Страница 85 из 96
Неизвестно, сколько бы еще продолжалась битва, но кто-то из оборотней заметил поверженного предводителя и дал отчаянный потерянный клич, недвусмысленно истолкованный стаей как знак к отступлению. Одних волков сразу повалили на землю, другие рванулись бежать, и мракоборцы бросились в погоню. Оцепенение еще не спало с Драко, но он на автомате солдата в бою опутал горе-героя Ваню, метнув в него заклинанием. Тот упорно выворачивался, но без палочки сделать ничего не мог, а клыки применить, может, и не постеснялся бы, но боялся, что хрупкий во время превращения хребет переломят без раздумий. Как только Малфой подошел к Эве, перевернул ее и, сдвинув тяжелые кандалы, дрожащей рукой нащупал пульс под тонкой кожей запястья, Ваня притих, даже дышать перестал.
Венка сильно, настойчиво отбивала ритм, давая понять: ее обладательница не сдастся.
«Тебя, пожалуй, убьешь», – с облегчением (да таким, будто с его плеч сняли всю тяжесть мира) подумал Драко, убрал налипшие на лоб девушки волосы и, будто на секунду забывшись, прижал ее к себе, поцеловав макушку.
– Она… – прохрипел Ваня, напряженно сведя брови и подаваясь вперед.
– Жива, – тут же очнувшись, отрезал Малфой и чересчур резко прислонил девушку к стене, но Ваня сразу расслабился, откинувшись на спину.
Драко осмотрелся, так и не отходя от Эвы. Мракоборцы выгоняли поверженных оборотней на свет божий, помогали выбираться раненым. Ну, и ее, наверное, кто-нибудь вытащит… Он немного подумал.
– Вставай, – велел он Ване, махнув на него палочкой.
Тот бы не смог подняться, даже неуклюже, если бы не свободные ноги.
– На выход, – Драко кивнул головой на лестницу, но Ваня не сдвинулся с места, продолжая смотреть на Эву, но ни слова ни говоря.
Малфой демонстративно резко, но вместе с тем очень аккуратно снял с нее тяжелые кандалы и поднял девушку на ноги, собираясь уже нести ее, но она слабо мотнула головой и приоткрыла глаза. Смутившись, Драко чуть было не отпустил ее, но вовремя понял, что на своих двоих она может и не удержаться.
Вата. И тело, и голова, словно туда набили вату с опилками. Слава Перуну, меня поддерживают чьи-то руки.
– Идти можешь? – сурово спрашивает Драко.
Услышав интонацию, я выпрямляюсь и почти твердо отвечаю: «Да». Будь у меня хоть нога сломана, я ответила бы «Да». Ваня уже бредет к выходу, еще поглядывая на меня, но, видимо, поняв, что больше мне ничего не угрожает. Неуверенными шагами я тоже двигаюсь к лестнице, держась стеночки, цепляясь за выступающие камни на выщербленной заклинаниями кладке. Уже у выхода что-то заставляет меня обернуться, и взгляд сразу выцепляет тело Стояна, отчего я вся замираю, моментально напрягшись. Драко хмурит брови – мол, чего встала? – и смотрит туда же, на всякий случай удобнее перехватив палочку. Поэтому, как красочно мой желудок реагирует на представшую глазам сцену, он видит только, когда действо уже кончилось. Впрочем, удержать меня поперек талии, чтобы я не сверзилась со ступеней, давно уже лишенных перил, он успевает. Драко качает головой, будто говоря: «Уж какой из тебя мракоборец».
Тем не менее, дальше помогать он мне не спешит, решив (и не прогадав), что его ледяной взгляд послужит лучшей мотивацией подняться самой и выбраться в конце концов из подвала. Иду я медленно, путаясь в пропитавшейся кровью юбке платья, с большей охотой я доползла бы, но гордость не позволяет. Выйдя на свет, уже не заботясь, как Драко на меня посмотрит и что подумает, я сажусь на траву, тяжело вдыхая прохладный воздух. Убедившись, что я не помру прямо тут и, если все-таки соберусь, то найдется колдомедик, который и с того света вытащит, Драко сам отправляется к маленькому шатру, где целители раздают зелья, заклинанья и мысленные пендели молодым нерадивыми мракоборцам, невесть как сдавшим экзамен, но не могущим даже небольшой укус залечить. Невдалеке стоит Гарри, которому докладывается юнец, видимо, более удачливый, чем его коллеги, потому как отделался он лишь парой царапин, теперь с гордостью демонстрируемых главе отдела.
Он так спокоен, хладнокровен… неужели он не понимает, что десять минут назад прервалась жизнь? Пусть подлого, отвратительного, но… ведь он дышал, о чем-то думал. Великий Перун, я убила человека…
Мысль эта захлестывает все сильнее и сильнее, вызывая головокружение. Воды…
Низенький водопад весело журчит, неся свои воды вниз, образуя на земле запруду, которая тянется под стену замка. На негнущихся ногах я встаю и дохожу до манящей прохлады, встаю под воду… и судорожно громко вдыхаю, словно в последний раз, когда ледяные струи режущими иголками проходятся по разгоряченной коже, омывают вмиг прилипшее к телу платье. Розовые разводы струятся по воде, оставляя на ткани только бурые пятна, вымыть которые может разве что магия. Рана на левой руке и руна на шее кровят, добавляя алого цвета, но я только сильнее растираю себя, пытаясь смыть…
Холодно. Это освежает, прочищает мозги, но, к сожалению, не избавляет меня от способности осознавать всю ту же страшную мысль: я только что убила человека. Я все возвращаюсь и возвращаюсь к секунде, когда металл с характерным чавканьем, осознанным уже потом, пронзил его тело, и красная пузырящаяся кровь на губах, и глаза…
– Эва, – тихо зовет подошедший Гарри, – ты… в порядке?
Звучит до жути глупо, и он наверняка это знает, но зато понятия не имеет, как начать неловкий разговор. Медленно повернув голову, я нервно усмехаюсь и опускаюсь на бережок. На плечи мне ложится одеяло.
– Визу мне точно больше не откроют, – захожусь немного истерическим смехом и шоркаю платье, пытаясь отмыть его от крови, а одеяло падает с плеч.
– Чего? – Гарри замирает с ним в руках, собираясь снова накрыть меня.
– Ну, после того, как я тут человека угрохала, – объясняю я, но Гарри продолжает тупо на меня таращиться. – Не важно, – машу я рукой. – Просто пыталась пошутить.
Гарри явно силится понять, в чем тут шутка, но мой особенно тонкий юмор для него не доступен.
– Ты… ты ведь защищалась, – он наконец накидывает одеяло на мои плечи.
– Да… – получается как-то отстранено, потому что в голове зреет внезапный вопрос: – Ты когда-нибудь убивал?
– Нет, – честно признается Гарри. По нему сразу видно, что он всегда предпочитает сохранять жизнь, даже отъявленным мразям, в надежде, что тюрьма сможет их перевоспитать.
– А Темный Лорд?
– По нему его собственное заклинание отрекошетило.
– Значит, ты не при чем… – бурчу себе в нос, комкая траву.
– Слушай… да не переживай ты так. Он был тем еще подонком, чтобы его жал…
– Я хотела его убить, – внезапно, даже для самой себя, отрезаю я. – За то, что он из меня монстра сделал. Я так долго хотела найти его… чтобы убить. Не просто Авадой кинуть, неееет. Я бы растянула удовольствие: связала, а потом бы мучила Круциатусом, чтобы он знал, каково это – биться в агонии. Может, и клыки бы в ход пустила. И только потом бы убила. Но я никогда не думала… что через меч почувствую, как у него бьется сердце. Что… увижу взгляд… гаснущий. Раз… и пф…
Гарри молча смотрит на меня, с отвращением даже, не находя слов на такое признание. Словно сейчас меня свяжут путы, и я окажусь в Азкабане вместе с преступниками…
– Ева! – раздается радостный мальчишечий крик.
С разбегу на меня налетает Егор, крепко сжимая в объятия. Я ошарашено смотрю на него, неуверенно смыкаю руки вокруг его торса и… начинаю плакать. Гарри тактично отворачивается – ему не нужно объяснять, что это слезы облегчения, а вот мой мальчик сразу тушуется.
– Ну ты чего… – бормочет он. – Ну, Ев. Герои не плачут.
– Мужчины не плачут, – поправляю я, отрываясь от него и утирая слезы.
К нам походит Рон, даже его предплечье перевязано, даром, что не первый бой. Что ж тогда остальные…
– Он у тебя молодчина, – мужчина хлопает Егора по плечу.
– Но… как? Как вы вообще нас нашли? – растерянно спрашиваю я, понявшая все уже давно где-то на уровне подсознания, но никак не способная уложить понимание в мысли.