Страница 18 из 24
Подвешивать бомбы с лодки, на плаву – дело не из простых, но Григор с умельцами из Дивулье управился быстро. Раде, сопя от натуги, поднимал в кабину и закреплял позади сиденья скатанные ленты.
– Смотрю, ты нашел себе гнездо что надо, – бросил он, спускаясь с крыла в лодку.
– С чего так решил?
– Нюхом, приятель. От тебя не только смазкой и бензином – бабой пахнет. Очагом, стряпней домашней… и еще чем-то, не разберу – вроде, духами, а может, цветами.
В ответ Григор лишь усмехнулся:
– Спасибо, напомнил – другой раз прихвати мне моторного масла.
Вскоре «южный» понесся прочь, взметая пенные гребни, и – во тьме еле видно было, – после короткого разгона поднялся в воздух.
В полдень пароход «Марина Фьоре», приняв на борт военный груз, отбыл из Анконы во Влеру. Погода стояла тихая, спокойное море лежало впереди, рейс не сулил неожиданностей. Всего триста миль прямого пути! Знай себе держи курс на зюйд-ост и для бодрости напевай вполголоса – пока не слышит старпом, правоверный фашист, – старую неаполитанскую на новый лад:
Где она, война?.. За морем, за горами. Говорят, там сильные бои. Глядишь, назад придется раненых везти. Держитесь, рагацци[7], мы тащим заряды для ваших орудий! Будет, чем греков попотчевать.
Поспешая не торопясь со своими девятью узлами хода, к часу ночи транспорт имел на траверзе правого борта мыс Гаргано, а слева – морейский остров Стрич. Вахтенный офицер на ходовом мостике ясно различал, как с обеих сторон ему дружелюбно подмигивают маяки – счастливого пути! Раньше эта узость Адриатики была излюбленным местом пиратских засад. Но теперь здешние воды – и впрямь Mare Nostrum, Наше Море, как говорит дуче. Флот крепко держит на замке пролив Отранто, греки нос высунуть бояться с Корфу. Плавай без опаски!
Вахтенный – второй помощник, – машинально взглянул на хронометр, когда по левому борту послышался шум самолета. «Как-то он низко идет, – всмотрелся второй в темень. – Топовых огней не видит, что ли?..»
Тут в черноте неба вспыхнул яркий свет, лучом выхватив бак, палубу за фок-мачтой и среднюю надстройку. Летящий прожектор быстро надвигался – и снижался, будто хотел расшибиться о борт парохода.
– Пресвятая дева!.. – крикнул рулевой, невольно пригибаясь и сжимая плечи.
– Отставить панику! – Сам не свой от неожиданности, второй не утратил офицерской выдержки. – Какого черта?.. Вверх! – гаркнул он, словно пилот мог его услышать. – Ручку на себя!.. Что они, перепились в Морее? Игруны собачьи!..
Урррраххх! – самолет взмыл и пронесся над самой мачтой. Отблески огней сверкнули на поплавках и плоскостях – Ro.44!
Выдохнув, второй дал волю гневу:
– Ракалия! Свинья с пропеллером!.. Чтоб ты сдох, ублюдок! Лети на фронт, там найдется дело для тебя! Хватит в тылу отсиживаться!
– Синьор суперкарго, – залопотал рулевой, – на нем знаки не наши.
– А чьи?
– Да эти, герцогские – в синем круге белый крест.
– Не мели чушь! Они давно отлетались. – Отметая версию матросика, второй волей-неволей признал про себя – эмблема в самом деле странная.
Лишний стаканчик граппы перед вахтой – и вот, соображение вязнет, будто на мели! Глаза видят, а ум тормозит.
«Где знак с фасциями? Где белая «бандероль» на фюзеляже? Похоже, это не Регия Аэронавтика… Тогда – кто?»
Удалившийся было гул мотора вновь надвигался, теперь спереди. Внезапное наитие шепнуло вахтенному, что замысловатые маневры гидроплана – неспроста и не к добру. Пьяный летчик?.. С чего б одиночке взлетать за полночь и шнырять над морем в поисках судов?
Он, снова включив курсовой прожектор, летел точно навстречу, на уровне заднего топового огня.
Суперкарго схватил микрофон корабельной трансляции и заговорил, четко произнося слова:
– Боевая тревога! Расчетам зенитных автоматов и прожекторной группе – занять места по боевому расписанию. Вахтенному радисту – сообщить о нападении неизвестного самолета на корабль.
Вдобавок он нажал кнопку звонка, огласив пароход пронзительным сигналом. Долго звонить не пришлось – очередь полудюймовых пуль прошила ходовую рубку, на чем закончилась служба суперкарго в Регия Марина. А вот рулевой с его привычкой пригибаться чуть что – выжил. Потом, распрямившись и судорожно держась за рукоятки штурвала, он видел сквозь выбитые лобовые окна рубки, как расчет опрометью бежит к баковой зенитке, а «светляки» – на прожекторный мостик. Гидроплан ушел ввысь.
«Не надо было «Тиритомбу» петь. Накаркал!»
С первого захода Григор прочел название и убедился, что перед ним действительно «Морской цветок». Глупо тратить боезапас по пустякам. Если цель, то стоящая.
Вторым заходом накрыл главный пост управления. Пара минут суматохи – хватит набрать высоту и атаковать с пикирования. Всего две бомбы, нельзя промахнуться. Благо «воздушную тревогу» на пароходе не объявили. Чего уж гасить ходовые огни, если враг над головой кружит, пора ловить его на прицел. Иллюминация была как раз, чтоб наводиться точней.
Веницкие морячки не зря ели свои макароны, а командиры не напрасно жучили их учебными тревогами. На снижении «южного» встретили мечущиеся лучи прожекторов и частые вспышки зенитных орудий. Где-то высоко за облаками гремел салют войне – рвались снаряды с самоликвидаторами.
Не думая – некогда! – о летящей навстречу смерти, Григор сосредоточился, представляя путь бомбы от гидроплана до верхней палубы позади грот-мачты.
Одним ударом – трюм и, если повезет, котельное отделение.
Первая – пошла!
Высотомер не поможет. Когда выходишь из пике низко над невидимым ночным морем, можно полагаться лишь на интуицию и опыт.
Сзади донесся грохот взрыва. Полыхнула багровая вспышка, отбросив длинную тень гидроплана на волны. Бомба сорвала и разметала в клочья трюмные люки, смела с юта старый сорокамиллиметровый «пом-пом» вместе с расчетом – но груз в трюме не детонировал. Передние прожекторы остались целы, а расчет на баке, как пить дать, менял второпях цилиндрические магазины.
«Милая, – мысленно погладил он круглобокую бомбу, висящую под крылом, – не подведи. И ты, старик, – словно провел он нежными руками вдоль фюзеляжа по плоскостям «южного», – мы ж одно целое, мы вытянем. Добьем их».
– Говорит «Марина Фьоре». Мы атакованы неопознанным военным самолетом! Ведем бой. На борту пожар. Наши координаты…
Огонь на палубе был отличным ориентиром. Набрав высоту, Григор восторженно и злобно полюбовался результатами своей работы. Неплохо. Осталось сделать последний штрих, чтоб завершить картину. Душа его пела, нервы звенели будто струны; он ощущал себя невесомым и быстрым, как ангел мести. Пикировать под большим углом? Лишнее. Сейчас он мог осязать ветер крыльями, дышать в унисон мотору, скользить стрижом между пронизывающими воздух снарядами. Послать бомбу так, чтобы она легла прямиком в разверстый трюм, и слышать ее воющий полет до последнего мгновения. Разворотом уйти в сторону. Уклониться от гигантского снопа осколков, поднявшегося над «Морским цветком» вместе с адским заревом и клубами дыма.
– Ну, я была права? – лукаво улыбалась Дайра, ероша его волосы. – Теперь будешь верить моим предсказаниям?
От Гри пахло всеми вытяжками земляного масла, какие есть в железном чреве летуна. Еще бойцовским по́том и сладким, крепким хорватским дингачем. Как прилетел, так и не снял комбинезон, куска не съел, только хватски осушил стакан красного – не разбавляя. Слабую беванду он не уважал. Занялся мотором:
7
Ragazzi (итал.) – парни, мальчики.