Ген Огинского

Один раз чувство сострадания изменило Михалу Клеофасу, и этот случай послужил ему горьким уроком на всю жизнь. Однажды, будучи в мрачном расположении духа, он обругал и ударил одного из слуг. Учитель пришел в ужас, когда узнал об этом. Созвав всех работников поместья в зале, Ролей приказал мальчику опуститься на колени перед жертвой его гнева на виду у всех присутствовавших, поцеловать ему ноги и попросить прощения. Михал Клеофас выполнил приказ, потом убежал к себе и долго горько плакал, не столько из-за перенесенного унижения, сколько от понимания полной ошибочности и недостойности своего поступка.

Через два года после приезда Ролея в Гузов было решено учить Юзефу игре на клавесине. С этой целью пригласили талантливого молодого музыканта Юзефа Козловского. Козловский родился в Варшаве в 1757 году, начинал свою музыкальную карьеру хористом и музыкантом в костеле Святого Яна, после чего играл в капелле Юзефа Стемпковского, воеводы Люблина, в его поместье в Лабуни. Уроки музыки, преподаваемые Юзефе, очень нравились Михалу Клеофасу, поэтому он настоял, чтобы ему их также давали. Ролей не стал возражать, хотя «учебная программа» Михала Клеофаса стала более углубленной, акцент в ней сместился с практических на теоретические занятия, а это значило, что день был заполнен очень плотно.

Имение Огинских в Гузове

Михал Клеофас скоро стал отлично играть на клавесине, он легко освоил этот инструмент, хотя до виртуозности ему было далеко. Козловский уделял больше внимания композиции, нежели исполнению. Это передалось Михалу Клеофасу, техника игры которого стала вполне позволять ему сочинять музыку. Он начал проявлять способности к импровизации. Козловский раскрыл Михалу Клеофасу основные, самые интересные, по его мнению, принципы композиции и теории. В остальном он, как и Юзефа, исполнял те клавирные произведения, которые имелись, а имелось их немного. Король, страстно покровительствуя литературе и живописи, музыкой особенно не интересовался, и в результате на ее развитие в Польше времен Станислава Августа выделялось мало средств. Саксонские предшественники короля, которые содержали процветающие капеллы в Дрездене, в этом отношении делали гораздо больше.

Это не значит, что в некоторых польских семействах музыка не процветала, несмотря на то что местный сценарий развития музыкального искусства и был несравним с немецким, австрийским, французским и итальянским. В тех странах царствовала опера, и классика поднялась до славных высот. Большинство магнатов нанимали иностранных капельмейстеров и музыкантов, особенно востребованными в Польше как исполнители, капельмейстеры и учителя были итальянцы: их вполне устраивала безбедная жизнь среди магнатов, очень почитавших итальянскую культуру и за счет которых можно было хорошо поживиться.

В Варшаве у графа Марцина Любомирского был самый лучший в городе музыкальный салон. Любомирский удивительно сочетал в себе качества просвещенного любителя музыки и беспутного кутилы. Его дворец являлся одновременно как средоточием некоторых пороков, так и самым известным в столице центром музыкальной жизни, в котором регулярно давались концерты, открытые для публики.

Среди женщин, которые по тем или иным причинам посещали его дворец, была дочь люблинского воеводы Юзефа Стемпковского. Хонората Стемпковская, одна из самых больших светских знаменитостей Варшавы, славилась своей красотой, проницательным умом и кокетливыми манерами. Своей бесоватой юностью она привлекла внимание столь же бесоватого Марцина Любомирского. За увлечением последовала женитьба, и вскоре после свадьбы отец Хонораты пригласил в свою придворную капеллу в Лабуни молодого Юзефа Козловского, еще до того как этот молодой мастер игры на клавишных инструментах переехал в Гузов, чтобы взять под свое учительское крыло Михала Клеофаса Огинского.

Брак Хонораты оказался непродолжительным и скоро распался. Причиной, вероятно, послужил горячий и пылкий юноша, приехавший в Варшаву из Ойцува в поисках карьеры. Его звали Теофил Залуский, ему принадлежали особняк на Старомястской площади № 58 в Варшаве и ряд поместий на юге страны. В 1784 году Теофил женился на Хонорате и со своей женой возвратился в Ойцов.

Прекрасную музыку можно было услышать в Литве: там музыкальные традиции были гораздо богаче, чем в королевской Польше. В Слониме у князя Михала Казимира Огинского, великого гетмана литовского и дальнего родственника Огинских из Гузова, была, пожалуй, самая просвещенная музыкальная сцена во всем объединенном польско-литовском государстве.

Михал Казимир родился в Варшаве в 1728 году и провел юность во Франции при дворе Станислава Лещинского, одно время бывшего королем Речи Посполитой. Михал Казимир научился играть на скрипке, кларнете и арфе, для педального механизма которой он, используя свое инженерное образование, придумал некоторые технические усовершенствования, а парижская фирма «Эрар», производившая фортепиано и арфы, внедрила их на практике. Он также написал статью про арфу для знаменитой энциклопедии Дидро.

Период между 1771 и 1788 годами был золотым временем для музыки и театра в Слониме. В своем частновладельческом оперном театре Михал Казимир создал две оперные труппы: одну польскую и одну итальянскую, дополнил их балетной школой и постоянным оркестром, а также основал школу для местных детей, для которых он писал или ставил пьесы: постановка «Пигмалиона» Руссо на французском языке этому примером. Первая написанная Михалом Казимиром опера называлась «Брошенные дети», потом он создал оперы «Изменившийся философ», «Положение сословий», «Елисейские поля», «Цыгане» и «Силы мира». В 1765 году Михал Казимир написал балет в ознаменование первой годовщины коронации Станислава Августа. Писал также песни и клавирную музыку; полонезы и мазурки как два главных танца, лежащие в основе польской музыкальной культуры, занимали в его сочинениях особое место.

Вершиной инженерного таланта Михала Казимира явилось строительство канала Огинского, соединившего водные системы рек Припяти и Немана на участке между Слонимом и Пинском и, таким образом, связавшего Балтийское море с Черным. Кроме того, он был человеком действия: в 1771 году, отложив в сторону хлопоты о своем оперном театре, вступил в Барскую конфедерацию и участвовал в сражении против русских отрядов Суворова. Когда конфедераты были окончательно разгромлены, он после нескольких лет, проведенных за границей, вернулся в Слоним, дабы продолжать начатые дела. После 1788 года, по мере того как ситуация в Речи Посполитой все более ухудшалась, магнаты, в том числе Михал Казимир Огинский, поняли окончательно, что надежды на лучшее завтра нет. Он умер в Варшаве в 1800 году значительно обедневшим.

Годы, ушедшие на формирование его личности, Михал Клеофас нередко проводил в путешествиях по Речи Посполитой, посещая родственников и других магнатов. Кроме Варшавы, отец часто возил его в Вильно, где Огинским принадлежал дворец, и в близлежащие поместья в Троках и Ошмянах. Не исключено, что он посетил Слоним и Несвиж, где перед ним предстала возможность наслаждаться лучшей музыкой Литвы. Благодаря стараниям Ролея у него стала развиваться неутолимая жажда ко всем видам изящного искусства и музыки, он не переставал восхищаться архитектурными, живописными, скульптурными работами – в основном это были заслуги итальянских мастеров – которыми изобиловали замки и дворцы Великого Княжества.

К 15–16 годам Михал Клеофас превратился в страстного читателя, и Ролею пришлось нанять учителей по таким предметам, как классические языки, математика, политическая и экономическая теория. Юноша охотно взялся за латынь и прочитал в оригинале Цицерона, Тацита, Вергилия, Горация, Овидия, Катулла и Ювенала. На французском языке он перечитал почти все, что могла предложить эпоха Просвещения, особенно Руссо и Вольтера; сочинения братьев Мэйбли пробудили у него интерес к новому мышлению в политике и экономике, хотя, как ни парадоксально, в математике молодой человек не был силен, как утверждал его наставник по этому предмету бывший иезуитский священник аббат Роде. Благодаря Роде Михал Клеофас глубоко вник во все, что связано с Италией, особенно с Флоренцией, ему открылся мир нумизматики, он научился тщательно исследовать прошлое. Такая любовь к истории подтолкнула его к изучению трудов Уильяма Робертсона и Эдварда Гиббона, что позволило глубже понять историю Великобритании, «составного» государства, напоминавшего его собственное: в оси Англия – Шотландия ему виделась двойственность, присущая польско-литовскому государству. Это, в свою очередь, подтолкнуло Михала Клеофаса к изучению права, и к 16 годам он стал в нем разбираться, как настоящий эксперт. К тому времени молодой Огинский просиживал до шестнадцати часов в день, углубившись в книги, изучая карты и излагая свои мысли на бумаге.