Зубы Дракона

Утром они всё воспринимали легко. Завтракали в постели и читали газеты, в том числе интервью с самими собой, полный отчёты о заседаниях рейхстага и о других нацистских делах. Они воздерживались от комментариев, так как опасались прослушивания. Кроме тех случаев, когда они были одни в машине, в их разговорах всё в Германии было замечательно и использовались только кодовые имена. Генрих был «Арийцем», Геббельс был «мистером Рот», а фрау министр «миссис Рот». Неуважительно, но они были так молоды и хотели быть остроумными.

Позвонил Фредди. Имя своё он не назвал, но Ланни узнал его по голосу и быстро сказал: «Мы видели несколько прекрасных картин Бугро прошлой ночью и ждём звонка о цене. Позвоните позже». Затем он успокоился и написал письмо миссис Дингл в Париж, приложив различные газетные вырезки. В письме сообщил: «Рынок картин представляется перспективным, мы надеемся сделать покупки в ближайшее время. Кларнет и другие инструменты в хорошем состоянии».

Пока он писал, одна из друзей Ирмы, княгиня Доннерштайн, позвонила и пригласила молодую пару на обед. Ланни предложил Ирме отправиться туда одной. Для нее сидеть и слушать длинные разговоры с должностными лицами на немецком языке было пустой тратой времени. Ей лучше бывать в свете и распространить новость о Йоханнесе, выяснив реакцию «общества» на исчезновение еврейского финансиста. Сам Ланни будет ждать сообщений в их номере.

Они одевались, когда зазвонил телефон. «Личный секретарь» господина рейхсминистра доктора Геббельса объявил: «Господин Рейхсминистр желает довести до вашего сведения, что он взял всю ответственность за дело, которое вы представили его вниманию, и он сообщит вам, как только он завершит расследование».

Ланни поблагодарил и заметил своей жене: «Дело движется».

Ирма ответила: «Он действительно очень приятный человек, Ланни.» Он посмотрел на нее, ожидая, что она подмигнёт. Но, видимо, она сделала это только в мыслях. Он хотел бы сказать: «Жаль, что его публичные выступления не так приятны, как его частные беседы». Но это можно сказать только в автомобиле.

Он добавил постскриптум в письмо своей матери: «Я только что получил основания надеяться, что наша сделка может скоро увенчаться успехом». Он только собрался предложить Ирме сопроводить её на обед, как пришел посыльный и представил визитную карточку, которая гласила: «Herr Guenther Ludwig Furtwaengler. Amtsleiter Vierte Kammer: Untersuchungs-und Schlichtungsausschuss N.S.DA.P.» Ланни, не переставая складывать головоломку из этой струи букв, сказал: «Пригласите герра». Изучив карточку, он мог сказать кое-что о посетителе, ибо у немцев не принято ставить слово «господин» на своих карточках, и это было признаком невежества.

В приемную вошел офицер, щелкнул каблуками, поклонился в талии и произнёс: «Хайль Гитлер. Гутен Морген, герр Бэдд» Это был опрятный моложавый мужчина в черно-серебряной форме СС с белым черепом и костями. Он сказал: «Господин Бэдд, я имею честь сообщить вам, что я вчера был назначен в штаб рейхсминистра и министра-президента Пруссии гауптмана Геринга. Моё звание обер-лейтенант, но я не успел заказать новые карточки. Его превосходительство желает пригласить Вас и фрау Бэдд на церемонию его инаугурации, которая состоится послезавтра».

«Для нас большая честь, господин обер-лейтенант», — сказал Ланни, скрывая свое удивление.

— Вот пригласительный билет. Вы понимаете, его надо будет иметь при себе.

«Несомненно», — сказал Ланни и бережно положил сокровище во внутренний карман пиджака.

Офицер продолжил: «Его превосходительство министр президент желает довести до вашего сведения, что дело Йоханнеса Робина находится под его личным контролем».

«Ну, спасибо, господин обер-лейтенант», — сказал американец. На этот раз он не скрывал своего удивления. Он объяснил: «Только несколько минут назад мне позвонили из офиса другого рейхсминистра, и сказали, что он держит это дело под своим контролем».

Офицер доложил: «Мне поручено сообщить вам, что если вы сопроводите меня в резиденцию Его превосходительства министра Президента, он лично проинформирует вас по этому вопросу».

«Для меня это большая честь», — ответил Ланни, — «и, конечно, огромное удовольствие прибыть. Простите, я сообщу об этом своей жене».

Ирма побледнела, когда услышала эту новость, у неё были сведения о Геринге, как о самом жестоком члене нацистского правительства. — «Может ли это быть арестом, Ланни?»

«Не надо им подавать такую идею», — улыбнулся он. — «Я позвоню тебе непременно в дом княгини Доннерштайн до двух часов. Дождись там моего звонка. Если я не позвоню, тогда дело будет серьезным. Но не порть себе обед, волнуясь». Он быстро поцеловал её и вышел к большому служебному автомобилю. Мерседес был громадным, как танк, с шестью колесами, с шофером и охранником, оба в нацистских мундирах. Ланни подумал: «Вот черт, Йоханнес должен быть богаче, чем я думал!»

Минуты езды по Унтер-ден-Линден и через Бранденбургские ворота до официальной резиденции министра-президента, всего через дорогу от здания Рейхстага с его сгоревшим куполом. Ланни слышал бесконечные разговоры о тоннеле длиною в сотню метров, который проходил под улицей. Говорили, что по нему штурмовики ночью пронесли горючие материалы, которые подожгли факелами. Весь мир, кроме нацистов, считал, что Герман Вильгельм Геринг командовал этими людьми. Безусловно, никто не сомневался, что он приказал и возглавлял захваты и убийства, аресты и пытки десятки тысяч коммунистов и социалистов, демократов и пацифистов в течение последних трех с половиной месяцев. В качестве министра без портфеля немецкого рейха он издал официальный указ, предписывающий полиции сотрудничать с отрядами нацистов, и в своей речи в Дортмунде он мотивировал свой указ:

«В будущем в Пруссии будет только один человек, обладающий властью и несущий ответственность, и этим человеком буду я. Пуля из ствола полицейского пистолета это моя пуля. Если говорить, что это убийство, то я убийца. Я знаю только два сорта закона, потому что я знаю только два сорта людей: те, кто с нами, и те, кто против нас».

С таким гостеприимным хозяином было всё возможно. И Ланни было бесполезно пытаться угадать, что произойдет. Что мог узнать в течение нескольких часов командующий прусской полицией и основатель «гестапо», тайной государственной полиции, о франкоамериканском социалисте? Ланни был так неосторожен, что упомянул Геббельсу, что встречался с Муссолини.

Звонили они в Рим и узнали, что потомок Бэддов был выслан из этого города за то, что он распространял информацию о гибели Джакомо Маттеотти? Звонили они в Канны и узнали о школе для рабочих? В Париж и узнали о красном дяде и пожертвовании Ирмы Барнс в предвыборную кампанию, которое сделало его французским депутатом? Ланни может выглядеть как сочувствующий нацистам в глазах Генриха Юнга, но вряд ли в глазах главного киллера фюрера!

Это были догадки, доведенные до крайности. Ланни задумался: «Передал ли Геббельс это дело Герингу, или Геринг вырвал его от Геббельса?» Все знали, что эта пара всегда была злейшими соперниками. Но когда они вошли в Кабинет министров, их подразделения были обязаны сотрудничать по всем вопросам. Не стало ли это дело причиной ведомственных споров? Будут ли они драться за обладание богатым евреем и выкуп, который можно от него получить? Геринг руководил берлинской полицией, а Геббельс, как гау-ляйтер Берлина, командовал партийным аппаратом, и, предположительно, коричневорубашечниками. Станет заключенный Йохан-нес Робин причиной гражданской войны?

А потом, еще более любопытные предположения: как же Герингу удалось узнать о деле Йоханнеса Робина? У него есть шпион в доме Геббельса? Или в офисе Геббельса? Или же Геббельс сделал ошибку, обратившись за информацией в один из многих отделов Геринга? Ланни представил себе, как раскручивается паутина интриг по делу Робина. Это не занимает много времени, когда паутина состоит из телефонных проводов.