Имперский цикл

Он сжался и стал как будто ещё приземистее. Длинные когти-сабли с мерцающими силовыми лезвиями едва заметно шевелились. По сравнению со своей обычной беззвучностью джиху сейчас дышал шумно. Он был готов к бою.

- Мы не собираемся брать врага в толпе, - ответил Кай. - Встретим его вот здесь. - В небольшом холле на первом этаже светилось пять фигур. Там отдыхали гости. - Элис, как только чужак войдёт в это помещение, полностью изолируй и его. Находящимся там скажи, что и техникам. Фереште, идём. Не стоит спешить, шуметь и спугивать гостя.

...

Тварь вошла в ловушку, и та захлопнулась.

- Готово, Оками-сама, - сообщила ИИ. - Гости в помещении, боюсь, не выживут.

- Опасаюсь того же, Элис.

Но Кай не опасался. Злосчастные, оказавшиеся в холле с ордынским агентом, подобрались удачно: двое людей-повстанцев, родственник корпоративного посла лилим, полномочная представительница одной из иланских эйстаа и грингрин Горос, председатель коллегии столичных банков. Как раз тот набор жертв, который, с правильной подачи СМИ, поможет усилить осознание угрозы у большинства групп населения. Если бы их можно было предупредить, вовремя эвакуировать без риска насторожить агента и потерять десятки или сотни живых существ в зале, Кай приказал бы Элис это сделать, но такой возможности не было, и он был удовлетворён тем, что они погибнут не зря.

Кай, Кай, о, как же ты похож на своего отца. Две капли воды.

Он не был уверен, чей это голос. Кажется, Рив.

Они остановились перед дверью. Та отливала силовым полем. Тварь стояла за ней, уродство в панцире тьмы, и с ней ничего нельзя было сделать.

- Снять поле, Оками-сама? - спросила Элис.

- Ни в коем случае. Эта тварь может быть заразной.

С гостями за дверью что-то случилось. Им вдруг стало очень, очень плохо. Но ненадолго.

- Поправка: она заразна. Удерживай поле, Элис, я и так войду.

- Да, сэр. Если позволите заметить, ваши священные силы выросли за последние четыре года.

Кай кивнул, признавая её правоту. Он впервые ступил во дворец меньше года назад.

- Позвольте мне атаковать первым, Оками-сама, - сказал Фереште. Его глаза сузились, мощное сердце билось, как размеренный молот. - Исполнить мой долг.

- Боюсь, ты погибнешь, - ответил Кай. - Причём бессмысленно. Ты и так мне уже помог. Жди здесь.

Он легонько сжал рукоять и выпустил на волю незримое лезвие своего клинка.

- Вам нужно увидеть, чего стоит это существо в бою с противником без великих сил, Оками-сама. С простым имперским солдатом вроде меня. Пропустите меня вперёд и смотрите. Я хочу искупить вину за то предательство, которое замыслил. - Джиху коснулся когтем своего горла - крайняя степень вины и самоуничижения. - Я хотел убить императора.

- Я знаю, Фер. На тебе нет вины. - Кай мог сказать ему только эти слова. Он не мог честно сообщить, кто и что именно подвигло было разум и чувства джиху к мысли об убийстве командира - это сделало бы упрямого воина врагом самого Кая. Фереште любил Торна.

- Раскаяние роет вине могилу, но лишь искупление её хоронит. Без искупления мне нет прощения, арай. Я хочу очиститься и принесу при этом пользу.

Арай было имя бога.

- Хорошо, Фер. Возьми мою руку. - Джиху аккуратно обхватил запястье Кая мощной лапой. - Не так - ладонь к ладони, как люди. Вот так. Мы вместе пройдём сквозь стену, не закрывай глаз и ничему не удивляйся, следуй за мной. Она чует нас, стоит у двери, мы выйдем с ней рядом. Я сейчас обезврежу её нанитов, надеюсь, она не сразу выпустит новых. У тебя будет немного времени. Идём, - сказало божество.

И шагнуло вперёд.

...

Фереште прыгнул с места, как снаряд, но тварь оказалась быстрее. Зубцы на концах щупалец несли сильный яд: удар - скоростной паралич. Всё же джиху удалось оторвать двое щупалец, выдрать зубами клок плоти из места, где у Гвен Сима раньше было горло, и погрузить когти твари в глаза. В два из множества её глаз. В следующее мгновение она отворила пасть, как ковш багера, и откусила ему голову.

Кай подался в сторону, взмахнул клинком и разрубил её надвое снизу вверх, к макушке. Щупальца судорожно ударили туда, где только что находился его живот. Удар, ещё удар, как канонада. Он уходил от них, танцуя, словно листик на ветру, и срезал руки твари, как парикмахер лишние волоски. Обезумевший враг бил почти вслепую; Кай бросил в него свой плащ-покров, и последние два щупальца впились в ткань. Чик, чик. Вот и всё.

То, что осталось от чудовища, беззвучно кричало от злобы и боли. Щупальца извивались и ползли назад к половинам головы монстра. Одно из них скользнуло к телу джиху. Но панцирь тьмы, защищавший тварь от великих сил Кая, уже распался, и генерал сжал кулак, превращая в пюре её мозг. Крик погас. Щупальца потеряли целеустремлённость, они дёргались и сокращались, как пьяные.

Все сегодня пьяны.

Кай повёл рукой, сгребая в воздух разом все обрубки, кроме головы, и бросил их в огромную хрустальную вазу на таком же большом, низком нефункциональном столе. Получилось что-то вроде салата из экзотических плодов моря. Кай обследовал помещение, больше угроз не нашёл.

Фереште был совершенно мёртв, Кай знал это, но всё же подошёл и опустился на колени рядом с телом. Кровь джиху была темно-красная, не совсем людская, она, казалось, пропитала весь ковёр и продолжала лениво сочиться, хотя сердце остановилось. В теле зияли три глубокие раны от вражеских щупалец - две в боках, одна в плече. Кай подобрал его голову и приставил к разорванной шее. Положил ладонь на низкий твёрдый лоб.

- Я отпускаю тебе грехи, Фереште. Ты прощён, покойся с миром, - произнёс мастер Храма или, может быть, Некто его устами. Кто-то другой. - И ты прости меня, - добавил он.

Потом поднялся и подобрал свой плащ. Тот был изорван в клочья.

Хорошая работа, мальчик. Я не сумела бы лучше.

Да, миледи. Это была её высочайшая похвала.

Ночь ещё не закончилась.

Да.

От пятерых гостей в холле остались лишь плавящиеся скелеты в лужах зловонной жижи. В этой абсолютной наготе, наготе костей, люди и трое нелюдей были очень похожи.

...

- Элис, сохраняй здесь изоляцию. Здесь могут быть вражеские боевые наниты.

- Да, Оками-сама. А вы?

- Изолируй мне камеру в медицинском крыле, в карантине. Я сейчас туда отправлюсь - прямым путём. Как только я уйду, снизь здесь температуру насколько возможно, всё заморозь. Никого сюда не пускай, особенно генерала Гериона, если он вдруг решит взять вопрос под контроль. С него станется. Что с камерой А4?