Кривич

   Сразу посерьезнев, Сашка ответил:

   - Да, делать-то ясно что. Ты вот, Мстиша, - обратился он к Мстиславу, - усиль-ка наряды, особое внимание обрати на иногородних. По лесу-то эти кадры ходить не будут, в лесу им делать нечего, разве, что ночевать только. Я же весь свой вороп на пятерки разобью. Кого в засаду посажу, кого по деревням отправлю. Сам к бабке Павле поскачу с пятеркой бойцов, может она, что знает, если нет, может у лесной нежити, что спросит. Короче, никуда эти сволочи от нас не денутся. Справимся.

   - Вот и займись этим, - кивнула Горбылю Галина.

   - Слышь, хозяйка, чую пригляд за избой нашей. Глазом недобрым смотрят, подлость зробить хочут, - маленький человечек в расшитой рубахе, подпоясанной бечевой, с ухоженной бородой на лице, стоя у печи, невероятно сочным баском поделился с ведуньей своими выводами. - Трава еще не везде проклюнулась, а так бы у лугового спросили, хто энто за нами погляд ведет. И, ведь чую, недалече вражье око.

   Из-за печи появилась Востуха - водимая домового.

   - Никак, хозяйка, нас тати снова грабить пожаловали? - забеспокоилась мелкая берегиня домашнего очага и хозяйства.

   - Сейчас поймем, откуда ветер дует! - успокаивающе, произнесла бабка. - Ты, Олена, сиди в избе, не вздумай выходить, чтобы не случилось. Поняла?

   Ленка, сидящая за столом за разбором сухих прошлогодних трав, не сразу и въехала в разговор домашней нежити с бабкой, увлекшись работой.

   - А, что такое, бабуля?

   - Я, говорю, сиди за столом, работай, из избы не выходи.

   - Хорошо.

   Остановившись перед дверью, ведунья на миг призадумалась. В это время, хвостатый, черношкурый бандит, кот Игрун, соскочив с Ленкиных коленей на пол, подбежал к бабкиным ногам, заурчав, стал тереть загривок о них. Не обращая никакого внимания на животину, Павла зашептала заговор:

   - Выйду из избы не дверьми,

   Из двора не воротами -

   Мышиной норой, барсучьей тропой, окладным бревном;

   Выйду через густой лес, на широко поле,

   Поднимусь на высоку гору,

   Ты, Ярило, положи тень мне под ноги,

   Звезды ясные, поднимите ее на небо,

   Ты, луна, призрачным светом, дай ее мне в руку.

   Ленка с интересом наблюдала, как вокруг бабкиной фигуры образовалась энергия, обволакивая ее, словно в кокон. После заключительных слов наговора, кокон распался, и оболочка его втянулась в левую руку ведуньи. Оттолкнув от себя входную дверь, бабка Павла шагнула на улицу и тут же, невидимая сила отбросила ее тело назад в избу. Бабка из последних сил выбросила в открытую дверь накопленный сгусток энергии и он, расправившись в дверном проеме на сформированный Павлой фантом, метнулся прочь от раскрытой настежь избы. Дубль черного кота и ведуньи споро мчались через поляну к лесным зарослям. Со стороны луга, ближе к противоположным от избы деревьям, послышалась ругань:

   - Трут! Увалень косорукий, ты промазал! Стреляй же, стреляй! Уйдет.

   Послышался шелест пущенных стрел. Ленка, стоя у открытой двери, видела поднявшегося с земли воина, громко ругавшего напарника, видела тень бегущей бабки Павлы, через которую насквозь пролетали стрелы второго, невидимого ею человека.

   - Дочка, закрывай скорее дверь на щеколду, - проскрипел из-за спины голос ведуньи. - Эти тати нас не грабить, а убивать пришли.

   Ленка на автомате потянула на себя дверь, закрыла ее, поставила деревянную щеколду на стопор.

   "На долго ли выдержит? Если два здоровенных лба возьмутся ее ломать", - подумала девушка.

   Обернувшись к бабке, ужаснулась. Та лежала на полу, привалившись плечами к стене печи. В правой груди торчала черная стрела, оперенная перьями серого цвета.

   - Бабушка, - склонилась она над ведуньей. - Бабушка, что мне делать? Ты только не умирай, - запричитала над раненой. Все навыки, заложенные в нее знахаркой, сразу куда-то выветрились. Рядом с Ленкой, застыли столбами представители маленького народца, домашняя нежить, уставились на бледное лицо хозяйки.

   Между тем, с улицы раздавались непонятного происхождения звуки, завершившиеся отборным русским матом, потом ненадолго все стихло. Снова послышался людской говор и звуки издаваемые лошадьми. В дверь громко затарабанили и Ленка, узнав голос Горбыля, с радостью бросилась откидывать щеколду.

   - Сашка, - повисла на шею со слезами. - Бабулю подстрелили, гады!

   - Значит, все-таки не успел.

   Сашка, отодвинув девушку в сторону, прошел в избу и, не обращая внимания на ушастую, глазастую мелкоту, склонился над бабкой, разглядывая в какое место угодила стрела. Ведунья приоткрыла глаза, замутненным взором всмотрелась в Сашкино лицо.

   - Что же ты, Брячеславна, так подставилась? Судя по лежкам, эти козлы тебя давно выпасали.

   - Вот, Олексаша, такое со мною случилось. Думала успею, подозревала воры за рухлядью пожаловали.

   - Ага, а это киллеры, мать их так, свисток им в задницу, прогуляться вышли. Людогор, где ты там? Кладите бабку, вместе с Сувором на стол.

   Аккуратно взгромоздили Павлину на стол, та ойкнула, ощутив боль.

   - Полегше, трутни косолапые.

   - Батька, да мы и так...

   - Ленка, чего стоишь, уставилась, иди сюда, свою бабку лечить будешь. Ты давай, Брячеславна, командуй. Сразу не скопытилась, чего ж теперь о смерти думать. Ты еще нас всех переживешь, болезная!

   - Спасибо, Саша, за слова твои ласковые, - интонация ехидства проступила из уст знахарки. - Вы меня под локотки аккуратно приподнимите. Та-ак. Олена, смотри. Наконечник стрелы видишь?

   - Да, бабуля. Он из спины, считай на вершок, вышел.

   - Вот и хорошо. Саша, у тебя сил поболе, обломи его. Только помни, что остальная стрела во мне торчит.

   - Не боись, старая, я мигом, не больно и без анестезии.

   Со стороны бабкиной спины послышался звук ломаемой сухой рейки.

   - Ой!

   - Все, все, Брячеславовна, вот наконечник, - Сашка продемонстрировал окровавленный наконечник печенежской стрелы.

   Отдышавшись, старуха глянув полными слез глазами на Сашку, молвила:

   - Теперь резко выдерни сам черен.

   - У тебя, Брячеславна, выпить чего есть?

   - Я, потерплю уж как нибудь.

   - Да нет, я для себя. Чтоб в руке твердость была.

   - Я, тебе, лайдоку, щас такого зелья налью, чтоб руки были твердыми, как камень, а в портах естество в мякиш превратилось.

   - Ну коли шутишь, по-оехали, - Сашка схватил черенок стрелы обхватом и резко дернул.

   Бабкино сознание провалилось в небытие, из раны хлынула кровь.

   - Ленка, дальше уж ты сама, Сувор тебе поможет. Пойдем, Людогор, улов поглядим, глядишь чего интересного узнаем.

   Горбыль вместе с Людогором вышли из избы. У коновязи стояли привязанные к ней три пары лошадей. Трое наворопников оживленно о чем-то болтая, не обращали внимания на тела татей у себя под ногами. Один тать был связан кожаными ремешками по рукам и ногам, лежал монотонно поскуливая на одной ноте. Тело второго, распростерлось, раскинув руки, лицо выпачкано кровью, между широко открытых глаз аккуратно торчал арбалетный болт.

   Гобыль подошел к бойцам, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

   - Говорил, о чем-нибудь пленный?

   - Батька, дык мы эту падаль и не спрашивали, - за всех ответил Ослябь.

   - Поставьте его на ноги. Сам поспрашаю.

   Сильные руки вздернули живого татя кверху, поставив его перед сотником. На его бледном лице, испачканном грязью, еще непросохшей после дождя поляны, виновато бегали глаза, не желая остановиться и взглянуть в лицо стоявшему перед ним человеку.

   - А, скажи мне, чмо болотное, кто ж ты у нас будешь? Трут или Умысл?

   Осознав, что кривичи знают их имена, разбойник совсем скис, если бы не было больно, откусил бы себе язык, чтоб только не общаться со страшным лысым воином, по повадкам и внешнему виду явно варягом. Так ведь больно, а боли он боялся всегда.