Любовь

1.

Урок только что начался. Министерская контрольная по математике в десятом А была знаковым событием. Тем более – в преддверии выпускных экзаменов. Тогда, в начале семидесятых годов прошлого века школьники почему-то обходились без ЕГЭ. Но, как и во все времена, чтобы поступить в вуз, надо было твёрдо знать теорию и уметь решать любые виды задач. Володя сидел на своём обычном месте – средний ряд, предпоследняя парта, справа. Партами ребята по привычке называли столы и стулья в кабинетах для старшеклассников.

Сверху на проштампованном тетрадном листке парнишка написал дату, чуть ниже: «Контрольная работа». Затем глаза его привычно скользнули вперёд и вправо. Туда, где сидела она, Светлана. Та, в которую он был так давно и безнадёжно… влюблён. Правда, об этом не знал никто – ни одна живая душа на всём белом свете. Это была смертельно-страшная тайна, о которой он никогда и никому не признался бы даже под самой ужасной пыткой. Разве только ей, Светланке, своей единственной и ненаглядной. Но объясняться, произносить вслух какие-то пустые маловыразительные слова ему почему-то совсем не хотелось. Да и зачем что-то менять? Не стоит усложнять жизнь ей и себе. Ведь он и так был безмерно счастлив тем, что шесть дней в неделю имел безусловную возможность обнимать влюблённым взором, бережно ласкать своими расширенными от восторга, светлой тоски и нежности глазами этот божественно-прекрасный образ – такой близкий и такой безмерно далёкий одновременно. Большего блаженства юноша не мог себе даже представить.

Итак, Володя взглянул на девушку и… не поверил своим глазам. Коротенькая, до колена, юбочка Светланки зацепилась за шероховатости стула, и левое бедро её оказалось полностью обнажённым. Более того – миниатюрные нежно-голубенькие трусики красавицы, ближняя к нему их половина, были видны почти до пояса. От такой неожиданности у парня перехватило дух. Нет, он и раньше был счастлив любоваться стройными ножками своей ненаглядной. На уроках физкультуры, к примеру. Но это было совсем не то! Туда девушки приходили в одинаковой форме наподобие купальников, их было много, а здесь… это был запретный плод, лицезреть который не имел права никто. И он, понятное дело, тоже.

Нежно-бархатистая кожа бедра, покрытая светлым пушком и лёгким весенним загаром. Выше – тонкая белая полоска, которой не коснулись обжигающие лучи солнца. И запретная голубая материя, плотно облегавшая её упругое тело – тонкое покрывало, бессовестно скрывавшее нечто такое… прекрасное и до ужаса совершенное. То, о чём было даже страшно подумать семнадцатилетнему желторотому мальчишке.

Все эти мысли вихрем пронеслись в его голове, дрожью отдаваясь по всему телу. Но в следующее мгновение он вдруг вспомнил о ней. О том, что потом ей будет стыдно, что над её наготой могут посмеяться – не только у него есть глаза. Нет, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы кто-то ещё заметил эту её оплошность…

Дрожащими от волнения руками Володя достал из портфеля резинку-ластик и, прицелившись, бросил вперёд, к ней на стол. Девушка обернулась, он жестом показал ей, что надо поправить юбку, она поняла, ловким движением руки прикрыла непроницаемо-плотным слоем материи свою божественную наготу и снова углубилась в математические уравнения. Кажется, никто ничего не заметил. Вздохнув с облегчением, парень тоже занялся делом.

2.

Всё началось в пятом классе. Раньше ребята на девчонок почти не обращали внимания. А тут – будто с цепи сорвались. Возможно, этому способствовали пестики-тычинки на уроках биологии или то, что похорошевшим барышням преподавательница литературы задавала учить на память письмо Татьяны к Онегину, а юношам – наоборот? А может быть просто пришло время, и школьники, осознав своё мужское и женское начало, вдруг разделились на два лагеря. Они стали с интересом поглядывать друг на друга, однако вели себя по-разному.

Одни мальчишки безбожно баловались, дёргая девочек за косички и подкладывая им кнопки на сиденья стульев. Но после школы эти же шалуны послушно провожали своих избранниц домой, помогая им нести тяжёлые портфели. Другие подросшие кавалеры играли на переменках в «классики» или прыгали со скакалками, чтобы быть поближе к своим разлюбезным подругам. А третьи, подобно Володе, не отрывали глаз от прекрасных нимфеток, любовались ими и пытались найти любую информацию о взаимоотношении полов.

Однако на целомудренной нашей Родине в те годы сделать это было совсем непросто. Говорить о сексе считалось предосудительным и неприличным. Даже родителям со своими детьми, которые, случалось, так и вырастали в неведении вплоть до собственной свадьбы. Особенно девушки.

Кладезем информации для ребят оказалась потрёпанная брошюра, которую с некоторых пор стали выдавать молодожёнам в загсе вместе со свидетельством о браке. Никто не знал, как она попала в руки подростков, но, будто величайшую ценность, книжонку эту передавали из рук в руки и зачитывали до дыр. А однажды великовозрастный повеса Васька из соседнего подъезда дал Володе прочесть несколько коротеньких рассказов, размноженных на пишущей машинке под копирку. Это были так называемые «бл…дь романы», в которых предельно откровенно описывались сексуальные похождения какого-то донжуана.

Пока мальчишка читал, хозяин «самиздата» самодовольно покуривал в сторонке и наблюдал, как от заковыристо-смачных фраз запретного нецензурного чтива у совращаемого им подростка сначала выступил пот на лбу, а затем в какой-то кульминационный момент широко открытые глаза парня вдруг стали почти квадратными от возбуждения, удивления и похоти. И когда бедолага, наконец, поднял свой ошалелый взор от потрёпанной копии бесстыдно-развратного читалова, то Василий, самодовольно улыбаясь, спросил его сразу и в лоб:

– А скажи-ка мне, Вовка, почему телеграфный столб напоминает ногу женщины?

И, наслаждаясь замешательством выбитого из колеи младшего товарища, глядя на него пьяненькими маслеными глазёнками, сам себе и ответил:

– Чем выше поднимаешься, тем больше дух захватывает! Эх ты, чистюля-отличник! Иди домой, загляни мамке под юбку! Рано тебе ещё такое читать.

Но, сменив гнев на милость, вдруг зашептал громким сладострастным шёпотом:

– Вот представь себе: ты держишь деваху рукой за щиколотку, гладишь её, ласкаешь, потом переходишь на колено. Она сидит рядом – немного пьяная и расслабленная. Балдеет и думает про себя, насколько это у тебя хватит совести, как высоко смогут подняться твои сильные подвижные пальцы, так приятно массирующие бархатистую её кожу? Но ты… твоя рука медленно, но верно ползёт всё выше, выше, ещё выше. А там – ж…, а там…

Но Володя, доведённый этим зловещим развратным шёпотом до последней черты, так и не услышал, что находилось там и каким образом разворачивались дальнейшие события. Не разбирая дороги, он пулей вылетел из подвала, в котором местная шпана оборудовала свой штаб, и помчался – куда глаза глядят. Лишь бы не видеть Васькиных заковыристых «романов» и не слышать будораживших воображение запретных слов. Удивительно, но парень довольно быстро отошёл от полученного шока. Бродил по улицам, думал, пытался анализировать, и долго ещё перебирал въевшиеся в память строки невиданного им доселе «самиздата».

3.

Как приходит к человеку любовь? Наверное, по-разному. К Володе она пришла через книги. Он зачитывался стихами, прозой Пушкина. И в каждой строчке бессмертных произведений великого поэта звучало, вибрировало то самое важное, главное, необходимое для каждого человека чувство, без которого была бы немыслима, невозможна наша цивилизация. Алексей Толстой... его романы и рассказы, словно соты мёдом были напитаны едва различимой эротикой. Другие авторы… Володя вдруг понял, что все великие литераторы в большей или меньшей степени писали о светлой и нежной любви. Той самой, без которой жизнь становится невыносимой. Той, которую нам заповедовал распятый на кресте Иисус.