Фартовое дело

Из черноты открывшегося потянуло стоялым, гниловатым воздухом.

— Ну и местечко! — вздохнул Ежик, когда фонарь осветил коридор. Справа и слева просматривались пустые дверные проемы, заледенелые бетонные стены. Впереди следующая стальная дверь была открыта настежь.

— Идем, не дрейфь! — бодро произнесла Булочка, перешагивая через порог. — Видишь, и дальше ворота открыты…

Ежик двинулся за ней. Они уже подходили к порогу второй двери, когда сзади послышалось гулкое «бумм!», а затем еще и что-то вроде громкого лязгающего щелчка. Это вроде бы сама по себе, то ли от порыва ветра, то ли просто под действием собственной тяжести, захлопнулась первая дверь. Причем не просто захлопнулась. Когда заволновавшийся Ежик вернулся к двери и попробовал ее толкнуть, оказалось, что она не открывается…

Никита в сопровождении Кабана, Щелбана и Клизменштейна довольно быстро добрался до бывшей прожекторной площадки. Тут ничего не изменилось, кадка с фальшивым кустом стояла в стороне, а люк оставался открытым. Никаких следов, указывающих на то, что Механик и его спутница вылезли из дота, не просматривалось. Отличить их было легко: Сыч и Капитон оставили следы от валенок, как и Никита, а у Маузера были ботинки 45-го размера. Механик же имел на шесть размеров меньше, не говоря уже о Юльке, чьи каблучки, на которых она сюда притопала, и вовсе ни с чем нельзя было перепутать.

— Ну что, лезем? — спросил Кабан. — Рискнешь первым, москвич?

— Запросто! — Никита, правда, чуть-чуть сомневался, но все-таки был убежден, что Механика тут нет. И довольно уверенно стал спускаться в люк по скобам. Через пару минут находившиеся наверху услышали:

— Нормально! Нет тут никого, спускайтесь…

Первым спустился Кабан, потом Клизменштейн, Щелбана оставили на стреме.

— Вот они, мешки! — сказал Никита, наводя фонарь. — Эти, по-моему, побольше того, что внизу.

— Да-а, — Кабан попробовал поднять один из мешков. — Пуп надорвешь, пожалуй!

— А это что? — Клизменштейн поднял с пола клетчатую Юлькину сумку и открыл «молнию». Никита посветил, Кабан вытащил из сумки кейс.

— «Дипломат», смотри-ка! И на код не заперт… — Кабан подставил колено и открыл кейс.

— Баксы! — восхитился Клизменштейн.

— Ладно, покамест делить не будем, — решил Кабан. — Надо все вытащить наверх, а там видно будет.

— Между прочим, можно вот эту штуку использовать, — заметил Никита, осмотрев подъемник, стоявший над люком, ведущим в дренажные трубы. — Его сложить можно и поставить там, на площадке, а лебедку здесь крутить. Продеть крючок и без надрыва вытянуть. Наверху двое примут.

— Толково! — похвалил Кабан. Он быстро разобрался в конструкции, сложил подъемник и стал подниматься по скобам. Затем, когда он вновь расставил подъемник, но уже над верхним люком, Клизменштейн, отмотав с лебедки веревку, подцепил на крюк первый мешок. Никита начал крутить ручку, мешок плавно поехал вверх, его подхватили Кабан и Щелбан, оттащили от люка, уложили на снег и отцепили от крюка. Крюк снова спустили вниз, Клизменштейн подцепил второй мешок, Никита вновь взялся за лебедку. В общем, работа пошла.

Когда они поднимали уже четвертый мешок, снизу, от озера, послышался шум мотора.

— Никак, Саня подъехал… — озабоченно пробормотал Кабан.

— Ну, теперь держись! — тихо, чтоб Никита внизу не услышал, пробормотал Щелбан. — Если Булка до него успела доехать — нам хана…

— Не боись, еще не вечер.

— Ага, — хмыкнул Щелбан, — но утро вот-вот наступит.

Действительно, к тому месту, где уже догорали оба джипа и стоял покоробившийся остов трейлера с обугленными скелетами шести человек, источавших освенцимские ароматы, подкатил целехонький, хотя и здорово утомившийся проездом через снега малининской просеки «Чероки» Сани Попа.

— Е-мое-е! — выдохнул Саня, увидев сгоревшие джипы. — Еще делов наделали! Мне точно с ментами не расплатиться.

— Слышь, Поп, — опасливо произнес один из лузинских братков, — а не давануть ли нам на газ? Эти Булка с Серым и Шмыгло с Маузером на весь район шухер навели. «Ниссан», «шестерку» с «копейкой», в которых дырок наверчено, мы отогнали к себе, жмуров по сугробам распихали — ладно. Теперь что, еще одну Прохоровку зачищать? Ради твоего другана старого?! Все это — не наше дело. Это их дела. Пусть сами развязываются.

— Если Булка и вправду Серого почикала — я ее урою, падлой буду! — сказал Саня непреклонно, и браток мигом стих. — Остаешься при машине, а мы на остров, разбираться…

Прежде чем соваться в елки, Саня с тремя коллегами заглянул в машины, в трактор, поглядел на то, что лежало в прицепе.

— Вот он, Серый! — вздохнул Поп, увидев закопченную браслетку с выгравированной фамилией и группой крови. — Да… И черепок насквозь! Ну, сучонка! Попадись ты мне!

Он первым двинулся по натоптанной тропинке. До развилки дошли быстро.

— Куда теперь?

— Я с Джоном наверх, а Лука с Винтом — прямо. Смотрите со следов не соскакивайте, тут мин до фига…

Сыч и Капитон после ухода Никиты стали замерзать.

— Надо было мне идти, — проворчал Капитон, — этот сопляк московский увяз где-нибудь.

— А чего мы тут вообще сидим? Ждем, пока про нас вспомнят? — буркнул Сыч. — Или Механика высиживаем? Тебе он нужен? Мне нет. А мешок — вот он. Дыру, через которую москвич вылез, я запомнил. Берем, выносим — и нет проблем.

Капитон подумал-подумал, посомневался и решил, что жизнь дается человеку один раз, а потому прожить ее надо без ишиаса и радикулита. Здесь, в трубе коллектора, их можно было заработать очень быстро.

— Хрен с тобой! — кивнул он. — Беремся!

Они подхватили мешок и поволокли его по коллектору к пролому, через который двадцать минут назад вылез Никита. Сыч выбрался первым, Капитон, поднапрягшись, поднял мешок, Сыч наверху подхватил, и общими усилиями они выдернули эти полста килограммов из дыры. Затем взялись за горловину мешка и не спеша потащили его по Никитиным следам.

Механик, после того как Сыч с Капитоном протащили мешок мимо устья трубы, в которой он прятался, подобрался вплотную к коллектору и, выставив «полглаза», наблюдал за тем, как они выбираются из пролома. Убедившись, что братки на поверхности, перебрался в коллектор и свистнул в трубу:

— Вылезайте поживее!

Аня и Юлька проползали минут десять и вылезли еле-еле. Механик уже особо не волновался насчет того, что сокровища увезут и все его труды пропадут даром. Наоборот, ему хотелось, чтоб эти козлы побыстрее забрали все и отвалили. Он еще наживет себе, если надо. Сейчас его заботило одно: чтоб девки остались целы. Особенно Анютка. Юлька — это его, ему в случае чего и оплакивать, а вот перед Андрюхой Белкиным даже чисто мысленно и заочно ответ держать не хотелось.

— Вот что, девушки, — сказал он сурово. — Выход отсюда есть, но там, наверху, может быть, очень опасно. Поэтому первым пойду я, а вы следом, на дистанции двадцать метров. Уловили? Тут банда ходит, большая, с автоматами. Пока они отсюда не свалят, нам на озеро лучше не выходить. А на глаза им вовсе попадаться не стоит. Так что не базарить и не пищать. Пока посидите около дыры, а после я вам вот так каркну.

И Механик очень похоже изобразил крик вороны.

Подошли к дыре втроем.

— Откопали, значит, — сонно пробормотала Анюта. — А я только слезла в нее, и — бух! — ее завалило…

— Смотрите не засыпайте, если долго ждать придется! Щиплите, кусайте друг дружку, но не задремлите ради Бога! Иначе не проснетесь, замерзнете намертво. Ясно?!

— Ладно, — кивнула Юлька. — Мы ж не глупые…

В это самое время на бывшую прожекторную площадку подняли клетчатую сумку с «дипломатом» и остатками будильников, Механиков рюкзачок с железяками, Юлькины шикарные сапоги и куртку.

— На фиг вам они? — произнес Никита с неприязнью.

— Как зачем? — в свою очередь удивился Клизменштейн. — Это ж новье! Не ношенное почти. Сапожки — новая тыща, если не больше. Куртка — шестьсот минимум, а то и на девятьсот потянет. Лишние они, что ли?