Страница 7 из 8
В славянской традиции существует не проявленная, интересная связь между волком и словом. Так, например, С.А. Плетнёва в своих наблюдениях над животным миром в русских волшебных сказках выявила, что волк в них – помощник (проводник) героя, а волчица – вещун [16, c. 392, 393; табл. 1]. Из другого источника узнаём, что «древним названием волкодлака, волка-оборотня, в славянском языке было слово, образованное от глагола vědati, «знать» [7, c. 242, 243]. Налицо связь с вещим (мудрым) словом. «Очевидно, что слова: вещун «волк-оборотень», «знающий», и словени «знающие, словущие, известные», имеют различные связи между собой – словесный смысл. Просматривается связь между волком и словом и в русской пословице: «Сказал бы словечко, да волк недалечко» [4, c. 322]. Правда, точный смысл этого речения в настоящее время не улавливается. Остаётся указать на установленный Ф. Соссюром факт: «Обычаи нации отражаются на её языке». Кроме того, соблазнительно отметить сверхъестественное «речевое общение» человека и волка в свете учения Соссюра о речевой деятельности. Язык – условность. Вопрос об органах речи – второстепенный вопрос в проблеме речевой деятельности. Языковой знак связывает не вещь и её название, а понятие и акустический образ. Акт речевого общения предполагает двух лиц. Поэтому языковой знак есть двусторонняя психическая сущность [24, c. 48, 49, 59, 99]. Примером уравнивания знающего человека с волком может обернуться «речевое общение» Боняка с волком (с волками), записанное в Ипатьевской летописи в лето 6607 (1099 г.) в сюжете в ночь перед сражением русских и половцев с венграми в Карпатах на реке Вагре. «В полночь встал Боняк (половецкий хан), отъехал от войск, и начал выть по-волчьи, и отвылся ему волк, и начали многие волки выть. Боняк же приехал, поведал Давыду (русскому князю), что победа наша будет на Венгров» (пер. наш) [18, «В лето 6607»]. Следует также принять в расчёт разбор былины о Вóлхе Всéславиче и предания о Словене и Волхе, произведённый Буслаевым. «Волх Всеславич даже по самому рождению своему – существо сверхъестественное. Хотя он рождён от обыкновенной женщины, от какой-то княжны Марфы Всеславьевны, но отцом его был лютый змий, вещая натура которого отозвалась в сыне тем, что он был чародей, оборотень… Наши грамотные предки даже в XVII веке верили, что этот Волх был старший сын мифического Словена. От Словена будто бы получили название Славяне, а от Волха – река Волхов, прежде называвшаяся Мутною. Этот Волх будто бы был «бесоугодный чародей, лютый в людях; бесовскими ухищрениями и мечтаниями претворялся в различные образы и в лютого зверя крокодила… Волх произошёл от змия, но прозывается Всеславичем, как бы по отчеству своей матери. Потому во всяком случае, уже по самому грамматическому смыслу, отцом Волха был какой-то Всеслав, или тот оборотень в лютого волка, тот вещий чародей, который уже в Слове о полку Игореве смешивается с известным князем Полоцким, или же сам баснословный Словен, на том основании, что Всеслав и Словен, как формы созвучные, могли в предании между собой смешаться. Во всяком случае, змеиная натура отца отразилась в Волхе» [2, c. 8, 9]. В упомянутом сочинении «О значении собственных имён…» Буслаев отмечает, что только в позднейшее время слово «упир» перешло в ругательство и что в XI веке оно употреблялось ещё в виде прозвища: «Так в 1047 году в Новгороде списал книги Пророков с толкованиями «поп оупир лихый» [1, c. 12, 13].
Вернёмся в лагерь Lupiones’ов, к их костру. Возможно, они были предками прибалтийского славянского племени «волков», известного в Средние века под именами лютичей, вильцов и велетов. Буслаев считает, что «название славянского племени лютичами и волками стоит в тесной связи с верованием в упиров или волкодлаков» [1, c. 12]. Впрочем, Нидерле вместо этнической выдвинул социальную гипотезу. Название прибалтийского славянского племени велеты-вильцы-лютичи характеризует их «как самый мужественный и самый воинственный славянский народ», и связано, по его мысли, с тем, что в период с VIII по XII век «ни один славянский народ не вёл в то время такой упорной, ожесточённой борьбы с немцами» [13, c. 122]. А. В. Назаренко передает сообщение биографа Карла Великого Эйнхарда (пер. пол. IX в.), что вильцы – это немецкое название славян, которые сами себя именуют велетами. Однако по поводу вильцов Адам Бременский (XI в.) передаёт, на первый взгляд, обратное тому, что писал Эйнхард: племена, которые славяне именуют вильцами, немцы называют лютичами. У самого Адама Бременского есть показание, будто Wilzi vel Leutici (вильцы или лютичи) названы так вследствие своей свирепости [12, c. 16, 17]. М.С. Петрова, характеризуя «велетабов» (велетов), отмечает: «Это племя, постоянно враждующее со своими соседями, в числе которых были ободриты, было известно свирепостью и воинственным нравом» [14, c. 142, № 54]. Но если название «волки» появилось у славян в результате «ожесточённой борьбы с немцами», в таком случае можно предположить, что это название части словен, как бы спровоцированное, по мысли Нидерле, их ожесточённой борьбой с немцами с VIII по XII век, могло возникнуть намного раньше, во время продолжительной Маркоманской войны во второй половине II века. Так, процитировав сообщение Юлия Капитолина из его сочинения «Жизнеописание Марка Антонина Философа», что «маркоманны производили повсюду смятение, а другие (германские) племена, теснимые с севера варварами, начинали военные действия, если их не впускали в римские пределы» [XIV. (1)], Нидерле пишет: «Весьма вероятно, что известие Юлия Капитолина о северных варварах, теснивших германские племена, касалось именно славян» [13, c. 107]. Но чтобы вытеснить несколько германских племён из Восточной Германии к границам Империи, эти славяне также должны были «вести упорную, ожесточённую борьбу с немцами» и обречь себя на племенное название «волки». Имя волк и племенное название волки сами по себе были почётными. Например, этрусское luxum и латинское Lukumo «священный царь», огамское Cunorix (Kuno-rix) «Волку подобный царь» [8, c. 8, 9]. От слова волк название ликийцев, древнего народа в Малой Азии, с волком связывают название народа даков – от фригийского daos «волк» [25, c. 198]. При этом в соотношении волк > слово > словене, видимо, издавна видели не просто игру созвучиями в словах, а вариации, имеющие магическую цель. Так, например, в сказке «Об Иван-царевиче, жар-птице и сером волке», а также в былине «Волх Всеславич» волк и слово связаны между собой. К распознаванию этой связи можно привлечь словенское slov «зов, имя» и авестийское sravah – «слово, учение» [27, c. 673]. Волк-оборотень Ивану-царевичу: «Ты меня вспомяни – и я опять у тебя буду», – то есть только позови, сказав имя «волк». При этом сам волк молвит «слово», наставляя Ивана-царевича. Термины волк и слово в сказке неразделимы, выступают вместе. Любопытно, что волк как помощник, помогая Ивану-царевичу, связывает себя с царством отца Ивана-царевича, царством Выслава (Всéслава?). Дело в том, что исследователи на основании былинного отчества Владимира I – Всéславич, вместо правильного Святославич, которое попало в некоторые летописи, возводят Всéслава, как родоначальника князей Русской земли из рода балтийских руссов, к эпохе Великого переселения народов, к V веку. Считается, что имеется и независимое письменное подтверждение этому факту. С.Э. Цветков, например, уверен, что германская сага о Тедрике Бернском, восходящая к V веку, «живописует ожесточённую борьбу готского короля Теодориха Амала – Тидрека Бернского/Веронского с русским «конунгом Вальдемаром», отец которого назван древнегерманским именем Гертнит, что по-русски будто бы Всéслав [30, c. 50–53]. Между тем значение слова как учения ярко представлено в былине «Волх Всéславич» – учение богатыря с целью овладения искусством превращаться в волка. Волк выглядит в былине как «словесное существо».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».