Страница 52 из 56
Последний переулок вел прямиком на площадь, но мы затаились не в самом горлышке, а чуть дальше, за двухколесной тачкой, груженой какими-то тюками. Обзору она ничуть не мешала. Итак, двадцать метров на двадцать пять, выложенных сероватым мостовым камнем. Кое-где стояли тяжелые каменные же вазы, в которых когда-то, наверное, были цветы. В центре — пересохший фонтан в форме неизвестного цветка. По бокам — офис шерифа, больница, колокольня, магазинчик Часовщика и склад чего-то, горевший сейчас малость тускловатым, но жарким пламенем. Впрочем, это не единственное горящее сооружение на площади.
— Боже мой… — прошептала Алика.
Те, кто прибыл в Роуэн-Хилл в наше отсутствие, не теряли времени даром. Они модифицировали фонтан в центре, добавили несколько железнодорожных балок, пропитанных креозотом и связанных так, что получилось что-то вроде грубого и массивного креста. Под ним, в каменной фонтанной чаше, эти деловитые парни сложили несколько — наверняка заранее припасенных, здесь такого ни за что не сыщешь — вязанок хвороста. А после того, как сложили — подожгли. Вязанки уже подергивались синими дымными пальцами и весело потрескивали.
На самом кресте они повесили Льюиса Батхорна, Скользкого Бата, моего неудачливого спутника. Дурацкий его котелок кто-то сорвал с головы, и сальные волосы облепили голову спутанным венцом. Запыленный сюртук был расхристан, рубашка заляпана кровью, а к грязным истоптанным ботинкам уже тянулись жадные языки огня. Руки ему привязали с понятием, чуть ниже уровня плеч, чтобы не умер раньше времени. Но привязали колючей проволокой, чтобы и не думал вырваться.
Очередной вопль прокатился по площади и растаял в темнеющем небе.
— Мистер Батхорн, вы великолепно справляетесь, — сказал один из стовщих на площади. — Ваша помощь в этом щекотливом вопросе и в самом деле… как бы правильнее выразиться… неоценима.
Их было там с дюжину, наверное. Семеро крепких парней в запыленных регланах, с мощными дробовиками в сильных руках, один смутно знакомый седоватый джентльмен в черном костюме-тройке, одна девушка в охотничьем костюме. Изабелла, та самая прекрасная и духовная медицинская сестра из Сан-Квентина.
Три высокие плотные тени в бесформенных балахонах возвышались за их спинами, чуть в стороне. Мне показалось, что я даже уловил красный механический отблеск нечеловеческих глаз. От этих темных неподвижных фигур веяло какой-то немыслимой замогильной жутью. Ребята собрались в полном составе.
И за ними наблюдали. На улицах не было ни души, но я чувствовал блеск глаз в подворотнях и в темных провалах окон — горожане наблюдали за происходящим. Не вмешивались и не поддерживали его, но наблюдали.
Скользкий Бат завыл. Огонь уже добрался ему до щиколоток.
— Еще немного, — успокаивающим голосом сказал тот, что был в черном костюме. Чем-то он смахивал на доктора. — Ваш друг, опасный колдун и преступник, неподалеку. Он уже идет сюда. И скоро все закончится.
— Чертова магия, — сплюнул один из «великолепной семерки». — Ненавижу колдунов. Ничего нет хуже них. Таких только сжигать, правильно решил господин доктор.
Батхорн дернулся и выпучил глаза.
— Нет никакой магии, ни белой, ни черной! — проревел он, словно ставший на задние лапы медведь, бессмысленный, смешной и тощий. — Все, что вы видите сейчас вокруг себя, и в чем принимаете участие — людское невежество, жестокость да несколько жуликов! Много, много невежества!
— Боюсь, вы ошибаетесь, мистер, — вежливо сказал мужчина в черном костюме. — Здесь нет никакого невежества, лишь точный расчет. Да, точный научный расчет.
— Твой друг? — прошептала Алика. — Там, на кресте.
— Нет… Думаю, нет. Жаль, что эти парни считают иначе.
— Сволочи!
— Не могу спорить. Но во всяком случае, теперь ясно, почему их нужно остановить. Осталось понять — как.
— Есть мысли?
— Постоянно. Но это подождет.
Выстрел ворвался диссонансом в остальные звуки на площади — потрескивание пламени, вопли Батхорна, смешки «великолепной семерки», дыхание жаркого ветра. Он был один, отрывистый, резкий и громкий, и в каком-то смысле решающий. Скользкий Бат дернулся, уронил голову на пробитую грудь и замер. Пламя — уже на уровне колен — на секунду тревожно замерло, но потом обрадовано рванулось вверх.
Семерка боевиков оскалилась стволами в окутанное дымом наружное ничто. Я потерял элемент внезапности.
— Он рядом! — громко сказала Изабелла. Бледное лицо поворачивалось в разные стороны. — Я чувствую, он совсем рядом! Но что-то не так…
Но я почти не следил за происходящим. В груди ворочалось тупое горячее жжение, впиваясь клыками в живое пульсирующее мясо, раздирая длинными ядовитыми щупальцами внутренние органы, сжигая потоком химического пламени в черные обугленные головешки все, чем я был, что представлял и чего хотел, и оно двигалось все выше и выше, обращая кровь в пар, мышцы в отварное мясо, а мозг…
— Лейтенант! — я ощутил касание прохладных пальцев сперва на плече, потом на лбу. Алика была здесь. Конечно, Алика. Умная, расчетливая, смешливая грешница Алика. Я все еще оставался ее лучшим шансом. — Лейтенант, что с тобой?
— Мистер Ленарт! — насмешливо, но четко сказал человек в костюме. Я узнал его, хотя и не сразу, он все-таки больше ассоциировался с белым халатом. Доктор Химмель. — Вижу, реабилитация продвигается весьма успешно, по правде говоря, вы показываете замечательные результаты! Но все же попросил бы прекратить эту игру в ковбоев и индейцев и проследовать с нами. Вас ждет Сан-Квентин. Выйдите на свет!
Он не должен быть здесь, он не принадлежит этому месту. Как он вообще здесь очутился?
— Серьезные отклонения в анимаграмме пациента, — сказала Изабелла. Ее красивое лицо было сейчас озабоченным и совсем чужим. — Восстановление идет с опережением графика. И ускоряется… прямо сейчас.
Доктор возвысил голос.
— Сейчас вы выйдете из своей засады, мистер Ленарт, и подойдете ко мне! Бояться нечего!