Зубы Дракона

Он показал им, что предложил бы делать в этом случае. Он бросил закупоренную бутылку далеко в воду, а затем отстрелил горлышко одним выстрелом из армейского стандартного револьвера. Затем бросил деревянный брусок и сделал подряд восемь выстрелов из автоматического пистолета фирмы Бэдд калибра 0,32, все выстрелы слились в одном звуке, и не один из выстрелов не ударил по воде. Боб признался, что это требует много практики, потому что брусок прыгает с каждым выстрелом, и надо знать, куда он прыгнет через малую долю секунды. Он повторил всё снова, чтобы показать им, что это не было случайностью. Он не смог сделать это в третий раз, потому что в бруске оказалось так много свинца, что тот затонул.

Ланни не смог так выполнить все трюки, но он был достаточно хорош, чтобы поразить любого нациста, как сказал Боб. Все мишени были либо нацистами, либо фашистами, т. к. экс-ковбой решил, что грядут беспорядки и нечего обманывать себя. Он хотел научить Ганси стрелять. Но Ганси сказал, что такие нервосокрушительные упражнения не для его играющих рук. Бесс защитит его. Она научилась стрелять в детстве и доказала, что не забыла. Тогда настала очередь Фредди, и он попробовал, но трудно было себя заставить открыть глаза, когда жмёшь на курок. Последствия этого издевательства над автоматическим пистолетом фирмы Бэдд были действительно очень тревожными, и нежной душе идеалиста не помогла возможность представить себе члена Национал-социалистической немецкой рабочей партии на линии огня.

Ланни, который всю свою жизнь имел дело с оружием, не мог себе представить последствий этих упражнений для двух робких мальчиков-пастухов из древней Иудеи. Ганси заявил, что он в течение недели после этого не услышит правильно музыку. В то время как у младшего брата эксперимент заставил его душу содрогнуться. Конечно, он видел, как в Берлине и в других местах носят оружие солдаты, полицейские, СС и СА. Но он его никогда прежде не держал в руках и никогда сам не ощущал эффекта выстрела пистолета. Название целей частями человеческого тела был шуткой экс-ковбоя, но воображение Фредди нарисовало искореженные тела, и он продолжал говорить об этом некоторое время после этого.

— Ланни, вы действительно считаете, что мы увидим еще одну войну? Как вы думаете, вы сможете её пережить?

Фредди даже разговаривал с Фанни Барнс о возможности организации общества, которое учило бы детей идеалам доброты, в противовес страшной жестокости, которой учат сейчас в Германии. Величественная королева-мать была тронута моральным страстным увлечением молодого еврея, но она боялась, что ее многочисленные обязанности по дому не оставят ей времени, чтобы организовать детскую группу мира в Нью-Йорке. И, кроме того, ведь это нужно делать в Германии?

Фанни постоянно жаловалась на жару, царившую в Бьенвеню. Она обессилела, ей пришлось лечь под вентилятор и пить напитки со льдом. Но Бьюти Бэдд, бывалая жительница Ривьеры, улыбалась ее embonpoint[97], отлично понимая, что это было еще одной попыткой увезти малышку Фрэнсис прочь. Бьюти с удовольствием указывала на толпы коричневых и здоровых детей на пляжах и улицах Жуана. Она приводила в пример Ланни и Марселину, как доказательство того, что дети из других классов могли здесь успешно расти. У самой малышки не было ни сыпи, ни «летних жалоб», напротив, она резвилась на солнце и плескалась в воде, долго спала, ела все, что ей давали, и все, что ей могло грозить, была встреча с крабом.

Так разочарованная королева-мать разрешила упаковать свои сумки, уложить их в багажник автомобиля Ланни, а себя и свою горничную усадить на заднем сиденье, а вежливому зятю увезти её как можно быстрее. Вечером следующего дня ее благополучно доставили в Лондон. Там ей предоставили кресло в третьем ряду на премьере The Dress-Suit Bribe, пьесы, которою она полностью не одобрила и не побоялась сказать об этом. На следующий день, когда большинство лондонских критиков согласились с нею, она заметила тридцатичетырехлетнему автору, что он должен оставить свои юношеские увлечения и начать понимать свои обязанности перед своим классом, который построил могущественную Британскую империю. Дочь Вандрингамов и жена Барнсов была хуже непримиримых консерваторов в Палате лордов, и когда она столкнулась с пропагандистом подрыва устоев, она хотела сказать словами другой известной королевы: «Отрубите ей голову!»[98], заменив слово «ей» на «ему».

Но не все зрители согласились с ее точкой зрения. Зал разделился. С кресел партера веяло ледяным молчанием, а галёрка разразилась бурей аплодисментов. Критики разделились таким же образом. Те с розоватым оттенком превозносили пьесу, как подлинную картину той части политической жизни, где светское общество играло свою роль. И как обвинительное заключение свойственной Великобритании коррупции, где льготы предоставляются по наследственному праву или социальному престижу, в отличие от Франции, где их отдают за деньги или Америки, где их получают вместе с должностью. В любом случае, это была власть и добавка к власти, «Сила помогает по-прежнему власть имущим».[99]

Эта была пьеса, на которую автоматически навесили ярлык пропаганды и, следовательно, она не могла быть искусством. Но она была написана с внутренним знанием вещей, происходящих в британской общественной жизни, и она рассказывала людям то, что они должны были знать. С самой премьеры театр стал полем битвы, дорогостоящие места были заполнены только наполовину, но дешевые были все раскуплены. Рик заметил: «Вот вопрос, сможем ли мы платить арендную плату в течение двух или трех недель, пока спектакль не получит зрителя».

Ланни ответил: «Мы заплатим, даже если я должен буду продать на аукционе несколько картин». Нелегко собрать деньги в трудные времена во всем мире. Но он позвонил всем светским людям, которых знал, прося их посмотреть пьесу. Он уговорил Марджи вдовствующую леди Эвершем-Уотсон провести музыкальный вечер и оплатить семье Робинов пару сотен фунтов за выступление: деньги пойдут на спектакль. «Скинулась» и Ирма, хотя в глубине души ей пьеса не понравилась. Что касается Ганси, то он написал отцу. Тот выслал пятьсот фунтов на счёт сына в лондонском банке. Простой способ купить мир в семье, и еще раз продемонстрировать, как это приятно иметь деньги, Хей хо!

В той или иной форме они поддержали спектакль на сцене. Грэ-син, которой он дал такую «выгодную» роль, предложил отложить получение жалованья на две недели. Ланни написал статьи для лейбористских газет, указывая, что постановка означает для рабочих, и поэтому они продолжали посещать и аплодировать. Дело переросло в скандал, который вынудил привилегированные классы говорить об этом, а потом они захотели узнать, о чём они говорили. В конце концов, оказалось, что Эрик Вивиан Помрой-Нильсон стал автором «хита». Что и было его целью более десяти лет. Он настоял вернуть деньги всем своим друзьям, и после этого он выкупил некоторые закладные отца, который поддерживал его материально в течение длительного времени. Главное, что Рику удалось что-то сказать британскому народу, и он выиграл имя, чтобы сказать ему больше.

Робины упрашивали Бэддов приехать ненадолго в Германию. Они располагали временем для прогулок на яхте и убедили папу снова ввести Бесси Бэдд в эксплуатацию. Они так хотели отвлечь его от деловых забот, а кто может сделать это лучше, как не замечательный Ланни Бэдд и не его в равной степени замечательная жена? Ланни, возможно, даже удастся убедить его уйти в отставку навсегда или, возможно, отправиться в длительный круиз по всему миру, где он мог быть вне досягаемости от друзей или врагов.

Германия была в разгаре жаркой избирательной кампании. Выбирали в новый Рейхстаг. «Кабинет баронов», иначе известный как «Кабинет моноклей», жаждал народной поддержки. Выборы были всегда интересны для Ланни, и молодые люди приглашали его приехать и понаблюдать. Но Ирму опять охватил очередной приступ материнской нежности. Она предложила: «Давай поедем снова в Жуан, а в конце кампании вернемся для круиза». Ланни ответил: «Как хочешь».

97

хорошии вид (фр.)

98

Имеется в виду Елизавета I и Мария Стюарт

99

Эбенезер Эллиот, Гимн народа