Эд, граф Парижский и король Франции (882-898)

Короче говоря, Арнульф прибегнул в отношении Эда к принципу сюзеренитета, который был придуман церковью, чтобы спасти догму о единстве империи, и впервые применен императором Карлом III к Людовику Прованскому. Взаимные обязательства, какие предполагал такой сеньорат Арнульфа, «моральный сеньорат», как было сказано[583], были расплывчатыми и неопределенными[584], кроме одного — обязательства поддерживать мирные и дружеские отношения[585]. Оно одно и обратило на себя внимание анналиста из Сен-Вааста, потому что для франкского населения было важней всех остальных. Это была точка соприкосновения между системой единства и тем, что пожелали назвать режимом согласия, — первая привела к появлению второго, и пределы их уточнить трудно[586]. С воцарением Арнульфа принцип единства вышел на сцену еще раз, и Арнульф стал его последним воплощением.

Итак, встреча в Вормсе имела два главных результата: с одной стороны, оба государя определили свое взаимное положение в империи, Арнульф отстоял свой сюзеренитет и легитимировал королевскую власть Эда — последний больше не был узурпатором; с другой стороны, был обеспечен мир между обоими королевствами, Западно-Франкским и Восточно-Франкским «Успешно и к обоюдному удовлетворению уладив все дела», они расстались.

Эд вернулся к себе в королевство, став сильней: его королевская власть утвердилась окончательно, отныне все должны были признавать его легитимным государем, ведь он был королем с согласия Арнульфа[587]. Самое время было вернуться к защите своих подданных от норманнов[588]. Последние, опустошив земли до Бургундии, до Реймса, Туля и Вердена и потерпев поражение под Монфоконом, воспользовались отсутствием Эда в июле-августе 888 г., чтобы подойти ближе к Парижу. По пути, а шли они, вероятно, по Марне, они наткнулись на Mo и осадили его[589]. Город как таковой, окруженный рекой, не имел крепостной стены. Население вместе с епископом Сегемондом укрылось в цитадели и перешло к обороне под командованием отважного графа Теутберта, брата епископа Анскерика Парижского. Норманны построили осадные машины, насыпали дороги, чтобы приблизиться к подножью стен. Теутберт героически сопротивлялся днем и ночью; во главе своих воинов он провел многочисленные и смертоносные вылазки; увы, в одном из этих боев он погиб вместе с большинством соратников. Отныне тяжкая задача обороны выпала епископу, а он был не чета Гозлену! Охваченный страхом, он велел замуровать ворота; население, изнуренное, изголодавшееся, удрученное столькими потерями, видя, что никакая подмога не подходит, капитулировало; оно сдало город на условии сохранения ему жизни и выдало заложников. Открыли ворота, и горожане вышли под руководством нескольких вожатых; они пересекли Марну, но едва отошли от Реки, как норманны бросились в погоню и захватили в плен епископа и всех жителей[590]; потом они вернулись, сожгли город, разрушили укрепления на всем протяжении, каком сочли нужным, и остались там до конца октября[591].

Отсутствие Эда ощущалось жестоко[592]; теперь под угрозой оказался Париж. Поэтому, чтобы предотвратить новую осаду, по возвращении Эд в августе-сентябре 888 г. собрал армию и стал лагерем в окрестностях города[593]. Это была не бесполезная предосторожность, ведь в конце октября норманны вышли в Сену из Марны; найдя Париж хорошо защищенным, они вновь поднялись по реке, разделившись по своему обычаю на два отряда, то есть сухопутную армию и флот; потом они прошли вдоль реки Луан[594] и на ее берегах стали на зимние квартиры.

На время опасность от Парижа была отвращена. Вероятно, во время пребывания в этом городе Эд в память о чудесах, совершённых святым Германом в период осады, подарил церкви Сен-Жермен-ле-Вьё золотой сосуд, украшенный драгоценными камнями, для хранения руки святого, которую монахи Сен-Жермен-де-Пре оставили в этой церкви в свидетельство признательности за гостеприимство, какое они там нашли[595].

После того как норманны удалились, Эд направился в Реймс для встречи с посланниками Арнульфа. Тот, отправляя к нему посольство, хотел публично продемонстрировать, что Эд царствует с его согласия как сюзерена и что между ними установился мир; он хотел также добиться примирения между Эдом и частью его противников, главой которых был Фульк и центром действий — Реймс, и обеспечить благосклонность монарха тем, кто возвращался в милость, — условие, которое он, похоже, принимал близко к сердцу[596]. 13 ноября на торжественном собрании, которое было созвано в церкви, посвященной Богоматери, Эд принял этих посланников, привезших ему дары[597] и, возможно, корону[598], которую он надел на свою голову в окружении народа, провозгласившего его королем. Только так и надо расценивать это событие, значимость которого чрезвычайно преувеличили. В нем усматривали вторую коронацию Эда, которую якобы совершил Фульк посредством золотой короны, специально для этого присланной Арнульфом[599]. Но почему первая коронация Эда должна была оказаться недействительной? Зачем бы вторая коронация Эда понадобилась Арнульфу, который не требовал ее от других монархов, позже признавших его сюзеренитет? Правда, он как сюзерен отправил посланников на коронацию Людовика Прованского, но этот король к тому времени еще не короновался. И неужели Фульк, если бы он в самом деле короновал Эда, даже не намекнул бы на это в письме Арнульфу, где кратко изложил все факты, относившиеся к становлению королевской власти в тот период?

Случай с короной — была она послана или нет, находилась ли в числе подарков или нет — никакого значения не имеет: посольство достигло своей цели. Фульк волей-неволей признал Эда: он был вынужден, как он пишет, изъявить покорность[600]. Эд его простил, как и всех, кто до того дня не признавал его власть; он принял от них присягу на верность и призвал их отныне не нарушать ее. Он немедленно дал доказательство этого прощения, отпраздновав Рождество в Сен-Ваасте — одном из аббатств того самого Рудольфа, который вместе с Фульком и Балдуином прежде принадлежал к его самым заклятым врагам.

ГЛАВА IV.

СОБЫТИЯ В АКВИТАНИИ. ВОЙНА С НОРМАННАМИ (889–891)

889

Эд отпраздновал Рождество и начал новый год в аррасском монастыре Сен-Вааст. Только что завершившийся год он провел мудро: обеспечил себе дружбу могущественного соседа, одержал оглушительную победу над норманнами, наконец, помирился с опасными противниками. Его королевскую власть больше не оспаривали ни севернее Сены, во «Франкии», ни между Сеной и Луарой, в Нейстрии. Только Аквитания, то есть земля, простиравшаяся между Луарой и Пиренеями, еще не высказалась; во всяком случае, Эд ничего не сделал, чтобы утвердить там свою власть. Поэтому на нее отныне он обратит внимание, сделав ее точкой приложения сил.

Франкское проникновение южней Луары никогда не было беспрепятственным; после ухода вестготов вновь взяло верх бывшее римское население[601]. Старания Карла Великого придать этим краям некую организованность, которая бы предотвратила постоянные восстания жителей и позволила окончательно утвердиться германским институтам, оказались тщетными. В борьбе; разных элементов, из которых состояло население региона, историки не без основания усмотрели одну из причин постоянных перемен его участи. Менее чем за двадцать лет, с 848 по 867 г., Аквитания раз десять сменила себе государя. Аквитанский народ[602] был подвижным, непостоянным, хитрым, нетерпимым к гнету и воинственным. Однако к концу IX в. он, казалось, устал от внутренних распрей; он потерял в них многих вождей, чья храбрость пригодилась бы в борьбе с норманнами, которым гражданская война открыла доступ в страну. В 867 г. Карл Лысый сделал королем Аквитании своего сына Людовика Заику; в 877 г. последний наследовал отцу и присоединил Аквитанию к Западно-Франкскому королевству; она вновь отделилась от него, но временно, при Людовике и Карломане. Она состояла тогда из Аквитании как таковой, включавшей регион между Луарой и Пиренеями, за вычетом земель некоторых графств, распространявшихся на левый берег Луары[603], а именно Турского, Блуаского и Орлеанского; включала она также Гасконь на западе, Септиманию, или Готию, на востоке и, наконец, к югу от последней, за Пиренеями, — Испанскую марку, то есть графства Барселону, Ампуриас, Осону, Жерону, Урхель и Бесалу. Когда Эд взошел на трон[604], маркграфом Готии и графом Оверни был Гильом Благочестивый, графом Барселоны и маркграфом Испанской марки — Вифред Волосатый, а большая часть Аквитании как таковой подчинялась Рамнульфу II, графу Пуату.

583

Bourgeois. Op. cit. P. 214.

584

Два места в текстах, которые могли бы прояснить эти обязательства, к сожалению, очень темны: Арнульф обязался быть для Людовика Прованского «fautor regni auctorque in omnibus» (Ex Conventu Valentino // Histor. de Fr. IX. P. 315); не ясней и термины, в которых Фульк описывает желательные для него отношения между Карлом Простоватым и Арнульфом (Flodoardi Historia Remensis. L. IV. С. 5. P. 563).

585

Когда Святополк, князь Моравии, в 884 г. признал себя «верным» Карла III, фульдский анналист записал: «Zuentibaldus dux, cum principibus suis, homo, sicut mos est, per manus imperatoris efficitur, contestatus illi fidelitatem juramento, et usque dum Karolus vixisset, nunquam in regnum suum hostili exercitu esset venturus» (A