом. Вновь запылал Пивной двор, вновь пламя пожара осветило изготовившиеся к атаке тушинские полки, вновь они бежали, поражаемые огнем монастырских пушек и пищалей[120]. Преследуя бегущих, защитники обители, «из острогу вылещи, в сугон воров многих побили и языки поймали, а взяли сорок человек языков»[121].
Накануне третьего штурма гетман Сапега отправил к осажденным видных тушинцев, боярина Михаила Глебовича Салтыкова и дьяка Ивана Грамотина. Они пытались обмануть воевод и монастырские власти ложными сведениями о взятии Москвы, пленении царя Василия Ивановича и его бояр, разгроме ратей Михаила Скопина и Федора Шереметева. Представлены были даже некоторые дворяне «с клятвою лжуще», что они были в Понизовой рати у Федора Шереметева, которая вся перешла на сторону «вечного своего государича» – Лжедмитрия II. Однако и эта лживая весть не сломила воли защитников обители[122].
Третий (последний) штурм монастыря произошел через месяц, 29 июля 1609 года. В канун его из-за высокой смертности от цинги в строю оставалось около 200 защитников обители. Зная об этом, Сапега решил бросить на приступ всех своих людей. Тушинский гетман рассчитывал, что ратники Долгорукова и Голохвастова будут сметены штурмующими. Поляков подвела плохая организация атаки. Определяя порядок сигналов, гетман постановил, что ими станут результативные выстрелы осадной пушки. В случае, если после первого ее выстрела в монастыре начнется пожар, штурмующим следовало сразу же идти на приступ. Если никаких возгораний отмечено не будет, необходимо ждать второго выстрела и действовать в случае такого же результата. Третий выстрел осадной пушки должен был стать окончательным сигналом к атаке, даже если пожар в обители так и не начнется. На деле произошла путаница и неразбериха. Одним штурмовым отрядам огни померещились после первого выстрела, они, действуя по гетманскому приказу, устремились на приступ, другие войска пошли в атаку после второго или третьего выстрелов. В результате тушинцы схватились друг с другом, перебив и переранив множество своих же воинов. Взойти на стены монастыря врагу не удалось. Принимая бой, Григорий Долгоруков призвал на стены монахов-старцев, женщин и детей. Сам воевода встал на самом опасном, «утлом», участке стены, еще на одном поставил сына Ивана. Среди отличившихся были Гурий Шишкин, управляющий левым клиросом монастырского хора, сотник Николай Волжинский и монастырский служка Григорий Рязанов. Приметив, что одному из вражеских отрядов удалось проникнуть на Пивной двор, они призвали на помощь стрельцов и с их помощью уничтожили прорвавшихся сапежинцев. Вражеский штурм провалился, дав защитникам монастыря-крепости спасительную передышку[123].
Осмелевшие русские ратники через два дня устроили отчаянную вылазку. Незаметно пробравшись к сапежинским табунам и стадам, они перебили коноводов и пастухов и угнали неприятельских лошадей и коров к себе. В числе захваченных коней оказалось много боевых[124].
Несмотря на значительные потери (численность гарнизона сократилась в несколько раз), защитники обители смогли отбить все атаки врага и продержаться до подхода к монастырю войск Михаила Васильевича Скопина-Шуйского в январе 1610 года.
Помимо Троицкой обители тушинцы осадили и Успенский (Иосифо-Волоцкий) монастырь. Стоявшими под обителью войсками командовали полковник П. Руцкой и ротмистр П. Хмелевский. И если дому Святого Сергия посчастливилось отбиться от врага, то защитники Иосифо-Волоколамского монастыря, исчерпав все возможности к сопротивлению, в октябре 1609 года вынуждены были сложить оружие[125].
Военные действия в начале 1609 г. Выборгский договор со Швецией. Русский север против Вора
Осадив Троице-Сергиев монастырь, Сапега и Лисовский, готовя штурм, не ограничились начатой блокадой обители. Они развернули настоящее наступление на севере и северо-западе Русского государства, захватывая все новые и новые города. Таким образом, устроенный Сапегой стан более чем на год стал оперативной базой для походов тушинских войск в Поволжье, Новгородский и Вологодский края.
Высылаемые гетманом отряды, как уже говорилось выше, заняли города Верхнего Поволжья. Особенный успех впал на долю Лисовского. 17 февраля 1609 года он с отрядом в 2 тыс. человек овладел Суздалем, затем занял города Шуя и Плес. 30 апреля полковник был уже под Ярославлем, 8 июня – взял Кинешму. Почти одновременно с этим другое тушинское войско полковника Ивана Кернозицкого (Яна Керножицки) овладело Тверью, Торжком и, вступив в Новгородскую землю, заняло Старую Русу.
В этой сложнейшей обстановке и пришлось действовать воеводе Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому, в полной мере проявившему блестящие дарования не только военного, но и государственного деятеля.
Сейчас, 400 лет спустя, оценивая действия князя Скопина-Шуйского, следует признать, что молодой князь выбрал единственно возможный вариант действий. Реализуя первую из поставленных перед ним в Москве задач (получение помощи от шведов), он направил в пограничный Выборг послов, которые должны были установить контакт со шведами и обеспечить заключение военного союза с ними. Послами Скопина стали стольник и воевода Семен Васильевич Головин и дьяк Семен Зиновьевич Сыдавный-Васильев. Они достаточно оперативно выполнили поручение князя. 28 февраля 1609 года, Головин и Сыдавный-Васильев подписали со шведскими представителями Выборгский договор[126]. По этому соглашению король Карл IX должен был направить в Россию наемное войско, получив ответное обязательство Скопина передать шведам город Корелу с уездом (Кексгольмскую область)[127].
119
Палицын А. Сказание. С. 174.
120
Тюменцев И. О. Очерки по истории Троице-Сергиевой лавры в 1608–1610 гг. С. 76–79.
121
О начале войн и смут в Московии. С. 450.
122
Палицын А. Сказание. С. 180–181.
123
Тюменцев И. О. Смута в России в начале XVII столетия. С. 449–450; Петрова Н. Г. Указ. соч. С. 275.
124
Палицын А. Сказание. С. 189; Тюменцев И. О. Указ. соч. С. 451.
125
Тюменцев И. О. Смута в России в начале XVII столетия. С. 459.
126
АИ.Т.2.№ 158. С. 180.
127
АИ. Т. 2. № 158. С. 180–184; Видекинд Ю. История десятилетней шведско-московитской войны. М., 2000. С. 45–47. Передача Корелы (соврем, г. Приозерск) должна была осуществиться только спустя три недели после того, как шведский вспомогательный корпус под командованием Делагарди вступит в Россию и будет на пути к Москве или, в случае непредвиденной задержки, достигнет Новгорода.