Страница 277 из 288
Приоткрыв входную дверь, Герсен заглянул внутрь. Он увидел пожилого мужчину и дородную черноволосую женщину с густыми черными бровями, мясистым носом и бесцеремонными манерами. Она была целиком и полностью занята обслуживанием покупателя. Герсен отвернулся; магазин не был удачным местом для первой встречи с Тьюти Клидхо.
В киоске посреди площади торговали охлажденными напитками и шербетами. Герсен приобрел полулитровую банку холодного фруктового пунша и уселся на скамью.
Примерно час он ждал, пока обитатели Синей Дубравы занимались своими делами. По пути из школы мимо прошла стайка детей; люди заходили в магазин и выходили из него. Солнце склонялось к западу.
Наконец Тьюти Клидхо вышла из хозпродмага и быстрым шагом направилась к южной окраине поселка.
Герсен последовал за ней по переулку, затененному развесистыми кронами высоких деревьев. Тьюти Клидхо зашла в дом, почти прилегавший к ограде периметра поселка.
Герсен подождал минут десять, после чего нажал кнопку дверного звонка. Дверь открылась внутрь; выглянула Тьюти Клидхо: «Что вам угодно?»
«Я хотел бы с вами поговорить — это займет несколько минут».
«Даже так! — Тьюти быстро смерила Герсена взглядом с головы до ног. — По какому делу?»
«Вы когда-то жили в Блаженном Приюте, в кантоне Мониш на Модервельте».
Помолчав несколько секунд, Тьюти Клидхо отозвалась: «Да. Это было давно».
«Я только что прилетел оттуда».
«Это меня нисколько не интересует. О Блаженном Приюте у меня остались самые горькие воспоминания. Прошу меня извинить. Соседи могут удивиться тому, что я так долго болтаю с незнакомым человеком», — она начала закрывать дверь.
«Подождите! — воскликнул Герсен. — Вы были соседями семьи Хардоа».
Тьюти Клидхо смотрела на него через узкую щель: «Так оно и было».
Герсену пришлось перейти к делу гораздо скорее, чем он намеревался: «Вы помните Ховарда Хардоа?»
Тьюти долго смотрела на Герсена молча — не меньше десяти секунд — после чего ответила хриплым, напряженным голосом: «Хорошо помню».
«Не могу ли я зайти? Я приехал по делу, связанному с Ховардом».
Тьюти Клидхо неохотно отступила на шаг и пригласила его не слишком вежливым жестом: «Заходите».
В доме было темновато и душновато; кроме того, учитывая жаркий климат, здесь было слишком много мебели. Тьюти указала на кресло, обшитое красновато-розовым вельветом: «Садитесь, пожалуйста... А теперь, какое такое дело связано с Ховардом Хардоа?»
«Недавно я наведался на ферму Хардоа, и разговор зашел о Ховарде».
Тьюти Клидхо изобразила недоумение: «Ховард живет на ферме?»
«Нет. Он давно оттуда уехал».
Тьюти резко наклонилась вперед: «И вы знаете, почему?»
«Он здорово набедокурил. Таково мое предположение».
«Если бы я могла наложить на него руки... — она вытянула руки, сжимая и разжимая пальцы, — я разорвала бы его на куски!»
Герсен откинулся на спинку кресла. Тьюти продолжала — страстным, почти свистящим от ненависти голосом: «Ховард пришел к нам домой и позвал нашего сына — тихо, чтобы мы не услышали. Но мы слышали. Он позвал нашего единственного птенца, нашего мальчика Нимфотиса, такого доброго, такого хорошего! Они ушли к пруду, и там Ховард его утопил, нашего маленького сына, там Ховард держал его под водой, пока он не задохнулся.
У меня было ужасное предчувствие. Я звала: «Нимфотис! Где ты?» Я пришла к пруду и там нашла моего любимого сына. Я вытащила из воды его маленькое испачканное тело и принесла домой. Ото побежал искать Ховарда, но того уже след простыл».
«Ховард знал, что вы его подозреваете?» — спросил Герсен.
«О каком подозрении вы говорите? Он его утопил, это бесспорно!»
«Но Ховард не знал, что вы знали?»
Тьюти ответила яростным, но сдержанным жестом: «Откуда ему было знать? Он сбежал. И оставил нас в пучине горя».
«Я не знал, что Нимфотис погиб, — сказал Герсен. — Сожалею, что напомнил вам об этой трагедии».
«Ничего вы не напомнили! Мы живем с этим каждый день! Смотрите! — ее голос срывался от напряжения. — Смотрите!»
Герсен повернул голову. В темном углу гостиной стояла фигура мальчика из блестящего белого материала.
«Это наш Нимфотис».
Герсен снова повернулся к ней: «Я расскажу вам кое-что о Ховарде Хардоа — о том, кем он стал и как он может понести наказание за все, что сделал».
«Подождите! Ото должен вас выслушать. Если вы думаете, что я обиделась на весь мир, вы еще ничего не видели — Ото Клидхо даст мне сто очков вперед». Она подошла к телефону, вызвала мужа и стала торопливо объяснять происходящее. Время от времени в ответ на ее слова слышался приглушенный вопрос. Тьюти подала знак Герсену: «Теперь говорите! Мы оба вас услышим».
«Ховард Хардоа стал главарем преступного мира. Теперь он величает себя «Ховард Алан Трисонг»».
Ни Тьюти, ни Ото Клидхо не высказали никаких замечаний.
«Я выслеживал его по всей Ойкумене. Он пуглив и проницателен. Его необходимо заманить, но это нужно сделать с величайшей осторожностью. Два раза я его почти поймал, но он сорвался с крючка. Теперь придется снова предложить ему приманку. В этом ваша помощь может оказаться полезной».
Герсен замолчал. Ото произнес: «Продолжайте».
«Не хотел бы продолжать, пока вы не согласитесь оказать мне содействие. Это опасное дело».
«О нас не беспокойтесь, — отозвался Ото. — Объясните: что вы задумали?»
«Вы мне поможете?»
«В чем состоит ваш план?»
«Я хочу заманить Ховарда сюда, увести его в джунгли и прикончить».
Тьюти разозлилась: «А нам что останется? Вы его поймаете, вы его убьете. Вы, а не мы! Он должен заплатить за смерть Нимфотиса!»
«Не суть важно, — донесся мрачный голос Ото Клидхо. — Мы вам поможем».
Глава 16
Из «Дневника мечтателя»:
«Снисходителен и кроток синий рыцарь, Рун Отмир — однако, покуда стонут ветры войны, меч Руна упивается кровью не меньше оружия его соратников. Когда же наступает мир, Рун бродит по полям, усеянным цветами, и распевает мелодичные гимны.
Не таков свирепый Лорис Хоэнгер, багровейший из красных! Он вынужден ежеминутно сдерживать свой пыл и готов взорваться в любой момент. Только паладинам известны его терпимость, его любвеобильность. Все остальные, находясь в его присутствии, ходят на цыпочках. Вожделения Лориса непреодолимы; он овладевает сокровищами прекрасных дев — как правило, доставляя им наслаждение, но порой и заставляя их страдать. Так случилось со златокудрой Мелиссой, поклявшейся хранить девственность во славу Святейшей из Святых. Зейда Мемар, сказочная красавица, возбуждала его сверх всякой меры, но она отдалась Иммиру. И Лорис был первым, чей воинский салют воздал ему должное! Скачи же вперед, скачи галопом в бесконечность на мерсте: [74] без устали, безудержно и отчаянно, о Лорис Хоэнгер!»
По прибытии в Понтефракт Герсен доехал на такси до Старотарайского сквера и вышел из машины. Его окружили со всех сторон незыблемые порядок и порядочность: древние здания с узкими фасадами, бледные люди в церемонных фраках, анютины глазки и полевые цветы, посаженные аккуратными грядками вдоль оград, туман, серая пелена в небе, промозглый ветер и портовые запахи — здесь все было спокойно и обычно, все внушало уверенность... Герсен воспользовался уличной телефонной будкой и позвонил в редакцию «Актуала»; его соединили с Макселем Рэкроузом, временно исполнявшим обязанности главного редактора.
«Рад слышать, что у вас все в порядке, — заметил Герсен после обмена приветствиями. — Полагаю, что мне следует заглянуть к вам и проверить, как идут дела у моей секретарши».
«У вашей секретарши? — Рэкроуз явно недоумевал. — Кто она?»
У Герсена душа ушла в пятки: «Алиса Роук, рыжеволосая девушка. Она больше не работает в «Актуале»?»
74
Так же, как и в отношении многих других терминов, встречающихся в «Дневнике мечтателя», о значении этого слова можно только догадываться. (Ассоциируется ли «галоп на мерсте» с «бегом на месте»? Или «мерста» как-то связана с русской «верстой»? Трудно сказать — кто знает?)