Страница 275 из 288
«Но у меня нет самоцветов! — возмутился Катрес. — Что же, теперь мне придется ночевать снаружи и стать добычей для диких зверей?»
«А что ты можешь предложить?»
«У меня есть только меч, та одежда, что на мне, и рабыня-наложница. Наложницу я не отдам, а с мечом ни один уважающий себя рыцарь с большой дороги никогда не расстается».
«Тогда отдай мне одежду — все до последней нитки».
Катрес разделся и зашел в сад в чем мать родила, чем вызвал насмешки спутников.
«Вас хлебом не корми, дай зубы поскалить! — огрызался Катрес. — Кто будет ночевать сегодня с наложницей? Хорошо смеется тот, кто смеется последний».
Разбойники поужинали фруктами, сорванными с садовых деревьев, и вдоволь напились чистой холодной воды. Затем Катрес отвел Суфрит в кусты, чтобы дать волю сладострастию. Но священная роща была заколдована, и каждый раз, когда Катрес пытался удовлетворить свою похоть, огромная белая летучая мышь, пролетая мимо, отвешивала ему крылом болезненный подзатыльник. В конечном счете Катресу пришлось отказаться от своих намерений, и Суфрит смогла спать спокойно. Голый Катрес, однако, изрядно озяб под прохладным ветром, налетавшим из ночной пустыни.
На следующий день разбойники не смогли найти никаких емкостей, позволявших взять с собой запас воды, но решили продолжить путь на юг. По дороге Катреса донимали палящие лучи солнца, а также острые камни и колючки, впивавшиеся в его незащищенные ступни.
Перед заходом солнца Суфрит привела разбойников к заброшенному монастырю — и здесь один из ключей Мармадьюка снова позволил им проникнуть внутрь.
На этот раз Катресу пришлось расстаться с мечом прежде, чем Мармадьюк позволил ему зайти в монастырь.
Ночью Катрес снова пытался использовать Суфрит в своих непотребных целях, но призрак, выступивший из древней каменной стены, уселся ему на спину и тем самым отвлек Катреса от выполнения его замысла.
Наутро отряд отправился дальше на юг. Катрес страдал — его израненные ступни кровоточили, его искусали насекомые, на его обгоревшей под солнцем спине пузырились волдыри. Тем не менее, Катрес ни на мгновение не отпускал веревку, опоясавшую талию Суфрит.
За час до захода солнца банда спустилась в лощину, быстро становившуюся все глубже и теснее, пока она не превратилась в узкое ущелье, перегороженное каменной лестницей. Ступени поднимались к двери, запертой на замок. Поворот третьего ключа Мармадьюка открыл эту дверь, и снова все входящие отдавали Мармадьюку свои лучшие драгоценности — все, кроме Катреса, который передал Мармадьюку веревку, привязанную к талии Суфрит: «Бери, она твоя! Бери все, что у меня осталось — только дай пройти!»
Мармадьюк тут же отвязал веревку: «Суфрит, ты свободна! Всей душой надеюсь, что ты меня полюбишь, но мечты не сбываются благодаря принуждению».
«Твои мечты сбудутся», — ответила Суфрит, и они взялись за руки.
Разбойники продолжали идти вдоль ущелья. Из пещеры выскочил каменный бес: «Как вы смеете идти по моей тропе? Это частная собственность!»
«Успокойся, — сказала ему Суфрит. — Мы заплатим».
За себя и за Мармадьюка она заплатила мечом и одеждой Катреса. Все остальные расплатились драгоценными камнями — все, кроме Катреса, который закричал: «Взгляни на меня — я гол как сокол! У меня ничего нет, мне нечем платить!»
«В таком случае, — сказал бес, — тебе придется зайти в пещеру».
Другие поспешили вперед, чтобы не слышать леденящие кровь вопли Катреса.
Наконец ущелье вывело их на радующую глаз зеленую равнину. Здесь тропы расходились в нескольких направлениях. Спутники попрощались друг с другом, и каждый пошел своим путем.
Мармадьюк и Суфрит стояли, держась за руки, и раздумывали: куда податься? Одна из троп спускалась в долину, поднималась на пологий холм, а оттуда устремлялась наискось к далекой, знакомой с детства колокольне посреди родного селения... Мармадьюк не верил глазам своим. «Я предпочел бы пойти этой дорогой, — сказал он Суфрит, указывая на колокольню. — Ты не против?»
Суфрит смотрела туда, где скрывалась за горизонтом другая тропа — она вела в хорошо известные ей места, но там ее ничто не привлекало: «Нет, Мармадьюк, я не против».
«Поспешим же, чтобы вернуться до наступления темноты!»
Сказано — сделано. Они радостно побежали домой, догоняя тени, становившиеся все длиннее. За чаем только Пиннаси задавала неудобные вопросы, но Мармадьюк и Суфрит наврали, что прекрасно провели время на праздничном карнавале, и больше ничего объяснять не пришлось».
Впоследствии события этих дней смешались в памяти Герсена, словно затянутые смутной пеленой — сказывались усталость и необходимость непрерывно строить новые планы на развалинах прежних. Ховард Алан Трисонг превратился в недостижимый призрак, издевательски манящий впереди, но вечно ускользающий из рук.
Снова оказавшись в космосе, Герсен подавил в себе стремление направиться в Понтефракт, где он мог бы спокойно размышлять о дальнейших возможностях и, тем временем, сделать знакомство с Алисой Роук удовлетворительно близким.
Вместо этого он достал «Справочник небожителя». Заповедный Бетюн был единственной планетой желтого карлика, звезды 892 сектора Ворона, входившей в группу из дюжины подобных светил. В общей сложности в этом небольшом звездном скоплении находились четырнадцать планет, бесчисленные луны, астероиды и обломки космического мусора, но только на Заповедном Бетюне возникли условия, способствовавшие развитию жизни.
Заповедный Бетюн открыла наводчица Труди Селланд. Ее сенсационное повествование о феноменальных флоре и фауне этой планеты побудило Общество натуралистов немедленно начать переговоры, каковые в конечном счете привели к приобретению Обществом бессрочного права собственности на весь этот мир. Прошли века, на протяжении которых Заповедный Бетюн стал чем-то вроде вивария глобального масштаба.
В «Справочнике небожителя» говорилось:
«В настоящее время Заповедный Бетюн представляет собой любопытное сочетание закрытого для посетителей заповедника, составляющего половину сухопутной территории планеты, в два раза меньшей туристической резервации и занимающей примерно 15% суши так называемой «базы» Общества натуралистов и дюжины других смежных организаций, таких, как «Друзья природы», «Дай покой!», «Взыскательные виталисты», «Церковь жизнеутверждающего Бога», «Сьерра-клуб», «Биофаланга» и «Женщины за естественное размножение». Посещающим заповедник представителям этих групп, а также специалистам, студентам и научным сотрудникам отведены несколько жилых районов. Практически каждому, кого привлекают или устраивают условия существования на Заповедном Бетюне, предоставляется возможность временного проживания, причем срок пребывания на планете, как правило, беспрепятственно продлевается.
Сегодня на Заповедном Бетюне насчитываются более шестисот ревностно охраняемых экологических регионов и охотничьих заказников, пребывающих в девственном состоянии; крупнейшая заповедная зона занимает целый континент, а ограда наименьшей окружает единственное в своем роде дерево лиллоу, самого загадочного происхождения.
Нынешние исполнительные попечители Заповедного Бетюна не уступают усердием и строгостью своим предшественникам — кое-кто называет их «своевольными капризными педантами, мстительными и строптивыми». Они правят планетой так, как если бы она была их собственным частным естественно-историческим музеем — каковым она, в сущности, и является».
Соблюдая местные правила, Герсен медленно подлетел к одной из десяти орбитальных карантинных станций. К нему в звездолет явились четверо служащих в синих с зелеными нашивками униформах. «Трепетнокрылый Фантамик» обыскали. Герсена допросили на предмет контрабанды инопланетных живых организмов, а затем подробно проинструктировали. Чиновники удалились; на борту остался лоцман, опустивший «Фантамик» на площадку в лагере для особых посетителей, в окрестностях города Танаквиль. Здесь от Герсена потребовали внести залог на случай нарушения запрета интродуцировать, секвестровать, травмировать, ловить, модифицировать, беспокоить и экспортировать какие-либо живые организмы. После этого ему позволили идти по своим делам.