В ритме танго

- Все… - «нормально» - хочется закончить на автомате, но бурный поток из глаз не дает мне выговорить и слова.

- Мы как раз собирались с девочками в бар. Идем. Алкоголь в таких случаях - самое оно.

Лиза буквально сгребает меня в охапку и тащит за собой. Четыре года, с тех пор как я присоединилась к труппе, смотрела на нее свысока и считала посредственной танцовщицей, которая особо ничего не может сделать. И вот она утешает меня после жизненной катастрофы… Ирония…

***

А Лиза была права: алкоголь - самое оно, мне и правда стало легче.Чуть-чуть…

- Пока, - я прощаюсь с девочками и пошатывающимися шагами направляюсь к двери. Нашарив в сумке ключи, поднимаюсь по лестнице.

- Вив, - меня за предплечье хватает мужчина.

Я отшатываюсь к двери, потому что знаю этот голос. Вырываю руку и панически начинаю искать перцовый баллончик.

- Уходи, - голос дрожит, а найденное наконец «оружие» выпадает из трясущейся ладони и скатывается по ступенькам.

- Вив, пожалуйста, выслушай меня, - Николас смотрит на меня снизу вверх и чуть ли не падает на колени.

Ну уж нет! Не желаю видеть, слушать, говорить! Каким-то чудом мне удается быстро извлечь из сумочки ключи и открыть входную дверь дома. Увы, подонок успевает скользнуть вслед за мной. Я несусь по лестнице, а он преследует меня и что-то кричит. Я не вслушиваюсь, потому что просто не хочу. Главное - успеть открыть дверь квартиры и запереться, чтобы спастись от этого безумия.

- Ау! - коротко вскрикиваю я, ударившись о стену в прихожей, когда Николас вталкивает меня в квартиру. - Уходи… - начинаю всхлипывать и пытаюсь найти хоть что-нибудь, чем я могла бы защититься, но вместо этого оседаю на пол и обессиленно забиваюсь в угол.

- Дай мне объяснить! - ублюдок захлопывает дверь и кидается ко мне, обнимает, хочет заглянуть в глаза. - Прости меня, Вив, пожалуйста, прости… - быстрым шепотом срывается с его губ.

Он обнимает меня и целует щеки, губы, прижимается все ближе. Хочется оттолкнуть его, а еще… до режущей боли в груди хочется забыть, что Николас сделал, и остаться в его теплых руках.

- Уйди, я боюсь тебя… - голос не мой, хриплый, измученный.

Николас замирает и через пять самых длинных в моей жизни секунд отстраняется от меня. Растерянно смотрит в глаза, будто не может поверить.

- Что?.. - непонимающе спрашивает он.

- Я боюсь тебя, - повторяю уже тверже, а слезы продолжают течь по лицу. - Я так сильно тебя боюсь.

- Но ведь я… - Николас медленно подносит руки к голове и прячет в них лицо.

Я выплакала уже все, что могла, поэтому в тишине квартиры слышно только его прерывистое дыхание. Он поднимает на меня глаза, отчаянные и потерянные. Встает и уходит, не закрыв дверь, а я остаюсь сидеть на полу. Между нами больше нет недосказанностей, и все точки над i расставлены. Теперь только нужно это пережить.

========== Танец тринадцатый, свободный ==========

- Слышал? В женской раздевалке вчера лампы выбили, - лениво сообщает один охранник другому, когда я уверенно захожу в театр.

- А кто?

- Да, этот, который баб вечно водил. Приперся вчера пьяный в говно…

Звуки голосов остаются за спиной, а мой шаг становится чуть менее уверенным.

Вдох, выдох. Сжав резную шарообразную ручку двери тренировочного зала так, что на руке потом точно останется замысловатый рисунок, я резко проворачиваю ее. Сегодня я старалась прийти максимально поздно, чтобы мучительно не дожидаться Николаса. Но его в зале нет, несмотря на то, что время уже половина одиннадцатого.

- Вивьен! Ну, наконец-то! – восклицает Лазаль, всплеснув руками.

Я медленно вхожу, а глаза внимательно оглядывают зал, цепляясь за каждую человеческую фигуру. Костюмы с блестками заменили обычные трико и майки, танцевальные туфли блестят.

- Не думал, что ты опоздаешь на примерку костюмов. Сама же всегда больше всех придираешься, - постановщик сдергивает с вешала платье в чехле и всучает мне. – Переоденься и выходи. А где Ник, кстати? Разнес вчера женскую раздевалку! Что с ним, черт возьми, происходит?

- Понятия не имею, - дрожащим от гнева и страха голосом произношу я, сдернув наряд, и быстрыми шагами удаляюсь.

Стекла в раздевалке уже убрали, но вставили только пару ламп. И даже в этом тусклом свете платье великолепно. Поднимающий присобранный лиф, даже из моей откровенно маленькой груди делающий нечто весьма аппетитное, откидная юбка, соблазнительно покачивающаяся при каждом движении бедер, искрящиеся блестки и ткань… Я развязываю тесьму на юбке, и кроваво красный атлас шлейфом падает назад и струится по смуглой коже. Стягиваю с волос резинку, и каштановый водопад рассыпается по плечам.

- Вы потрясающи, - раздается за спиной мужской голос, заставляя вздрогнуть.

По привычке, чтобы оглядеться, я не оборачиваюсь, а просто смотрю в зеркало.

- Мистер… - заминаюсь, никак не могу вспомнить имя. Тот мужчина, которого я видела в старом танцевальном зале, учитель моего ублюдка. – Простите, не помню Вашего имени.

- О, это моя вина, я не представился в прошлый раз. Артур Симпсон, - мужчина улыбается и протягивает мне руку, а я все так же смотрю на него в зеркало. – Никаких рукопожатий? Ну, что ж. Я хотел поговорить с Вами о Нике.

От этого имени на лице у меня появляется звериное выражение, и я резко оборачиваюсь.

- Присядете? – мистер Симпсон садится на лавочку и жестом приглашает меня.

- Не думаю, что нам есть, о чем разговаривать, - холодно отвечаю я и снова обращаюсь к зеркалу, поправляя складки.

- Ник приплелся ко мне под утро, пьяный… и такой растерянный, - несмотря на мое нежелание говорить, начинает мистер Симпсон. – Нет, напиваться, он напивается, бывает, но чтобы такое лицо… Я в первый раз видел его таким. Глаза в никуда смотрят и все шепчет: «Она боится… она боится быть со мной… она боится меня…». И я спросил: «Ник, Ник, да кто тебя может бояться?». Он… назвал Ваше имя. Собственно, я потому и пришел. Я знаю, он хороший мальчик, добрый, вспыльчивый правда, иногда необдуманно себя ведет, но все же…

Пока мистер Симпсон говорит, я неотрывно смотрю на его лицо. Для него Николас – все равно, что сын. Я уже видела такое выражение лица. У моего первого учителя танцев.

Я всегда была избалованным ребенком: богатые родители, дорогие игрушки, частная школа, личный водитель… Он-то меня и похитил. Забрал, как обычно, после урока танцев, вдруг дал по газам, и мы помчались по автостраде. Велел позвонить родителям и назвал до безобразия огромную сумму выкупа: сто миллионов долларов, до сих пор в памяти. Родители на провокацию не поддались и отправились в полицию. Погоня… опоры моста… боль в правом боку… Сломаны три ребра, нога и рука в двух местах. Два месяца в лежачем положении. Когда врачи наконец позволили встать, мать со скептицизмом смотрела на мой первый шаг, а я заявила, что хочу танцевать. Поддержал только мой первый учитель. Сначала не получалось: па, плие, падение… па, плие, падение… и так до огромных, расползающихся по всему телу синяков, мышцы никак не хотели приходить в тонус, и мне было больно. Не физически (хотя, не без этого), тоска разъедала изнутри. Я много ревела, оставалась в зале надолго, и учитель сам подвозил меня, наверное, не хотел доверять ребенка еще одному водителю. Он всегда напряженно наблюдал за каждым моим движением, и на лице отражалось страдание, через которое он проходил вместе со мной. И вот первый конкурс после травмы. Третье место. Мать снисходительно похлопала, отец вообще снимал какой-то свой фильм в Австралии и потому не приехал, а я… расплакалась от счастья, потому что это была победа. Самая сладкая в моей жизни. Учитель облегченно обнял меня, и в объятии были все невысказанные слова и слезы, что он сдерживал. Я была ему как дочь, и он ощущал мою муку.

Точно то же выражение отчаяния и боли искажает лицо мистера Симпсона. Но теперь уже за Николаса. И вдруг меня отпускает. Он мучается. Из-за того, что сделал. Мучается хуже, чем мучаюсь я уже второй день. С губ слетает облегченный, совсем надменный и отвратительный смешок. Я закрываю лицо руками. Может, мне только показалось, и жизнь до сих пор до отвращения страшна? Нет. Так пусто не было уже давно. Хохот заполняет комнату, и я не могу остановиться.