Кривич

   - Ну, что ж , молодой человек, буду с вами откровенен. Наша встреча в этом месте не случайна. Я служу в третьей канцелярии великого логофета, это само по себе свидетельствует, какое значение имеет для вас наша беседа. Я еще вчера был оповещен о вашем приезде и решил, почему бы не пообедать вместе с вами, соединив приятное с полезным. Зачем вызывать вас в чиновничьи апартаменты.

   Настороженно глядя на собеседника, Спул охрипшим голосом задал вопрос:

   - Чего хочет от меня одно из ведомств великого логофета?

   - Сотрудничества, - просто ответил Схолл, - причем вы заинтересованы в этом сотрудничестве больше нас. Сами посудите, вы младший сын у отца, купца средней руки, каких много в империи, у него есть преемник, ваш брат. А вы вечно будете на вторых ролях, унаследовав лишь сопровождение товаров, да роль старшего приказчика. Вы и сами все это должны знать.

   - Что вы можете мне предложить? Поступить к вам на службу, став мелким чиновником?

   - Ха-ха-ха! Смешно. Для этого у нас хватает других людей. Я предлагаю вам обосноваться на Руси, скажем в Чернигове. Вам ведь понравился этот город? Купить дом, завести торговлю, заиметь свое судно для перевозки товаров. Вам будет нужно вжиться в общество варваров, выучить их язык, обычаи, повадки, жениться, наконец.

   - Эк, вы наговорили, но для всего этого потребуются немалые деньги. Откуда они у меня?

   - Казна вам выдаст некоторую сумму для всего этого. Но вам надо стать глазами и ушами империи, вам надо обрасти там друзьями и людьми готовыми выполнить любой ваш, а значит наш приказ.

   Константин замолчал, изучая мысли, написанные на лице молодого человека. Молчал и Спул. В конце концов, размышление прервалось.

   - Я согласен.

   - На сей счет, у меня не было сомнений, вы ведь человек умный.

   С тех пор прошли десятки лет, постарел Периклос, давно не было в живых Константина Схолла, но за эти годы купец разбогател, обжился и считался в своем кругу почти своим. Славяне с большим терпением относятся к иноверцам.

   Раздобревший, поседевший, со стриженной бородкой на щекастом лице, с большим животом, одетый в одежду варваров, Периклос Спул восседал за столом под образами. Помимо него в горнице присутствовал еще один человек.

   - После того, как князем было принято решение не препятствовать охочим боярам идти в поход со Святославом, ты вышел у меня из доверия, Хрисанф. Разве я не говорил, как и с чем, к какому боярину подойти? Разве тебе мало было, выдано серебра и золота, для подкупа и подарков? Ты все получил. Где результат, Хрисанф?

   - Господин, вы можете ругать меня, можете отослать в империю для разбирательства и суда, можете лишить меня жизни, в конце концов, но я вам точно скажу. Всему виной проклятый боярин из племени кривичей, прибывший в Чернигов из захолустного городка. Это он смутил князя чем-то. У них был разговор с глазу на глаз.

   - И ты не знаешь, о чем они говорили, - с издевкой на лице дополнил сказанное Хрисанфом Периклос.

   - Не знаю. Не удалось подслушать. Не знаем и того, о чем он болтал с ближником князя, боярином Ставром.

   - Теряешь навык. Не пора ли тебя заменить на кого-нибудь порасторопней?

   - Твое право, господин.

   - Конечно, мое. Мы по твоей вине не удержали черниговских воинов от похода.

   - Как же не удержали? Дружина князя ведь не ушла! Воины ближних бояр, тоже на месте. Ушли только те, кто нуждается в добыче, ушли голодранцы, да кривич со своей дружиной, но его то, как удержишь? У меня за плечами воинства нет.

   - Число этих, как ты их назвал, голодранцев около двух сотен. Мне об этом доложили. Теперь у кривича, а он выступает вождем, полтысячи воинов. Это, по-твоему, мало? Еще один такой промах и ты пойдешь, пасти свиней, станешь свинопасом, как твой отец.

   - Да, господин.

   Периклос Спул налил в чашу хмельного меда, к этому напитку византиец привык, находил его в чем-то даже привлекательнее вина, сделал добрых два глотка, уставился на подчиненного.

   - Ну, говори, я же вижу, что у тебя есть что сказать.

   - Да, господин. После полудня, на подворье боярина Ставра прискакали три всадника от кривичей. Один из них боярич Павел...

   - Павел? Странное имя для дикаря. Ну-ну?

   - Рассчитывал догнать своего боярина в Чернигове, да опоздал. Один из дворни, поделился с моим соглядатаем, что тот везет письмо боярину и что-то еще, это что-то показывал Ставру, а тот удивлялся, осматривая сей предмет.

   - Что везет-то?

   - Холоп боярский рассмотреть не смог, видел только удивленное лицо боярина. Подслушать тоже не получилось, говорили тихо. Завтра поутру, продолжат путь. На Киев пойдут.

   - Мне нужно письмо и предмет. Ты, наверное, догадался, что у тебя впереди бессонная ночь? Я не хочу, чтобы ты оплошал еще раз. Задействуй в сем деле своих разбойников. Пусть поработают обе ватаги. Как их атаманов то кличут, запамятовал?

   - Сом и Истома.

   Купец открыл шухляду стола, достал два кисета, плотно набитые металлом, бросил на конец стола, перед почтительно стоящим в полусогнутом состоянии, Хрисанфом. Золото в кошелях упало на столешницу, глухо звякнув по ней.

   - Расставь обе ватаги последовательно по дороге, пусть выберут место поспокойней и уничтожат гонцов. Да-а! Боярича взять живым. Потом...

   Спул провел ребром ладони вдоль шеи.

   - Я все понял, господин.

   "Что ж могло произойти на окраине южных границ? - оставшись один в горнице, размышлял Периклос Спул. - По рассказу Пантелеймона Варда, посланного в земли Смоленские, к этому дикарю, боярину кривичей, был послан отец Иоанн, умелец в делах переговоров, да и другими качествами он славен в определенных кругах. Об этом не многие знают, а те кто знал, уже никому не смогут рассказать. И что я вижу и узнаю, боярин с дружиной ушел на Киев, о монахе Иоанне ни слуху, ни духу. Странно? Ладно, завтра, максимум после завтра, все прояснится".

   Пять дней в пути, для троих наворопников во главе с Пашкой, прошли в скачке по лесным дорогам, тропам и большаку. Ночевали в небольших селищах и один раз на лесном хуторе, где жило семейство, по какой-то причине, в свое время, отделившееся от большого рода. В Чернигов прискакали после полудня, на пятый день путешествия, уплатили подать с людей и лошадей на воротах, узнали, что дружина Монзырева, вот уже четыре дня как ушла из Чернигова на Киев. Не долго думая, Пашка повел своих прямиков к подворью боярина Ставра Твердятича, расспросив дорогу у прохожих. Все-таки родня как-никак.

   Твердятич встретил боярича Павла как родного, приветил, накормил, в баньку отправил, расспросил о последних новостях, возмущался деяниями византийца, в конце концов, уложил всех троих отдыхать. А утром, накормленных разведчиков, вышедших к оседланным лошадям, ждали два десятка оружных, закованных в броню всадников.

   - С тобой пойдут, боярич, - сказал, как припечатал, Твердятич.

   - Зачем, Ставр Твердятич? - даже возмутился Павел.

   - Ты, Паша, молод еще, жизнь мало знаешь, допускаю, боярыня Галина женским умишком рассудить не смогла, а вот сотник твой, большую ошибку сотворил, отправив тебя перевозить оный предмет с малым числом ратников. Вот эту ошибку, я, старый, тертый жизнью калач и исправлю. И не вздумай перечить мне, родич.

   Твердятич повысил голос на открывшего было рот для возмущения Пашку.

   - Езжай, сынок. Ратников назад возвертать не треба, в сотню мово Бранислава войдут. Слыш, Белян? - Глянул на старшего десятника боярин. - А пока под рукой боярича ходить будете. Не смотри, что молод. Он в дикое поле хаживал и живым возвернулся.

   - Понял, батька!

   - Пусть боги не оставят вас в трудный час, а дорога будет ровной и не тяжелой.

   - Будь жив, мудрый диду! - поклонился прямо из седла Пашка. - За мной, рысью, ма-арш!