Страница 21 из 37
Этолин оставил своего механика, подпоручика А.К.Геека, во Владивостоке с поручением спустить на воду и вооружить к плаванию небольшую парусную шхуну «Фарватер», которая могла бы пригодиться при блокаде Аскольда. Второй гидрограф, лейтенант К.С. Старицкий, был послан в пост Раздольный, донести о происшедшем по телеграфу контр-адмиралу Фуругельму, а также привести подкрепление из состава постовых команд, квартирующих по реке Суйфун, используя их лодки.
К полудню 20 апреля, при пасмурной погоде, «Алеут» возобновил крейсерство. Вскоре подошёл бот, доставивший 13 солдат и поручика Каблукова. Переговорив с ним, Этолин изменил тактику. То обстоятельство, что большинство джонок находилось на острове Путятина, куда аскольдовские манзы с вечера 19-го числа подавали сигналы кострами, подсказало лейтенанту план дальнейших действий. Взяв бот на буксир, он отправился к Путятину. Впрочем, после перехода ему почти сразу же пришлось ввести своё судно в пролив Стрелок и бросить якорь, а вскоре окрестности заволокло туманом.
Вероятно, именно во время этой стоянки лейтенант вызвал к себе местного манзовского старшину, поставленного подполковником Дьяченко78. Предписав ему собрать джонки лояльных манз, а заодно и выяснить численность хунхузов на Аскольде, Этолин отправил старшину на Путятин. Спустя несколько часов, в половине четвёртого утра 21 апреля «Алеут» снялся с якоря и вышел в море. Всё ещё стоял туман. Однако вскоре он поредел, и в утреннем свете стал различим подходивший с юга железный баркас под командованием лейтенанта Крускопфа. Этолин послал его вместе с ботом, вверенным мичману А.А.Усову, в крейсерство, посадив на них Каблукова с солдатами и девятью матросами, а сам приступил к сбору джонок по материковому берегу. В два часа дня шхуна с 20 джонками на буксире вошла в пролив Стрелок, где и стала на якорь недалеко от бухты Разбойник.
Тем временем подполковник Дьяченко, находившийся в посту Раздольном, в 8 часов утра 21 апреля получил донесение Этолина и приказал немедленно приготовить две шлюпки, чтобы отправить подкрепление на помощь «Алеуту». Большая часть 3-го линейного батальона находилась тогда на разных хозяйственных работах, в составе безоружных рабочих команд, разбросанных на десятки вёрст вокруг постов. В Раздольном оставалось 55 солдат. К тому же там было всего 3000 патронов. О сложившемся положении Дьяченко телеграфировал начальнику штаба войск области, полковнику М.П.Тихменёву, испрашивая разрешение отправить на Аскольд 200 человек нижних чинов 1-го батальона, во главе с его командиром, майором К.А.Пфингстеном, зафрахтовав для их перевозки парусный барк Российско-американской компании «Нахимов», незадолго перед тем доставивший во Владивосток с Аляски гарнизон Ситхи. Однако телеграмма в Николаевск не дошла из-за повреждения линии. Поэтому Дьяченко стал действовать самостоятельно. Прежде всего, он приказал изготовить максимально возможное число патронов, рассчитывая снабдить ими всех участников блокады Аскольда, включая людей 1-го батальона, в котором вовсе не было ни патронов, ни пороха, вовремя не подвезённых из Камня-Рыболова.
Солдаты в Раздольном работали, не покладая рук, и к утру 23 апреля снарядили обе шлюпки. Отобрав 25 человек, Дьяченко послал их со всем запасом патронов и 40 ружьями во Владивосток. В тот же день, сообщив по телеграфу майору Пфингстену об отплытии отряда, подполковник запросил у него сведения о наличном составе батальона и предписал, не теряя времени идти на помощь Этолину. Однако ответ Пфингстена был неутешительным: собранные им сто человек уже находились на борту «Нахимова», но из-за встречных ветров барк не мог покинуть бухту. Дьяченко оставалось только принять меры к скорейшему исправлению последнего баркаса, еще находившегося в Раздольном из-за повреждений, и собрать людей со всех окрестных работ. Он разослал нарочных в Камень-Рыболов, к командиру 3-го батальона майору И.П. Королькову, с требованием об экстренной доставке патронов, пороха, свинца и подкреплений, а также во Владивосток, с приказанием направить в Раздольный ситхинский гарнизон, насчитывавший более 70 человек. Ими он собирался прикрыть деревню Никольскую, недалеко от которой пролегала одна из важнейших манзовских дорог.
Пока окружной начальник мобилизовывал сухопутные силы, командир «Алеута» поддерживал блокаду островов. Он также озаботился защитой фактории в Находке, отправив туда утром 22 апреля на железном баркасе 25 солдат. Это несколько ослабило блокадный дозор. Но вечером того же дня из Владивостока подоспели шлюпки артиллерийского взвода, которые привёл лейтенант Старицкий. Впрочем, с его появлением число столь нужных Этолину офицеров не изменилось, так как одновременно лейтенант Крускопф убыл командовать шхуной «Фарватер», оставленной во Владивостоке на случай эвакуации женщин, детей и пациентов лазарета.
«Алеут» продолжал крейсировать между островами, по временам бросая якорь в проливе Стрелок. Утром 23 апреля на судно приняли манзовского старшину, сообщившего, что никаких сведений о количестве и местопребывании хунхузов на Путятине он собрать не смог, зато узнал об ожидавшемся прибытии из Нингуты 2000 вооружённых китайцев с артиллерией. Это известие, рассчитанное на устрашение русских, заставило Этолина поторопиться с уничтожением джонок, ещё остававшихся в бухтах Путятина, не дожидаясь, когда объявятся их хозяева.
Взяв на буксир бот и постовую шлюпку из Стрелка, с 26 солдатами под командованием поручика Каблукова, «Алеут» двинулся к острову. В 9 часов утра поручик высадился на берег во главе 16 солдат, остальные же на шлюпке отправились блокировать западные подступы к Путятину. Разогнав манз, не оказавших сопротивления, десант захватил несколько джонок, из которых три были нагружены припасами. Операция продолжалась около 6 часов, а по её окончании шхуна отбуксировала бот и шлюпку обратно в пролив Стрелок. Однако к ночи на «Алеуте», много маневрировавшем под парами, осталось совсем мало топлива, поэтому перед рассветом Этолин повёл его во Владивосток. Погрузка дров заняла весь день. А в 2 часа ночи 25 апреля, ведя на буксире две шлюпки с солдатами, подошедшие из Раздольного, судно покинуло Золотой Рог и взяло курс на север. Перед полуднем шхуна уже входила в бухту на северо-западном берегу Путятина79. Там солдаты высадились и приступили к оборудованию лагеря для ожидавшегося из Посьета отряда Пфингстена. Затем Этолин, навёрстывая упущенное в мирное время, взялся за обучение весьма плохо подготовленных солдат, а заодно и собственной команды, десантированию и рассыпному строю.
Ещё по пути к острову, в проливе Стрелок, лейтенант встретил крейсировавший там бот под командой Старицкого и приказал ему идти в бухту Разбойник, за поручиком Каблуковым, с которым Этолин хотел обсудить план дальнейших действий. Но лишь в седьмом часу вечера бот доставил постового начальника на шхуну. Совещание с её командиром затянулось допоздна. Между тем пролив заволокло густым туманом, и Каблукову пришлось остаться на борту «Алеута» до утра. Ночью гарнизоном поста Стрелок руководил фельдфебель.
В эти-то часы и произошло событие, признаки подготовки которого поручик впервые заметил более двух недель назад. Тогда его обеспокоил слух, будто старшина цымухинских манз Цун-чин сказал, что русских скоро вырежут. Каблуков думал съездить на Цымухэ и проверить источник этого слуха, но, узнав о скором прибытии «Алеута» с припасами остался, чтобы не задерживать шхуну долгим оформлением квитанции на провиант.
Однако она всё не появлялась, и, подождав несколько дней, поручик 19 апреля отправился в не столь уж близкий, пятидесятивёрстный путь. Он успел сделать всего один переход, и устраивался на ночлег, когда его нагнал посланец Этолина, с просьбой срочно прибыть на шхуну. Каблуков поторопился вернуться, причём проезжая через свой пост приказал передать на выделявшийся для крейсерства в проливе бот единственное орудие — горный единорог с двумя зарядными ящиками и часть людей, так как был уверен, что посту непосредственная опасность не угрожает. Лишь 23 апреля сознание уязвимости постовой казармы побудило поручика принять кое-какие меры к усилению её обороны. Он распорядился окопать здание рвом, предохраняющим от поджога, и собирался уже заблиндировать окна железными листами, которые обещал ему дать Этолин, но не успел. К вечеру 25 апреля намеченные работы были далеки от завершения.