Дон Хуан

Императивная речь, вот как это называлось. Приказ, которого нельзя ослушаться. Я понял, что против своей воли распрямляюсь и встаю, и что мышцы мне больше не подчиняются. Ну, почти не подчиняются.

— Не плачь по мне Жозефина, — успел сказать я, покидая наше убежище. — И не высовывайся.

— Я не умею плакать, Лейтенант, — сказала она грустно.

Может, потом она добавила что-то еще, здесь сложно оставаться уверенным, меня захватили другие дела. Переставляя ноги, будто заводная кукла, я вышел на площадь.

Гудело и бесновалось пламя в высохшем фонтане, омерзительно пахло сгоревшим мясом.

— Великолепно, мистер Ленарт, — одобрил доктор Химмель. Боевики избегали на меня смотреть, только сплевывали на мостовую, да переругивались рычащими низкими голосами. Стволы их дробовиков больше не смотрели наружу, они изучали булыжники под скошенными каблуками их сапог. Опасность миновала, можно было расслабиться.

Но темные фигуры — Храбрец, Дамаскинец и Милостивец — не исчезли! Наоборот, они рассредоточились по площади, перекрыв пути отхода. Черные балахоны колебались от движений воздуха, закопченные небеса отражали красные блики.

Доктор со своими людьми не были заодно с существами в черном! Более того, все указывало на то, что они их вообще не замечали!

Шаркая подошвами, я остановился перед Химмелем. Прекрасная Изабелла смотрела на меня, словно на ожившего покойника. Нет, не так: словно на покойника, который в последний момент оказался обыкновенным человеком. Только очень грязным и вонючим, может быть.

— Просто замечательно, — повторил доктор, потирая руки. — Перед тем, как вы отдадите мне свое оружие и позволите связать руки — исключительно для вашей безопасности, уверяю! — может быть, зададите какие-нибудь вопросы? Боюсь, в дальнейшем это может оказаться затруднительным.

Вопросы у меня были, много вопросов. Вот только все они должны были сопровождаться действиями с моей стороны, а также пальбой из огнестрельного и посвистом холодного оружия. С этим были трудности. Поэтому я разлепил склеившиеся от жары и гари губы и выдал самое простое:

— Зачем я вам нужен?

— О-о-о, — с удовольствием протянул доктор Химмель. — Какой хороший вопрос. Подводит сразу к сути и не требует долгих прелюдий. Должен сказать, я не люблю прелюдий, мистер Ленарт.

— Женщины от вас, должно быть, без ума.

— Я врач, — строго сказал он. — Профессионал. Мне щедро платят за исполнение моих врачебных обязанностей, которые состоят в реабилитации психически… поврежденных агентов Корпуса Спокойствия. В точности про вас, мистер Ленарт, не так ли?

— Это было в другой жизни.

— Нет никакой другой жизни, она всегда одна, и моя, например, чертовски ценна, поэтому я стараюсь делать ее максимально комфортной. Я выполняю свою работу так хорошо, как только могу. Мне нужно привести вас в порядок, и я это сделаю. Даже несмотря на то, что вы как-то умудрились открыть проход в этот дьявольски неуютный мир.

— Вы не ответили на вопрос. К чему все эти сложности? Почему просто не плюнуть на психически поврежденного идиота — пускай себе бродит по неуютному проклятому миру, баюкая в пустой башке замороженные остатки души. Корпус спишет все, а на мое место поставят большого и надежного киборга. Он железный, он не подведет, да и на любые ситуации реагирует быстрее и правильнее. Зачем вам мой бракованный компьютер?

— Человеческий мозг — не компьютер, — мягко сказал доктор Химмель. — Человек не ведет цифровой обработки данных, не вычисляет координаты и вероятности, не делает резервного копирования памяти. Но действует зачастую более умело, удачливо и успешно, чем любой киборг. Как? Почему? Мы считаем, что к этому имеет отношение такая малоизученная до сих пор субстанция, как душа. На латыни — анима.

— Чушь.

Он вытащил из кармана пиджака что-то круглое, бело-красное, и бросил мне. Я поймал его в воздухе и недоуменно нахмурился. Бейсбольный мяч? Что за ерунда?

— Если я брошу бейсбольный мяч киборгу, он просчитает его траекторию, вычислит количество гидравлической жидкости, необходимой для того, чтобы высококачественные сервомоторы подняли его правильную железную руку и осуществили захват. Затраченной для этих действий энергии хватило бы для того, чтобы в течении дня освещать небольшой коттедж в хорошем районе. Но я бросил мячик, и вы поймали его. Просто подняли руку и поймали. Никаких вычислений, минимум энергии. Как это получается? Ясно одно — наш способ мышления не имеет к компьютерам никакого отношения. И он почти наверняка связан с метафизикой.

— Как насчет алхимии? Философского камня? Флогистона?

— Мы предполагаем, что душа дает человеку возможность подключаться напрямую к облачному хранилищу данных, известному в просторечии как Рай, а в исключительных случаях и запрашивать помощь тамошнего системного администратора — метафорически, конечно, выражаясь. Мы намерены изучить этот феномен и скопировать его. Для этого нам нужны вы, мистер Ленарт. Нам нужна ваша душа.

Он говорил медленно и убедительно. Он гипнотизировал меня. И я поддавался его словам, его мягкому, рассудительному голосу. Понемногу, да, но неумолимо: если уж начал отступать, остановиться становится не так уж просто. Фактически, остановиться в таких условиях можно только упершись спиной в стену.

— Привет, ребята!

Великолепная семерка дернулась, заметалась. Прошляпили они нужный момент, бывает.

Из темного переулка, единственного, не перекрытого существами в черном, вышла Алика. Одна, без патронной сумки, без оружия. Поражающие белизной ладони были пусты и открыты, каштановые волосы распущены. Кожа покрыта пылью и сажей, конечно, но в остальном она выглядела, словно скромница, внезапно попавшая на бал-маскарад Дракулы, но не желающая ударить в грязь лицом.

— Меня послала Мишель, это из веселого дома на холме, — продолжала щебетать она, широко улыбаясь, — а что здесь, собственно, происходит? Если вы уже закончили, то можете пройти за мной — первые три девочки бесплатно!