Страница 3 из 16
Мама стукнула дверью, когда у Дениса безнадёжно слипались глаза. Она заглянула к нему в комнату.
– Привет, Денечка. Что не спишь?
Голос усталый, но живой, ласковый, даже вдруг всплакнуть захотелось. Но Денис подавил девчачий порыв и глухо ответил:
– Уроки делаю.
Мама подошла к нему на негнущихся ногах, прижала к себе, поцеловала.
– Поел что?
– Ага.
– Ну ладно.
Она помолчала. Вздохнула. Отпустила сына и зашаркала на кухню ставить чай. Денис поплёлся следом. Есть хотелось, а то бы он не посмел сесть рядом с матерью, которую сегодня обокрал.
Говорят, потом стыд проходит. Смотрят же без сострадания и чувства вины на своих жертв мошенники и убийцы, смотрят нагло, да ещё издеваются. Но вот Денис копается внутри себя, а никакого стыда не находит. Только страх – что будет, когда мама узнает о краже денег, и сможет ли он завтра играть в компьютерном клубе? Последнее его волновало больше, чем первое.
– В школе-то как? – мягко спросила мама. – Успеваешь? Ещё не шибко загружают?
– Пока нет, – глядя в чашку с чаем, откликнулся Денис. – Нормально всё.
– Хорошо… Ну, а в секцию свою вернулся?
– Скажут, когда приходить, – соврал Денис.
– У тебя хорошо получалось, – вспомнила мама, – ты не бросай… Слушай, День, ты мне завтра таблетки купишь? У меня аптека ни в какое «окно» не вписывается. Я тебе напишу, какие надо. А деньги в комоде возьми. Сможешь?
Денис низко опустил голову к чашке и кивнул. Вот влип. Ни чай, ни горячие бутерброды с колбасой и сыром, что мама быстро запекла в микроволновке, не полезли в горло. Но он всё же затолкал всё в рот, запил, сжевал, торопливо сказал, что идёт спать, и ретировался сперва в ванную, а затем – на свою кровать, где тут же уснул, несмотря на ярко светившуюся в темноте проблему.
Он не решил её и утром, засовывая в рюкзак листочек с названиями лекарств. А как тут её решишь, если корни её сгнили и восстановлению – то бишь решению – не подлежат? Пфе! Проще всего, конечно, признаться и получить по шее… И сразу, и немного. Мама отругает, даст от души крепкий подзатыльник, и всё забыто. Почему же он этого не делает? Вот сейчас, сейчас, пока не закрылась дверь!..
Всё. Пора в школу. Когда ж она закончится, и можно будет тупо работать на непыльном месте и геймерить в собственное удовольствие?!
Глава 2
Теперь родаки – не авторитет
Повздыхав, Денис Лабутин поплёлся получать среднее образование, искренне не понимая – зачем, если есть на свете иной мир, не менее реальный – виртуальный, в котором он больше дока, чем в настоящем. В школе он отчаянно зевал и изо всех сил старался держать открытыми слипающиеся глаза.
– Лабутин! – вызвали его на первом уроке по биологии. – Что ты расскажешь о делении клеток?
Денис заторможенно встал, недоумённо пожал плечами.
– Ну-у… Клетки. Они в живом организме.
– Да ты что?! – удивилась учительница Ирина Степановна Микульская, которую за глаза звали Стёпой. – Неужели в живом только?! А в камне, значит, или в пластилине их нету, что ли?
Денис застопорился.
– Э-э… – промямлил он.
– Эпс! – прокомментировал кто-то в классе, и Лабутин показал за спиной кулак.
– Так. В живых организмах есть клетки. Очень интересно, – призналась Ирина Степановна. – Добавить есть что?
– Ну… Они делятся.
– Да что ты говоришь? Всё интереснее и интереснее! Делятся. И почему они этим занимаются?
– Почему?
Денис посмотрел в потолок, силясь представить себе сам процесс. Действительно, почему они делятся? Кто их знает… Может, им велели, вот они и делятся. Зачем человеку об этом знать? Он же всё равно видеть их не в состоянии. Не с микроскопом же электронным за пазухой ходить.
Денис шумно вдохнул, шумно выдохнул.
– Учил? – безнадёжно спросила Ирина Степановна и прицелилась в строчку в классном журнале.
Что тут скажешь?
– Учил.
– За старанье стребовать с потолка ответ – «пять», за информативность – «кол», за правдивость – «кол», за усердие – «кол», – оценила Микульская. – В сумме «два».
Денис состроил гримасу.
– Садись, – позволили ему, и он повалился на стул с мстительной мыслью: «Ну погоди, Стёпа-трёпа!»
Соседка по парте Надя Смирнина толкнула его локтем в бок. Он скосил глаза на исписанный листик из блокнота и прочитал: «Деник-веник, опять до ночи геймерил? Спятил?» Денис кисло улыбнулся ей. Надя училась на порядок лучше Дениса. Она росла в многодетной семье, и ей некогда было засиживаться в Сети или геймерить. Она привыкла заботиться обо всех, кто её окружает.
Сперва Денис, оказавшись с ней за одной партой и автоматически став предметом её опеки, раздражался, но через некоторое время привык. Надя заботилась о нём, как о непутёвом брате, а Денис покорно принимал её заботу, как от старшей сестры, имеющей на это право.
Надя что-то застрочила в блокнотике, потом подвинула его к Денису. Он прочитал: «Балбес, Деник-веник. Где чирики взял? У мамы?»
Денис стиснул зубы и не ответил. Чего отвечать? И так ясно.
Надя написала: «Как отдавать будешь?» Денис прочитал, пожал плечами. Откуда он знает?! И вообще… может, так пронесёт? Ну, поругает… Чего она ещё сделает?
На перемене, когда переходили в класс физики на втором этаже, к Денису пристал шустрый Вовка Ломакин.
– Деник, приветик. Опять спишь?
– Опять сплю, – неохотно отозвался Лабутин, шаркая ногами по линолеуму. – Тебе-то что?
– Ничё. Ты к этой… к Душковой сходи.
– К кому?
– К Люции, отчество не помню, немецкое какое-то. Она сама, наверное, немчура какая-нибудь, – протараторил Вовка Ломакин.
– А зачем мне к ней? – всё не понимал Денис.
– Так она ж теперь наш ом-дус-мен… – старательно, по слогам проговорил Ломакин, – или что-то вроде того.
– Чё? – скривился Денис.
– Я тебе повторять не буду, – выпятил губу Вовка. – Просто она защищает наши права.
– Да-а? – машинально пробормотал Денис.
– Да. Я хочу к ней сходить.
– Зачем тебе? – равнодушно спросил Лабутин.
– А что? Надо.
Они зашли в кабинет физики, бросили на парты рюкзаки. Вовка Ломакин продолжал:
– Я хочу на предков пожаловаться, – понизил он голос, хитровато поглядывая по сторонам.
– Зачем? – оторопел Лабутин.
– Они меня в музыкалку пихают.
– Ты ж с четырёх лет учился!
– Надоело! Не хочу! Сколько терпеть? Тьфу. Надоело валдаться. Все балду гоняют, а я как папа Карло… Во всех дырках пробка.
– Ну пожалуешься, и чего? – пожал плечами Денис. – Тебе скажут, что музыкалка – дело хорошее и твои родаки правы. Чего добьёшься-то?
– А я такого наговорю, что иголка погнётся, – усмехнулся Вовка Ломакин. – Предки так заотдуваются, что про музыкалку и вспоминать забоятся, в штаны навалят от страха.
И Ломакин скорчил злорадную гримасу.
– Ну наврёшь, а им-то что с того? – всё не понимал Лабутин. – Им-то больше поверят. Не знаешь, что ли, аксиому: взрослый всегда прав?
– Ничё он теперь не прав! – с торжеством возразил Ломакин.
– Ха, – не поверил Денис.
– Да честно!
Они сели за парты: Вовка позади Дениса. Стали вынимать из рюкзаков учебники, тетради, ручки. Ломакин вполголоса рассказывал:
– Теперь родаки – фуфло, не авторитет. Тебе если что не в кайф по жизни – пол, к примеру, отдраить или тарелку помыть, в шоп за едалом сбегать, бельё развесить, или тебе не купят чего хочешь – пусть пиво или цигарку, или запретят чего, или наругают за что – за драку, воровство, хамство – пофиг! Прикинь?! Ты просто идёшь к этой Душковой, делаешь несчастные глаза, возмущённое лицо, плачешься, как Пьеро, мажешь слюни…
– И?
– И донос пишешь! – прошептал Ломакин. Глаза его неприятно горели.
– И?
– А то – «и»! Им такого штрафу набурылят, такого нагрозят, что они тут же побегут и всё купят, и всё разрешат, и ваще отстанут!
Слушавшая вполуха разговор Надя Смирнина вдруг повернула голову к Вовке и резко сказала: