Страница 3 из 12
Шли с полдня. Мужик указал, куда им идти дальше, а сам повернул в сторону, к виднеющемуся селу.
Сели парни отдохнуть немного и перекусить. Посовещались, и выходит, что если и дальше нанимать телегу, то скоро у них не останется ни копейки. Как ни бережно они относились к деньгам, хлеб и сало заметно поубавились. Деньги надо беречь, только на хлеб расходовать!
Решили идти пешком. Шли дружно, усмехаясь, что так они скоро дойдут куда нужно. А куда, никто и не догадывался! Разговоры постепенно утихли, рубашки взмокли, лица раскраснелись. Солнце припекало так, аж пот стекал по лицу.
Тут на пути попался ручей. Попили, умылись, и снова в путь. Шли дотемна. Сапоги хлюпали в дорожной пыли.
И вот, вдали показалось село. Усталые, но довольные, что много прошли, парни постучали в ворота крайней хатки.
К ним вышла вдвое согнутая старушка, опираясь на палку, вытирая слезящиеся, выцветшие глаза.
– Далече сынки путь держите? – прошамкала она беззубым ртом. Оглядела их внимательно и крикнула:
– Мишка! Эй, Мишка, скорее принеси водицы прохожим!
Мишка тут как тут! Принёс деревянное ведро, до краёв наполненное чистой, немного затхлой колодезной водой.
Пили наслаждаясь большой берестяной кружкой. Потом стали умываться. Старушка, стоявшая тут же, спросила:
– А где же ночевать будете?
– Бабуля, а может, пустишь нас на ночлег? – спросил Ефим.
– Я бы рада, – говорит старушка, – да мы так убоги, что могу только кипятку вам нагреть!
Хлопцы переглянулись улыбаясь. Они были счастливы, им большего ничего и не надо!
Это была их первая ночь в людях. Пили чай, от всей души благодарили бабушку и внука Мишку.
Расположились на полу, на свежем сене. Запах сена пьянил их. И лёгкая грусть пробежала по телу.
Но вот скрипнули ворота, въехала телега. Хозяин громко остановил лошадку:
– Тпру-у-у, Сивка!
Вошёл в хату здоровый мужик, сын старухи, и следом сноха. Путники повскакивали. Хозяин, добродушно улыбаясь, спросил:
– У мамы гости?
Путники неловко себя чувствовали, стыдясь своего положения. Сын старушки видимо не раз уже видел прохожих. Мягким голосом сказал:
– Ничего, отдыхайте. Затем спросил:
– Откуда и куда путь держите?
Парни сдержанно объяснили ему цель своего похода. И так мало-помалу завязался непринуждённый разговор.
Сын покачал головой и говорит:
– Я бы тоже не против с вами пойти, да что-то страшновато. Мать уже старая, а Мишке только седьмой год миновал. Тут немало проходило молодцов вроде вас. Говорили, вернутся, порасскажут обо всём. Да вот, уж, сколько лет, ни вестей, ни их не видели и не слыхивали! Видно где-то загинули! Или замерзли, или с голоду околели, а не то злодеи кочевники в полон[14] заарканили.
– Путь у вас долгий, по голодной степи. Ни воды, ни хлеба, ни хотя бы дерева укрыться в тени, только ветер лютый.
То песок летит, а то колючий снег забирается под одёжку. Засыпет вас, ни песком, так снегом!
Летом, жарче, чем в бане! Напиться негде, дышать нечем! Жара нестерпимая! Хоть глаза прогляди, вокруг ни души!
А то ещё злодеи на маленьких конях заарканят, и поволокут по песку, аж пыль поднимется. Живой останешься, привезут до своего кошта[15], скалятся, плюют, бьют камчой[16]. А потом привяжут за хвосты двум конякам, и пустят их, куда глаза глядят.
Вот и отжил человек! Говорят, что они не хотят, чтобы на ихнюю землю заходили чужие люди!
Хлопцы попритихли, не слышно было даже, как они дышали.
Заговорил Ефим:
– Да неужели такое может быть!?
Хозяин посмотрел в упор на Ефима и деловито сказал:
– Бывает парень и такое! Но если вам повезёт, то встретите добрых людей. Ходят туда караваны, да и охрана у них есть, и язык понимают ихний. Может, с божьей помощью и доберётесь в те далёкие края, куда я и сам не знаю. Оттуда ко мне пока ещё никто не заходил!
Мужик был добродушный, знал много. Напутствовал беречь одежду и обувь, и запастись не только хлебом, но и водой. Говорил, что в зиму идти негоже, загините! Надо где-то на рубеже перезимовать. А там по весне идти дальше. Ходил и он до тех холодных степей. Повернулся и сказал:
– Ладно, с Богом, спите! Завтра ещё поговорим.
Усталые путники, наслушавшись рассказов, долго не могли сомкнуть глаз. Но всё-таки сон одолел их, и они дружно стали похрапывать.
Рано утром, выезжая со двора, хозяин простился с хлопцами, набожно перекрестил их и сказал:
– С Богом, добрые люди! Бог даст вам повезёт! Не забывайте мою хату.
Перекусив на дорогу, хорошо намотав портянки, хлопцы двинулись в путь.
Куда идём, что с нами будет? Каждый в тайне думал свою думу. Вернуться домой сейчас, да засмеют ведь, здороваться никто не станет! Лучше загинуть на чужбине, чем жить с позором!
Ефим тряхнул головой, как бы стряхивая с себя налетевшую грязь с промчавшихся коней. И улыбнувшись сказал:
– Эй, хлопцы, давайте запоём нашу весёлую.
Парни подняли головы, но петь никто не собирался. Село уже осталось вдали. Шли не так уверенно, как вчера.
Так и потянулись дни по пыльным дорогам, да впроголодь.
На полях уже созрели хлеба. Руки изголодались по работе. А в глазах тоска.
Обветрены лица, полопались губы, покраснели глаза от невылазной пылюки. У Петра сапоги уже стали расползаться. Он тяжёлый был на ногу. Мать ему говорила:
– Петя, береги обувь, ох как она пригодится тебе в дороге!
Была ещё и новая, но все берегли её про запас, кто знает что будет?
И вот, как-то под вечер, усталые, голодные, еле брели. Пропахшие дорожной пылью смешанной с потом, только глаза светились, да скулы ярче очерчивались на загорелых лицах. Вошли в село.
Из-за поворота выехала телега, нагруженная снопами пшеницы, за ней другая, третья. Впереди шёл крепкий, плечистый, русоволосый мужик.
– Цоп! – закричал он на быка, который мотнулся в сторону за бурьяном. Огрел его кнутом и крикнул девушкам, погонявшим быков в своих телегах:
– Пошевеливайтесь!
Парни поравнялись с дядьком, сняли картузы[17], и в один голос сказали:
– Доброго здоровья вам, мил человек!
Мужик снял картуз, слегка поклонился и сказал:
– Доброго здоровья и вам тоже, добры молодцы!
Девчата под стать отцу статные, свежие, ответили на приветствие, слегка покраснев, поклоном головы, тряхнув густыми косами, свисавшими с плеч. Были они запылённые, но весёлые.
Потом мужик внимательно оглядел хлопцев и сказал:
– А добрые люди, может переночуете у нас, не побрезгуете нашей хатой? Отдохнёте, поедим что имеется, а там и идите с Богом!
Ефим глянул на товарищей и понял, видно Бог послал им доброго человека. Ефим низко склонил голову, снял картуз и сказал:
– Мы очень рады вашему приглашению, и будем рады, если можно, то и помочь вам.
Мужик деловито сказал:
– Вот и хорошо! Меня зовите дядько Роман.
И повернувшись к старшей дочке, сказал:
– Галя, бежи до дому и скажи матери, чтоб затопила баню! У парубков надо пыль стряхнуть с одёжек, обстирать их, да хорошо побанить!
Улыбнулся широко, ласково, и сказал:
– А ну, кто быков может погонять?
Парни ответили в один голос:
– Мы все из села, хлеборобы!
– Ну и хорошо, за дело!
Другая дочь, Катя убежала за сестрой вдогонку.
Быки переваливались с ноги на ногу, громко сопели и тихонько волокли возы.
Путь был не долог. Но и за это короткое время, дядько Роман успел узнать всё необходимое про хлопцев. Крякнул и сказал:
– Ничего, всё обойдётся, а вот и моя хата!
Ворота раскрыты, у ворот улыбающаяся дородная баба с синими глазами, тётка Мария. Так, лет сорок с лишним. Приветливо встретила молодцов и сказала:
– Милости просим в наш дом!
14
Полон – плен (старорусское)
15
Кошта – стоянка кочевников, кишлак.
16
Камча – плеть кочевников киргизов.
17
Картуз – мужской головной убор из с козырьком.