Зубы Дракона

Ланни пошёл спать, думая об этой «национальной» особенности. Когда он впервые встретился с Йоханнесом Робином, продавец ездил по всей Европе с двумя тяжелыми чемоданами, полными электрических щипцов для завивки волос и тостеров, и разглагольствовал о развитии международной торговли и распространении цивилизации. Во время войны он сделал деньги, покупая магнето и подобные вещи, и продавая их в Германию. Затем он вошел в долю с Робби Бэддом и купил излишки запасов американской армии. Он продавал немецкие марки и покупал акции германской промышленности, и теперь его иногда называют «королём» того или этого. Несомненно, все короли, носящие короны и царские одежды, были сомневающимися и озабоченными смертными, которые жаждали любви и мучились страхами яда и кинжала, демонов и богов, или, в наши времена, финансовых обвалов и революций.

Яша Рабинович изменил свое имя, но остался евреем, это означало, что он был национально озабоченным. Это было вызвано презрением и преследованиями. Временами он хвастался, временами ёжился, но пытался спрятать эти оба настроения. Он просто хотел быть человеком, как другие, и чтобы его судили по заслугам. Но ему пришлось бежать из России от погромов, и в Германии он жил, зная, что большинство людей презирали и ненавидели его. Он знал, что даже в Америке, которую он считал наиболее просвещенной страной, люди в трущобах назвали бы его «жидом» и убийцей Христа, в то время как «лучшие» люди исключили бы его из своих загородных клубов.

Он говорил обо всем этом с Ланни, который яростно боролся за права своей сестры выйти замуж за Ганси. Люди обвиняли евреев в их аномальной любви к деньгам. «Мы торговцы», — сказал Йохан-нес. — «Мы были торговцами пару тысяч лет, потому что были изгнаны из наших земель. Мы должны были прятаться в любых дырах, которые могли найти в одном из этих портов Средиземного моря, и существовать, покупая что-то по низкой цене и продавая это по более высокой. Наказание за неуспех была смерть. Это заточило наши мозги. В порту часто бывает, что мы покупали у человека, которого мы никогда больше не увидим, и продавали такому же. Они не беспокоились о нашем благополучии, а мы о них. Это может объяснить границы нашей морали, но это легко понять».

Ланни признался, что он понимает, а его хозяин продолжал: «Мои предки были прирождёнными торговцами на всём пути от Смирны до Гибралтара, тогда как ваши были варварами в темных северных лесах, убивая зубров дубинками и копьями. Естественно наш взгляд на жизнь отличается от вашего. Но когда занимаешься коммерцией, различия быстро исчезают. Я слышал, что в вашем родном штате Коннектикут янки не очень обижаются, когда их называют «хитрецами». Вы слышали, наверное, о Дэвиде Харуме, который торговал лошадьми».

«Я также слышал о Поташе и Перлмуттере», — сказал Ланни с улыбкой.

— Здесь то же самое, всё вокруг берегов этого древнего моря когда-то было цивилизованным миром. Греки считались умелыми торговцами. Взять Захарова, например. Турка не так легко обмануть. И говорят, что армяне являются лучшими торговцами из всех национальностей в мире. Конечно, я имею в виду профессиональных торговцев, тех, кто живет торговлей или умирает за неё. Крестьянин другое дело, первичный производитель предопределено является жертвой. Занимается ли он в Коннектикуте покупкой деревянных мускатных орехов или в Анатолии получает монеты, изготовленные из недрагоценных металлов, которые он, не будучи достаточно умен, не смог сбагрить дальше.

Ланни сидел с мадам Зыжински, но полученные им результаты не впечатляли. Тикемсе, благородный индеец, был подозрительным и своенравным. Он обиделся, когда кто-то не поверил его словам, а Ланни сделал ошибку, будучи слишком честным. Чтобы получить результат, нужно быть Парсифалем Динглом. Последний довольно любезно приветствовал духов, как своих друзей, и дружески общался с ними и «контролем». Видимо, с духами было, как при исцелении: если не обратитесь и не будете как дети![8]

Что сделал Тикемсе? Он направлял сообщения для Ланни через Парсифаля. Он сказал: «Передайте этому расторопному молодому человеку, что здесь был Марсель. И что он рисует в мире духов, и у него выходит гораздо лучше, чем у него когда-либо получалось на земле, но его теперешние картины никогда не будут выставлены на аукционах». Ланни захотел узнать, возражал ли Марсель против того, чтобы его работы были проданы. Но в течение длительного времени художник игнорировал его вопрос. Затем в один прекрасный день Тикемсе неохотно сказал, что это действительно не имеет значения для Марселя. Всё продаётся в мире Ланни, и бесполезно держать красивые вещи в кладовой. Это звучало, как если бы мир духов приобрел «розоватый» оттенок.

Мадам давала несколько сеансов каждый день. Она делала это, когда зарабатывала себе на жизнь на Шестой авеню, и настаивала на том, что это ей не причиняет боль. Она обслужит всех, кому было интересно. В настоящее время она вникала в прошлое семьи Рабинович, рассказывая о тех членах, которые «ушли». Это немного беспокоило, т. к. членов этой семьи было много, а Яша забыл их. Он сказал, что никогда не слышал о них, за исключением, тех, кто просил деньги для достойных целей, и все их цели были достойны. Он сказал, что есть способ проверить на идентичность любого члена его семьи в мире духов, если тот попросит деньги для сына или дочери, племянника или племянницы, еще живущих на земле!

Но действительно был дядя Наум, который торговал вразнос в российско-польских деревнях, и был избит до смерти черносотенцами. Реалистичные детали этого события звучали убедительно для Мамы Робин, которая была свидетелем этого инцидента в детстве, и ей до сих пор снятся кошмары. Затем был собственный отец Яши. Тот рассказал ему, что его борода побелела быстрее на одной стороне, чем на другой, и как он спрятал свои деньги в очаге под шатающимся кирпичом. Ланни увидел, как его вежливый хозяин был сильно удивлён. Йоханнес потом сказал, что он думал, что все это — мошенничество, но теперь он не знает, что и думать. Это было действительно немыслимо.

Так продолжалось к удовольствию всего судна. Седобородый и здравомыслящий капитан Моллер снизошел до эксперимента, и оказался в диалоге со своим старшим сыном, который был младшим офицером на подводной лодке, а тот рассказал ему, как они чувствовали себя, задыхаясь на дне море. Няня маленькой Фрэнсис, девушка с акцентом кокни, которая получила начатки образования в начальной школе, научилась разговаривать со своим отцом во время длинных сеансов. Тот был простым солдатом, убитым на Сомме, и который рассказал ей всё о своей прошлой жизни: название паба, где он делал ставки на скачках, и где его имя по-прежнему написано мелом на доске, вместе с именами других погибших солдат, родом из окрестной местности.

Как мадам Зыжински могла знать такие вещи? Можно было подумать, что она тайком на яхте ловила обрывки разговоров, и, возможно, шарила в каютах. Но она этого не делала. Она была довольно тупой старухой, которая была сначала служанкой, а затем женой дворецкого варшавского купца. Она страдала от варикозного расширения вен и отеков в их ранних стадиях. Она с трудом понимала иностранные языки и ленилась слушать большую часть времени, предпочитая сидеть в своей каюте, раскладывая бесконечные пасьянсы. Она почти ничего не читала, рассматривая фото в дешевых журналах, и те странные вещи, которые она совершала во время своих трансов, ее действительно не интересовали. Она отвечала на вопросы, как могла, но никогда не задавала их. Она снова и снова заявляла, что занималась этими вещами, потому что была бедна, и это был способ зарабатывать себе на жизнь. Более того, она настаивала на том, что никогда не слышала голос Тикемсе, и знала о нем только то, что рассказывали ей ее клиенты.

Но, что за странное существо был этот индейский вождь! По его словам, он не был настоящим историческим Тикемсе, но был ирокезом с тем же именем. Его племя всё было уничтожено оспой. Теперь он управлял племенем духов и забавлялся за счет своих бывших врагов, белых. Он был бдительным, упрямым, остроумным, рассудительным — и если он чего-то не знал, то говорил, что возможно завтра он сможет ответить. Но с ним должны быть вежливыми и относиться к нему как социально равному, и лучше всего ладить мог скромный проситель. «Пожалуйста, Тикемсе, можете ли вы оказать мне эту великую милость!»

8

… не войдете в Царство Небесное; Евангелие по Матфею, 18:3