Страница 205 из 241
Коронным преимуществом Лондона было влияние на левые умы — влияние, реализуемое не через хитроумные средства воздействия на массовое сознание, а через индивидуальную обработку ключевых политических фигур. Сталин уже с этим сталкивался. Ничем иным не объясняется внезапная отставка главы НКИД Максима Литвинова (Валлаха) в мае 1939 г. и последовавший «процесс дипломатов», по которому проходил, в частности, глава пресс-службы НКИД Евгений Гнедин, сын Александра Парвуса. В том, что многолетнее пребывание Литвинова в Лондоне в 1900-х гг. не осталось без последствий для его мировоззрения, свидетельствует и переезд его вдовы в Лондон в 1972 г., и диссидентская карьера его сына.
Русскоязычная «Википедия» считает нужным сообщить о контактах Литвинова с экстравагантным Уильямом Буллитом — в 1919 г. первым посланником Белого дома в Советскую Россию, а в 1933-36 — послом в Москве; в статье о Буллите упоминается устроенный им в Москве бал, который стал прообразом «Бала Сатаны» в «Мастере и Маргарите» Булгакова. Со ссылкой на Ф.Д. Волкова упоминается, что «в годы Второй мировой войны» Буллит призывал «повернуть оружие против СССР» (!). Также приводится заглавие работы Буллита «Вильсон: Психологический этюд», написанной совместно с Фрейдом.
А.М. Эткинд уделяет Буллиту много внимания: по его сведениям, он сначала лечился у Фрейда, затем стал его другом и помогал ему с отъездом в Англию. «Американский финансист Джеймс Пол Варбург устраивал вместе с Буллитом в 1933 г. экономическую конференцию в Европе», сообщает Эткинд. Варбург выбрал Буллита как лучшего переговорщика, идеального знатока Европы и талантливого устроителя неформальных мероприятий. Другие источники называют Буллита «человеком тайны и парадокса», «многократно меняющим взгляды». По версии Эткинда, «озорник» (по описанию Варбурга) Буллит был прототипом Воланда в «Мастере». Пышный «Фестиваль весны» в Спасо-Хаусе 1 мая 1935 г., под впечатлением которого написана эротическая сцена Бала Сатаны, включал «сцену, изображающую колхоз» (как сообщал посол в депеше в Вашингтон) с медведями и козлами. Как подчёркивает Эткинд, многие участники бала (Тухачевский, Егоров, Радек, Бухарин, Мейерхольд) «вскоре стали жертвами беспричинных расправ».
Максим Литвинов представлял СССР в Лиге Наций. Тогда же в аппарате Лиги Наций работал публицист и разведчик Конни Зиллиакус.
Зиллиакус, которого С. Стивен изображает крайне левым маргиналом в среде респектабельных лейбористов, фактически был участником самых серьёзных глобальных игр. Начнем с того что он был сыном Конрада Циллиакуса, финского социалиста шведского происхождения, в 1905 г. уличённого в попытке хищения боеприпасов царской армии для финских сепаратистов на корабле «Джон Графтон» (операцию финансировал военный атташе Японии в Европе Акаси Мотодзиро, которому подчинялся легендарный англо-японский агент Сидней Рейли и которого японские историки считают также спонсором восстания на броненосце «Потёмкин»). Когда операция по доставке оружия сорвалась, Циллиакус-старший сбежал в Японию (28).
Сын финского сепаратиста, работавшего на японские деньги, учился в Швеции, независимой Финляндии и США, благо его мать была американкой немецкого происхождения. Вступив в Лондоне в лейбористскую партию, он был принят на работу в МИД и служил вначале в секретариате Лиги Наций (откуда демонстративно уволился после того, как она «проглотила» аншлюс Чехословакии), а во время войны — в Министерстве информации. «Маргинал» печатался под псевдонимом Vigilantes — Бдительный. В 1949 г. Зиллиакус был исключён из фракции лейбористов за то, что проголосовал против вступления Великобритании в НАТО. Он возглавил Независимую лейбористскую группу, а уже год спустя покинул её в связи с тем, что левое большинство этой группы поддержало Сталина против Тито. Позже его исключают из партии за публикацию в чешской газете, но в 1952 г. принимают снова, и «маргинал» до самой смерти в 1967 г. заседает в палате общин.
В правой прессе, в которой печатался С. Стивен, прочно освоившийся в британском истеблишменте Зиллиакус в силу конъюнктуры квалифицировался как левый, поскольку был одним из основателей Кампании за ядерное разоружение (CND). Идеологом этой группы — прямого предшественника «нового левого движения» 1960-х гг. — был граф Бертран Рассел, сыгравший первостепенную роль как в закладке идеологических основ Движения неприсоединившихся стран, так и в использовании его для раскола советской зоны влияния в Европе. «Гуманист» Рассел, которого Хрущёв считал союзником, поскольку принимал его «рационализм» за атеизм. Тем более что граф сам активно способствовал подмене понятий во множестве статей и эссе о том, что наука вытесняет религию с мировой арены.
Петиция против американской войны во Вьетнаме, которую в 1965 г. подписал Зиллиакус, также была не выражением позиции частного лица левых убеждений, а частью игры, в которую энергично затягивали хрущёвский ЦК вместе с советской научно-технической элитой, — игры, результатом которой стало образование Римского клуба. Это произошло не при Эйзенхауэре, а при Линдоне Джонсоне.
Тем большевиком, который в 1905 г. на финской территории ожидал груз с «Джона Графтона», был Литвинов. Тем большевиком, который писал Троцкому положительную рекомендацию на Брюса Локкарта (будущего начальника политической разведки Великобритании), был тоже Литвинов. В русскоязычной «Википедии» опубликованы выдержки из доносов, которые он писал на разоблачителя Локкарта — Георгия Чичерина.
Хрущёв в своих мемуарах «Время. Люди. Власть» посвятил целую главу доказательству антисемитизма Сталина, а в качестве примера привёл (без доказательств) план физического устранения Литвинова, которое готовил Сталин (29). В западном медиа-мейнстриме этот фрагмент стал основанием для датировки «начала борьбы с космополитизмом» за десять лет до того, как это слово появилось в газете «Правда».
Никита Сергеевич очень сильно, до непристойности сильно, старался приукрасить свой имидж перед внешней аудиторией. И понятно, по какой причине: его дружба с Гамалем Абдель Насером и Ахмедом Бен Беллой — на той же почве воинствующего атеизма — создала стойкие подозрения в его адрес и со стороны международной еврейской общественности, и в тех московских интеллигентских кругах, где с придыханием встретили разоблачение сталинского культа.
Лежала ли на столе Аллена Даллеса папка с названием «Операция “Раскол”»? Вполне вероятно. Для выводов об углублении раскола в компартиях Восточной Европы были более чем достаточные основания. И в этом расколе был заинтересован и Аллен Даллес, и его брат Джон Фостер Даллес, и семейство Рокфеллеров.
Самый большой интерес в ту пору состоял в том, чтобы соперничающая система раскололась надвое, чтобы разделились СССР и Китай. Это событие 1956 г. было фатальнее восточноевропейских дрязг. Понятно, почему С. Стивен об этом не упоминает: то, что натворил Хрущёв — по подсказке, но в силу собственных мотивов, невозможно при всём желании свалить на Даллеса.
Но восточноевропейские дрязги были фрагментом другого начинающегося раскола, прошедшего через весь коммунистический истеблишмент, а затем через всё общество Советского Союза. Об этом ниже.
11. Этот дивный галлюцинаторный мир
Бертран Рассел, как и Конни Зиллиакус, в начале 1920-х гг. посещал Советскую Россию и питал симпатии к революции. Однако атеистом он стал с того момента, когда хорошо изучил биографию своего отца, закоренелого мальтузианца, и своего деда-министра, близкого к семье Дарвина.
Атеистом был и ближайший друг Рассела Людвиг фон Витгенштейн — более того, их считали любовниками. Граф регулярно спасал Людвига от попыток самоубийства, к которым тот был склонен не из-за своих симпатий к Отто Вайнингеру, а ввиду собственного психического заболевания.
Nosos et pathos schizophreniae пронизывал всё сообщество лондонских интеллектуалов, из которого образовался Всемирный союз консервации природы (IUCN) — предшественник Бильдербергского клуба. Все три дочери Бертрана Рассела страдали шизофренией. Род Витгенштейнов, в начале XX века богатейший в Австрии после Ротшильдов, «приобрёл» психотическую предрасположенность предположительно от бабушки Людвига (которая была теткой Фридриха фон Хайека). Мать страдала тревожными расстройствами, трое родных братьев Людвига в юности покончили с собой. Ещё один брат, Пауль, высказывал идеи воздействия в адрес Людвига: «Я не могу играть на рояле, пока ты в доме: твоя тоска проникает ко мне в комнату, просачиваясь под дверью». Людвиг поначалу показался своему педагогу Расселу «тронутым», но затем тот восхитился его изысками ума. Первая депрессия у Людвига развилась по возвращении с войны (в Галиции), но «толчком» стало не поражение Австрии, а смерть его любовника Давида Пинсента. Людвиг удалился преподавать математику в деревенскую школу, где зверски избивал детей, пока родители не обратились в полицию; не дожидаясь полицейского, Людвиг исчез, позже объяснив знакомым, что «не хотел ни перед кем извиняться», и устроился садовником в монастырь, собираясь уйти в монахи. Но депрессия отступила, сменившись гиперактивностью, и Людвиг занялся проектированием дома для своей тетки. С большим трудом Рассел и Кейнс уговорили его вернуться к науке и преподаванию в Кембридже. Его труды по математической логике создали ему славу. Но в конце 1940-х гг. он опять выходит из строя. В повторных депрессиях он морил себя голодом до тяжёлой анемии. В 1951 г., за две недели до смерти от рака простаты, он заявил, что с его мозга впервые спала пелена, до последнего дня диктовал философский труд и умер со словами «Я прожил замечательную жизнь».