Шедевр

Я облокотилась на спинку дивана и смотрела на него.

— А, так у меня появился один преданный поклонник в Америке, — сказала я. — Значит ли это, что хоть кто-то из американцев смотрит мои материалы по интернету?

— Конечно, смотрит. У тебя достаточно почитателей в Нью-Йорке.

— Правда?

— Ну да. Существует примерно… о, целых десять человек со мной, которые с удовольствием погружаются в миры Эстер.

Я была в восторге. Есть что-то необычное в том, что твоя работа привлекает интерес людей, живущих за тысячи миль и которых я никогда не видела. Мой план удался.

— А чем занимаются эти люди, когда не бродят по интернету в поисках странных проектов? — спросила я.

— Я как раз пришел по этому поводу, — ответил он, обезоруживающе пожав плечами. — Я агент, и мне о тебе рассказали друзья-художники.

— А имя у тебя есть?

Он рассмеялся и протянул мне руку. Я пожала ее: крепкие мускулы, тонкие пальцы, мягкая смуглая кожа.

— Меня зовут Эйдан. Эйдан Джерок.

Непривычные звуки его имени прозвучали для меня плеском морской волны, которая выбрасывает гальку и вновь отступает, открывая берег.

— Странное имя, — сказала я, выпуская руку.

— Наполовину хорватское, наполовину американское.

— Ясно, — произнесла я. — Так что же я могу для вас сделать, мистер Джерок? — Мне нравились звуки его имени.

— Продай мне все, — небрежно сказал Эйдан.

— Все?

— Конечно, — ответил он.

Увидев мое удивление, он улыбнулся. Он явно делал такое предложение не в первый раз. Может, мне нужно сначала больше узнать о нем, нанять адвоката или предпринять еще что-нибудь, что обычно делается в таких случаях. Но Эйдан казался очень искренним, и я сразу инстинктивно доверилась ему.

— Хорошо, — сказала я. — И что вы мне можете предложить?

В течение следующего часа он объяснял. Планы Эйдана были связаны с Лондоном. Он намеревался переехать сюда и создать агентство, которое занималось бы начинающими художниками.

Эта встреча стала поворотным моментом в моей жизни. Эйдан пообещал, что в течение года организует постоянную выставку моих произведений, а также работ «еще трех-четырех художников» в помещении какого-нибудь склада недалеко отсюда, в восточной части Лондона. Он досконально обсуждал детали. Эйдан признался, что видит в лондонских творческих кругах появление нового течения и хочет поработать с его представителями. Чем больше он говорил, тем сильнее я воодушевлялась.

Но за его планами скрывалось что-то еще. Я ощущала это без слов. У него были и другие причины переехать в Лондон, не имевшие ничего общего с искусством. Он хотел убежать от чего-то — или от кого-то. И я знала, что рано или поздно разгадаю тайну, скрывающуюся в этих бирюзовых глазах.

20

На следующий день после приема в Серпентине я отправилась в Париж. Я собиралась переночевать у Петры, а на следующий день встретиться с «Мадам де Сенонн». Едва взглянув на Мари Маркоз, я, как и Эйдан, сразу поняла, что она идеально подходит для аукциона. Ведь она знала себе цену и умела должным образом подать себя. И Жан Доминик Энгр сумел ее преподнести. Она послужила безупречной моделью для его картины. Когда в 1814 году виконт де Сенонн попросил художника написать портрет его прекрасной жены, Энгр, наверное, был вне себя от радости. Мадам де Сенонн имела тайны. Я чувствовала это. Нужно увидеть ее и постараться их раскрыть, а значит, моей целью является Музей изящных искусств в Нанте.

Квартира Петры — зеркальный дом, находящийся на вершине традиционного французского многоквартирного здания, которое расположено на извилистой улочке, — обставлена с редкостным шиком. Окна с одной стороны выходят на черный как смоль холм Монпарнас, а с другой — на кладбище, где покоятся Сартр и де Бовуар[9]. Не считая лиловых жалюзи здесь все белое: стены, пол, мебель. Квартиру украшают бесчисленные аксессуары: стеклянная посуда, дорогие сложносочиненные драпировки в восточном стиле на стенах, пушистые ковры, двери из витражного стекла, лепные вазы, расшитые покрывала и даже канарейка, сидящая в золотой клетке; а еще — низко подвешенные сверкающие хрусталем люстры.

Эта со вкусом декорированная квартира была построена в 1920-х годах, когда многие художники из-за возросшей на Монмартре арендной платы были вынуждены перебираться на другой берег и жить в надстройках — ближе к небу. Петра унаследовала ее от какой-то итальянской тетушки, занимавшейся парфюмерным делом в Париже в 60-х годах. В семье Петры никогда не было недостатка в деньгах или недвижимости. У ее брата есть квартира в Риме, у младшей сестры — дом в Лос-Анджелесе. Оба выбрали творческие профессии: он художник, она — актриса. Зарплата Петры позволяла ей вести тот образ жизни, который ей нравился. Но я никогда не завидовала материальному благополучию подруги. В настоящее время у меня тоже денег более чем достаточно. В какой-то степени благодаря финансовой успешности, Петра всегда уверенно стремилась к достижению цели, идя к ней наикратчайшим путем. Это распространялось и на мужчин, появлявшихся в ее жизни.

— Гай придет сегодня вечером на чай, — весело сообщила Петра, когда я вошла.

Я прошла мимо нее в гостиную, наслаждаясь захватывающим видом, открывавшимся с балкона ее квартиры. Элегантный Париж лежал передо мною, растянувшись с востока на запад, словно спящая сказочная принцесса. Я вышла на балкон и не отрываясь смотрела на панораму — Сакре Кер на севере; восточнее, вдоль Сены — трубы заводов, извергающие клубы дыма.

— Что ты сказала Эйдану о Гае? — спросила из комнаты Петра.

Я не ответила. В настоящий момент меня гораздо больше интересовали причины, по которым она познакомила меня с Гаем, чем то, как я буду решать возможные проблемы с Эйданом.

— Гай очарователен, не правда ли? — настойчиво продолжала Петра, входя в комнату с подносом, на котором был кофе и птифуры. Она всегда обожала обсуждать запутанные отношения — как чужие, так и свои.

— Я удивлена, что ты не захотела оставить его для себя, — немного фальшиво ответила я.

Петра сделала вид, что не заметила моего тона.

— Он не в моем вкусе. Предпочитаю более неординарный тип. Это ты всегда западала на буржуа.

— Петра, о чем ты?

Она поставила поднос.

— Эйдана трудно назвать авангардистом, не правда ли? — ответила она сладким голоском. — Он всего лишь занимается продвижением талантов. — Петра села на белый диван; ее губы сияли перламутром, маленькие аккуратные ручки подпирали русалочий подбородок. Ей сейчас как всегда хотелось подвергнуть сомнению устоявшиеся взгляды.

— Петра, что ты пытаешься мне доказать? — прямо спросила я. Мы знали друг друга достаточно давно, чтобы ходить вокруг да около.

Она рассмеялась:

— Я думаю, тебе полезно сейчас общаться с другими людьми, да ты и сама об этом знаешь.

Мне стало не по себе.

— И ты, кажется, этому рада.

— Может быть. Но только потому, что я вижу твою чрезмерную зависимость от Эйдана. Для реализации проекта тебе понадобится освободиться от чужого влияния. Ты не можешь прятаться за спиной своего агента, и, в любом случае, ему было бы неплохо почувствовать неуверенность в стабильности ваших отношений — на время.

Я глотнула эспрессо и с любопытством посмотрела на нее:

— То есть?

— Ты очень много значишь для него, Эстер. Ты самая талантливая в его галерее. Он нуждается в тебе: благодаря тебе его бизнес держится на плаву. Но в преддверии аукциона ваши отношения становятся слишком напряженными. Мне кажется, небольшая дистанция вам не помешает.

— Тебе известно что-то такое, чего не знаю я? — Может, кто-то в Париже видел Эйдана вместе с Жаклин?

— Нет. — Петра, казалось, была искренне удивлена. — Нет, но я считаю, что аукцион окажет на твою жизнь большее влияние, чем ты предполагаешь. Тебе нужно быть осторожнее и никому не позволять вмешиваться в свое творчество. Не давай Эйдану манипулировать тобой или твоим искусством. Этот проект — блестящая идея, но она сможет реализоваться в полной мере только если ты будешь независима в своей работе. Я не хочу, чтобы тебя постигла неудача.