Зубы Дракона

Экспедиция из Бьенвеню прибыла в Париж на поезде в полном составе: Ганси и Бесс, Бьюти и ее муж, Марселина и ее воспитательница. Марселине было почти шестнадцать лет, она стала элегантной молодой леди, но ей придется сидеть за уроками каждый день на яхте, а если мисс Эддингтон не будет знать что-нибудь, то всегда есть энциклопедия или всезнающий Ланни. Фрэнсис было уже три года, и ее окружение составляли мисс Севэрн, медсестра и экс-ковбой из Техаса. Эти десять человек прибыли утром, и было много суеты и крика, и казалось, никогда раньше в вестибюле дворца не было столько чемоданов и коробок.

Вечером экспедиция тронулась в Кале. К ней добавились ещё четыре человека: Ирма и ее муж, ее служанка и её Физерс. Про неё Ирма постоянно говорила, что она дура, но хорошая, выполняет все поручения, делает покупки, ведет телефонные переговоры. При ведении счетов безнадежно путается в них. Получает нагоняй и со слезами обещает исправиться. Воспитанная, как леди, она думает больше о ее собственном эго, чем о своей работе.

Теперь чемоданов и коробок стало в два раза больше, и в два раза больше стало суеты, но криков не было, потому что Ирма была требовательна к сохранению достоинства семьи. Это была очень заметная семья, и на станции были журналисты, спрашивающие об их предполагаемой поездке. Миллионы людей будут читать об их делах и получать от них острые ощущения. Миллионы будут восхищаться ими, миллионы будут завидовать, но только небольшая горстка будет любить их, так уж устроен мир.

На следующее утро экспедиция высадилась на платформе железнодорожной станции древнего портового и курортного города. Они подождали, пока Ланни звонил по телефону и убедился, что яхта ещё не прибыла. Потом загрузились в такси и поехали в Отель дю Коммерс э Экзельсиор, где гору багажа сложили в комнату, и оставили Физерс наблюдать за ним. Был славный весенний день, и семья отправилась на поиски места, с которого можно было бы наблюдать подход белоснежной яхты Бесси Бэдд. У Ирмы и Ланни навсегда осталось в памяти это зрелище: день в Рамсгит, когда они пытались в спешке пожениться, а яхта и ее весёлый энергичный владелец предоставили им способ спасения от когтей архиепископа Кентерберийского.

Теперь яхта собиралась отвезти их в Утопию или на какой-то тропической остров с башней из слоновой кости. Или в какое-либо место в мире, где не было бы нацистов, кричащих, марширующих и поющих песни о еврейской крови, капающей с ножа. Дизельные суда не оставляют следов дыма на горизонте, поэтому они должны были искать тусклое пятнышко, которое постепенно росло. С востока таких появлялось много, но когда они становились больше, оказывалось, что это было не то. Затем компания отправилась на обед, четырнадцать человек за одним длинным столом. И это было непросто усадить их, принять их заказы и правильно обслужить. Принадлежность к важным классам обязывало их и обслуживающих их лиц не привлекать к себе внимание в общественных местах, и это произвело впечатление на члена семьи в возрасте трех лет. Тише, тише, детка!

Они сидели на эспланаде и наблюдали за морем до вечера. Некоторые из них пошли поплавать, некоторые смотреть на достопримечательности города. Четырехсотлетний бастион, цитадель, церковь Нотр-Дам с картинами Рубенса. Они купили открытки и отправили их друзьям. Они снова и снова осматривали гавань, но там все еще не было белоснежной яхты Бесси Бэдд. Они опять велели сдвинуть столы воедино в ресторане, и все четырнадцать поужинали. До темноты они всматривались вдаль, но по-прежнему яхты не было.

Они стали беспокоиться. Йоханнес установил определенный час для выхода из Бремерхафена. Он был точным человеком, у которого всё было расписано по минутам, его сотрудникам полагалось делать то же самое. Если бы случилось что-нибудь непредвиденное, то он, конечно, телеграфировал бы или сообщил по телефону. В своем последнем письме он указал отель, в котором они должны были остановиться, чтобы он знал, где их искать. Они плавали с ним так часто, что знали, сколько требуется часов, чтобы добраться до Кале. И по плану яхта должна была прибыть одновременно с поездом из Парижа. Теперь она опаздывала на двенадцать часов.

Что-то случилось, и они долго обсуждали все возможности. Частные яхты, которые должным образом обслуживаются, не могут иметь проблемы в безветренную погоду, и они не могут врезаться во Фризские острова на пути из Германии во Францию. Они безопасно ходят, как ночью, так и днем. Но, конечно, рыбачья лодка или другое препятствие предположительно могли попасться на пути. «Лопнула шина!» — предположил Ланни, автомобилист.

Когда настало время сна, а никакой информации не было, Лан-ни подошел к телефону и вызвал яхту Бесси Бэдд в Бремерхафене. Это был простейший способ, узнать вышла ли яхта в море. Ганси и Бесс сидели рядом с ним, и после обычных задержек он услышал гортанный голос, говорящий на немецком: «Dieselmotorjacht Bessie Budd.»

— Wer spricht? — спросил Ланни.

— Pressma

— Wer ist Pressma

— Reichsbetriebszellenabteilung Gruppenfuhrerllvertreter. Немцы носят такие титулы с гордостью и произносят их быстро.

— Что вы делаете на борту яхты?

«Auskmift untersagt,» — ответил голос. Информация запрещена!

— Но яхта должна была отплыть вчера!

— Auskunft untersagt.

— Aber, bitte — «Leider, nicbt erlaubt» — вот и все. «К сожалению, не разрешено!» Трубка пискнула и замолчала, и Ланни в ужасе слушал мертвую трубку.

«Мой Бог!» — воскликнул он. — «Могут ли нацисты захватить Бесси Бэдд?» Ганси побелел, а Бесс впилась ногтями в ладони руки. «Зачем они это делают!» — воскликнула она.

«Я не знаю», — ответил Ланни, — «может кто-нибудь из них захотел яхту».

«Они арестовали папу!» — прошептал Ганси. Он выглядел так, будто собирался упасть, и Бесс схватила его за плечи. — «О, Ганси! Бедный Ганси!» Характерно, что она так о нем думала. Он был тот, кто будет страдать больше всего!

Это было, как будто молния ударила с неба и разрушила все их планы, превратила удовольствия в кошмар страданий. Полная катастрофа, конец света, такими казались последние события. Никто больше ни о чем не мог думать и не мог ничего сказать, чтобы успокоить других. Более тридцати шести часов прошло с момента запланированного выхода в море, и мог ли Йоханнес за это время не связаться с друзьями? Если бы какой-либо член семьи был на свободе, неужели он не смог сделать тоже самое?

Просто была еще одна возможность: может быть, их «предупредили», и они совершили побег. Может быть, они стараются выбраться из Германии. Или они могут скрываться где-то, не смея телеграфировать. В последнем случае они смогут прибегнуть к старому способу, послать письмо без марки. Такое письмо можно было ожидать в первой половине дня.

«Я позвоню в Берлин», — сказал Ланни. Надо избавиться от этого ужасного бездействия! Он вызвал дворец Робинов, и когда получил соединение, то услышал незнакомый голос. Ланни спросила Йо-ханнеса Робина, а незнакомец попытался выяснить, кто звонит. Когда Ланни назвал свое имя, его стали спрашивать о причинах его вызова. Когда Ланни настойчиво стал спрашивать, с кем он разговаривает, говоривший резко повесил трубку. И это снова могло означать только одно: нацисты захватили дворец!

«Я должен ехать и помочь папе!» — воскликнул Ганси, и вскочил, как будто хотел сразу бежать к станции, или, возможно, на аэродром, если такой там был. Ланни и Бесс поймали его в тот же момент. «Садись», — скомандовал зять: «и быть разумным. Ты ничего не сможешь сделать в Германии, но можешь быть убит».

— Но, я должен попробовать, Ланни.

— Ты безусловно не должен! Вот тебя им хочется заполучить больше всего.

— Я поеду под чужим именем.

— С фальшивыми паспортами? Ты, кто играл на многих концертных площадках? У наших врагов есть мозги, Ганси, и мы должны им показать, что они у нас тоже есть.

«Он прав», — вставила слово в разговор Бесс. — «Всё что нужно, сделаю я».