Страница 12 из 15
Мне снился дом, когда писк будильника разбудил меня. Было полвторого ночи, самое время начинать новый день. Всего два часа назад я забрался в спальный мешок. Теперь, расстегивая молнию, я ощущал ночную прохладу, так что одеваться и надевать ботинки пришлось как можно быстрее. К счастью, мне надо было пройти всего пару десятков шагов, чтобы оказаться в теплом помещении, где меня ждало дежурство в эфире.
Проходя по открытой территории, я заметил силуэт, подсвеченный серебристым светом луны. Это был бойцовый пес, безухая голова ясно выделялась на фоне глинобитной стены. Я остановился посмотреть на него. Без предупреждения он с трудом поднялся, подтягивая задние лапы, и, пошатываясь, двинулся ко мне.
Я едва не пустился бежать, но тут же велел себе не валять дурака и застыл неподвижно, дожидаясь, пока пес подойдет. Он приблизился и принялся обнюхивать мои штаны.
Я внезапно понял, что все это время боялся вздохнуть.
Правой рукой я потянулся к собачьей голове. В последний момент до меня дошло, что, скорее всего, его никогда раньше не гладили. Но было уже поздно, моя ладонь почти касалась его морды.
Я держал руку так, чтобы пес мог ее понюхать. Он несколько раз глубоко втянул воздух с негромким звуком «умф», а потом внезапно сел рядом.
Стоило рискнуть. Я осторожно погладил его по башке, стараясь не касаться тех мест, где были уши. Он не отшатнулся, а наоборот, боднул меня в ладонь. Я почесал сильнее, так чтобы он почувствовал. Пес при этом издал негромкое ворчание, но в этом звуке не было агрессии, оно звучало гораздо мягче, чем прежде. Почти так же порыкивали от удовольствия Физз и Бимер, и я решил, что все делаю правильно.
Я снова посмотрел на часы, они показывали 01:56. Через пару минут мне предстояло сменить Датчи, еще одного нашего сержанта, у рации. Хотя, скорее всего, он не стал бы сердиться, задержись я немного: обычно в это время он играл в покер со связистом на другой станции. На кон они не ставили ничего дороже конфет. Сомневаюсь, что на всю базу у нас наличными нашлось бы хоть двести баков: деньги здесь были совершенно не в ходу.
Еще некоторое время я стоял под яркой афганской луной и дышал прохладным ночным воздухом вместе с псом, который наслаждался человеческой лаской – впервые за всю свою одинокую и безрадостную жизнь.
4
Собачий смотритель
Несколько дней стояло затишье, талибы не высовывались, но и мы прекратили патрулирование из-за отсутствия поддержки с воздуха. Приоритетными по Гильменду сейчас считались другие операции.
Эта краткая передышка позволила нам заняться благоустройством базы. Сегодня мы взялись за постройку душевых.
В Наузаде, как собственно и почти везде в Гильменде, не было водопроводной воды, и мы привезли с собой душ на солнечных батареях. Это были здоровенные черные пластиковые канистры, которые наполняли водой и выкладывали нагреваться на солнце. Через несколько часов их подвешивали на какую-нибудь крепкую опору, прикрепляли разбрызгиватель, и два человека успевали наскоро помыться, пока в канистре еще оставалась вода.
Это было не так уж плохо. За эти пару секунд под теплой водой можно было даже успеть побриться одноразовой бритвой, которые все мы везли с собой. И, несмотря на всю их «одноразовость», каждое такое лезвие мы использовали по нескольку дней кряду, потому что запас был небезграничен. Сходить в магазин и купить новую упаковку – о такой роскоши нечего было и мечтать. Поддержание строгого запрета на бороды, который действовал в роте, давалось нам через боль в прямом и переносном смысле.
Мы начали с того, что вырыли отводную канаву для воды, чтобы она не скапливалась грязной лужей под жилыми строениями. Теперь вода должна была утекать на небольшой огород, разбитый местной полицией. Я спрашивал, что за растения они там посадили. Радостные улыбки и жесты, имитирующие курение, сказали мне все, что я должен был об этом знать.
После того как мы прокопали канаву, парни нашли на складе старую, ненужную мешковину. Ее привязали к душевым стойкам, и получилась вполне сносная загородка.
Мыться бок о бок с товарищами – для нас в этом нет ничего необычного, но местные полицейские на этот счет имели собственное мнение. Их неимоверно смешило, что мы готовы вставать под душ по двое, обнаженными, под тонкую струйку воды. Но теперь это зрелище было скрыто от их глаз. Мы не шокировали их, они не смеялись над нами.
Когда все было почти закончено, я поручил довести работу до конца одному из младших капралов, а сам пошел проверить, как там мой бойцовый пес.
Он все еще прятался в полуразрушенном здании в течение дня и появлялся только ночью, у задних ворот. Там он рылся в мусорных мешках в поисках объедков. Я не знал, в курсе ли местные полицейские, что он здесь, но то, что именно они притащили его на базу – в этом у меня сомнений не было.
Пару раз, когда я пытался помешать ему потрошить пакеты с мусором и раскидывать повсюду обертки, он угрожающе рычал на меня. Чтобы спасти оставшиеся мешки – и свои руки – я вместо этого кидал ему открытый сухпаек.
Но вдали от помойки он вел себя совсем иначе. Если мы с ним не виделись в течение дня, он бросался ко мне, когда я шел в радиорубку. С учетом веса килограмм в тридцать, он мог бы запросто сбить меня с ног, если бы захотел.
Поначалу я относился к нему с опаской. Трудно было поверить в его дружелюбие, когда у мусорных мешков он вел себя настолько агрессивно. Но к третьему разу до меня наконец дошло, что он действительно рад меня видеть. И, сказать по правде, я тоже был рад видеть его. Наше подразделение почти не взаимодействовало с местными жителями, потому что мы редко выходили в патрули. И, кажется, на какое-то время этот пес стал для меня воплощением всего Наузада.
Я обнаружил его сидящим среди подсохшей грязи рядом с домом, где он обычно прятался. Он с наслаждением принимал от меня и внимание, и галеты, которые я ему щедро скармливал. Между нами царило полное доверие, и теперь я мог наконец рассмотреть его повнимательнее при свете дня.
На правой стороне морды, под глазом было три глубоких шрама, скорее всего, полученных в прошлых боях. Похоже, ему вообще повезло, что он не ослеп.
Подкармливая пса галетами, я взглянул также на его окровавленное ухо. Выглядело оно хуже некуда, над ним постоянно роились мухи, и я не хотел, чтобы возникло заражение крови. Свободной рукой я попробовал втереть вокруг уха антисептический крем, который был у меня с собой. Я был готов к тому, что мои старания не понравятся израненному псу, но он мирно поедал галеты из моей левой руки и ни на что другое внимания не обращал.
Интересно, в скольких боях он принимал участие? Мне было жаль и его, и других собак за стенами нашей базы, которые постоянно искали объедки для пропитания. Это была тяжелая, недостойная жизнь. Но что я мог сделать, чтобы помочь ему и тысячам других собак в Афганистане?
В Великобритании я мог бы связаться с фондами защиты животных, и тысячи добровольцев включились бы в общий проект. Но я был на другом конце света. И я не мог сделать ничего – только кормить пса галетами.
Я ощущал отчаяние оттого, что не в моих силах было что-либо изменить. Но я не мог и просто опустить руки. Проблема была в том, что с этим псом мы уже начали становиться друзьями.
Я был рад услышать голос Лизы, пусть даже в два часа ночи, и ощущение было такое, словно она находится на Луне.
Наконец пришла моя очередь звонить домой по спутниковому телефону, который был у нас в роте. Наверное, стоило бы радоваться тому, что нам вообще его выдали, однако, когда аппарат один на шестьдесят человек, довольно трудно им воспользоваться, так что недельные карточки с двадцатиминутным лимитом на разговоры редко когда удавалось выболтать до конца. Самой неприятной была необходимость постоянно подзаряжать единственный аккумулятор. Второй проблемой оказалась нехватка времени, особенно с учетом пяти часов разницы между нами и Великобританией.