В огненном плену

— Вы не убьете их, когда они придут сюда. И я тоже. — Последние три слова Бэрронс произносит гортанным голосом, их сопровождает глухой рокот в его груди. Это звук, с которым его зверь пытается выбраться на свободу. Я едва разбираю последнее слово. — Пока.

— Почему?

Его грудь раздувается так сильно, что кажется, будто пуговицы рубашки вот-вот разлетятся. Некоторое время Бэрронс ничего не говорит, сидит с бесстрастным лицом, застыв на вдохе. Затем его ребра наконец расслабляются и он осторожно выдыхает. Я восхищаюсь его самоконтролем. Я хочу быть такой же. И, пожалуй, в будущем воздержусь от упоминания о групповом изнасиловании. Хоть мне и нравится дразнить Бэрронса, я не получаю удовольствия от его боли. Только от огня.

Когда он заговаривает снова, его выражения очень точно сформулированы.

— Принцы — известная величина, способная контролировать массы. Я наблюдал за взлетом и падением бесчисленных цивилизаций. Вычленил семь компонентов, необходимых для достижения нужного мне будущего. Уничтожение Принцев в данный момент помешает этому будущему. В текущее время они ключевые элементы. Но таковыми они будут не всегда.

Нужное ему будущее? Я хочу узнать, что планирует Иерихон Бэрронс, хочу быть посвященной в его цели. Но я ни о чем не спрашиваю. Он поделится со мной своими планами, когда будет готов, а еще его ответ уже был довольно распространенным, учитывая характер Иерихона. И завораживающим. Я хочу знать, что это за ключевые элементы.

Когда я была ребенком, папа часто сажал меня на колени, когда стриг траву газонокосилкой. Мне нравились жаркие дни в Джорджии, нравился сильный запах свежескошенной лужайки, цветов магнолии, тяжело покачивавшихся во влажном липком воздухе, нравились ждущие на крыльце графин сладкого чая и два бокала со льдом, увенчанные свежими веточками мяты из нашего сада.

Однажды я «помогала» папе менять шину на газонокосилке, и он рассказал мне о ключевых элементах. Кажется, в тот день я и влюбилась во все штуки, снабженные колесами. Моя любовь родилась в золотой летний час благодаря словам человека, рядом с которым я всегда чувствовала себя и принцессой, и воином одновременно.

Ключевым элементом была чека, не позволяющая колесу свалиться с оси. Эта чека вставлялась в конец оси перпендикулярно и надежно крепила колесо до тех пор, пока ее не вынут вручную. На кончике чеки обычно бывает металлическая петелька, так что вытащить ее очень просто.

В более широком смысле такой чекой является ключевой компонент, удерживающий вместе элементы сложного механизма. Некоторые люди выдвигают теории по поводу того, что, умея определить ключевые элементы социальных, экономических и политических структур, можно уничтожить эти структуры одним ударом, с минимумом вложений и воздействий. И наоборот, если защищать ключевые элементы, пока не достигнешь нужного результата, можно самому определять форму этого результата. Меня ничуть не удивляет, что Бэрронс живет и дышит «Искусством войны»[9].

— И я смогу убить Принцев, когда они перестанут таковыми являться? — Я хочу быть в этом уверена.

— В тот же миг, как они перестанут таковыми являться, я сам их убью.

Об очередности этого удовольствия мы можем поспорить позже. Мне только придется убедиться, что в тот момент поблизости не окажется ни одного человека.

— Ты можешь дать Риодану возможность устроить эту встречу. В «Честерсе».

— И пригласить туда вашу призрачную армию?

— Ты можешь поставить на клуб защиту от них.

Бэрронс фыркает.

— Теперь я ваш личный заклинатель. Вы не представляете, насколько сложна эта магия.

Вообще-то очень даже представляю. Бэрронс уже давно не умирал, и его грудь, обе руки до кистей и половина спины покрыты татуировками черно-красных защитных заклятий. Магия, с которой он имеет дело, опасна. К слову о магии…

— Бэрронс, со дня исчезновения Дэни прошло уже три недели. Неужели ты не можешь придумать никакого заклятия?

— Барьер сюда. Заклятие туда. Как вы справлялись с жизнью до того, как познакомились со мной?

Я пожимаю плечами:

— Это все равно что осознать, что оказалась в «Околдованном»[10]. Только не в смысле брака, — поспешно добавляю я. — Ты понял, что я имею в виду. Зачем гнуть спину и пылесосить, если с помощью нахального дерганья носом можно убрать весь дом?

— Мой нос никогда не дергается, ни нахально, ни как-либо еще. И то было совершенно абсурдной экспозицией[11]. Единственной ценой за использование магии является столкновение с человеческой глупостью. Люди постоянно порождают хаос без нарушения алхимических принципов.

— Господи, ты смотрел…

— Не смотрел.

— Да, смотрел…

— Не смотрел.

— Но ты только что сказал…

— Неизбежная поп-культура.

— О, так ты правда смотрел.

Я представляю себе, как этот огромный варвар раскидывается на шелковых простынях, обнаженный, закинув руку за голову, и на огромном плоском экране смотрит допотопную комедию о Даррине и Саманте Стивенсах. Эта идея щекочет меня, даже странно заводит. Это настолько жуткий анахронизм, что мне хочется отыскать старые DVD, вытянуться на постели рядом с Бэрронсом и раствориться в примитивном сериале и еще более примитивных временах, когда единственной ценой магии было усиление человеческой глупости. Хочется смеяться вместе с Бэрронсом, занимаясь чем-то забавным и бездумным. А потом, конечно же, кое-чем мозговыносящим. Я бы с удовольствием скоротала в постели с этим мужчиной несколько дождливых дней.

— Повторение ошибочных утверждений не изменит реальности. И вы знаете, что мы не можем выследить Дэни в реальности Фей. Потому она туда и отправилась.

Отлично, теперь у меня в голове звучит главная тема «Околдованного». А от нее всегда сложно отцепиться.

— Когда Дэни вернется, я хочу, чтобы кое-кто сделал ей татуировку. Сразу же, как только она вернется.

— И это после всего, что вы устроили мне из-за собственной татуировки. К тому же вы забыли, что после падения стен татуировки перестали работать. Не спешите. Мы найдем Дэни. В данный же момент самый важный пункт в нашем плане — это собрание.

Собрание. Я ерзаю, и мое веселье мгновенно исчезает.

— Ты уверен, что мы не можем перенести его в другое место?

— Все произойдет здесь. И вы будете на нем присутствовать.

Бэрронс редко о чем меня просит и многое дает взамен. Я не могу представить себе мир без него и не хочу представлять. Однажды я чуть не уничтожила этот мир, когда поверила, что потеряла Бэрронса навсегда.

— Да, господин, — сердито бормочу я.

Он слабо улыбается.

— Вы ýчитесь, мисс Лейн, вы ýчитесь.

Катарина МакЛоклин, сменившая Ровену на посту грандмистрисс аббатства, прибывает первой. Спокойный взгляд серых глаз этой изящной брюнетки сканирует меня, как только я открываю дверь, напоминая о том, почему я ее избегаю. Ее талант — эмоциональная телепатия, и я не знаю, как глубоко Катарина может проникнуть. В кошмарах она очищает меня, как жемчужную луковицу, и добирается до сгнившей середины.

Я задерживаю дыхание, пока грандмистрисс не завершает свою инспекцию. Почувствовала ли она злобу «Синсар Дабх»? Вину за мое дневное убийство?

— Как ты, Мак? Давно тебя не видела.

«Тебя не было в аббатстве, ты не защитила нас», — вот какое сообщение, как мне кажется, я читаю в ее глазах, и мне становится стыдно. Но я в последнее время немного параноик, поэтому могу и ошибаться.

Дышать становится чуть легче.

— Хорошо, Кэт. А ты?

— Почему ты не пришла в аббатство в ту ночь, когда мы бились с Королем Белого Инея? Нам бы очень пригодилась твоя поддержка, — говорит она с мягким ирландским акцентом.

Вот он, нож в мое и без того продырявленное сердце. Приятно узнать, что я все-таки не параноик. И позволить Кэт с ее прямотой стать параноиком.

— Мы с Бэрронсом были в Зеркалах. Я только постфактум узнала, чем все закончилось. Мне очень жаль, Кэт.