Моя"крыша" - Кремль

— Лещенко, сколько вам пообещали, вам и господину Голубеву, люди из компании "Сауди Арамко"? — повернув к нему голову, спросил банкир. — Интересно знать, каков ваш гонорар в этом деле?

— Теперь мне ясно, почему у нас под ногами все время путались чечены, — подал реплику Бушмин. — У них ведь сохраняются тесные связи с арабскими спонсорами. А вы, Лещенко, значит, работали не на контору, вернее, не на тех выходцев с Лубянки, которые внедрились в службы безопасности ряда нефтяных компаний. Вы изначально, сговорившись, очевидно, с Голубевым, смотрели в сторону нефтяных шейхов и королей, для которых Россия — первейший конкурент на мировом рынке.

— Шлепнуть его, командир? — вновь спросил Миронов.

— Обожди… — Сказав это, Лещенко посмотрел на банкира. — Вы сделали ошибку, Георгий.

— Какую? — поинтересовался тот.

— Ошиблись с выбором "крыши", разве не понятно? Надо было идти под нашу, "спецотдельскую", а не под "гэрэушную", — он кивнул на Бушмина. — Как видите, ваша "крыша" сейчас имеет бледный вид.

— Вы ошибаетесь, Лещенко, — сказал молодой банкир, демонстрирующий в эти полные напряжения минуты поразительную выдержку. — У меня отнюдь не "гэрэушное" прикрытие. Моя "крыша" — Кремль…

— Ну?! — после паузы сказал Лещенко, на которого прозвучавшая только что фраза не произвела, кажется, особого впечатления. — Сколько вам дали для торга, господа Захаржевский и Бушмин? Игорь Леонидович, у вас здесь есть портативный терминал, чтобы можно было переводить бабки со счета на счет?

— Да, — нехотя сказал Борткевич, — все необходимое, включая спутниковый терминал, имеется здесь в наличии.

— Но сейчас ведь ночь? — слабо усмехнулся банкир. — Все банки ночью закрыты.

— Не вздумайте парить мне мозги, — сразу же ощерил зубы Лещенко. — Я просто таки уверен, Захаржевский, что вы, во первых, упакованы по самое некуда. Что вам стоит перевести на наши счета пару тройку сотен миллионов долларов? А во вторых, в банках Каймановых островов и в офшорной зоне острова Науру, где обычно на счетах в таких случаях хранится безнал, сейчас как раз рабочий день.

— Мне прямо сейчас заняться этим? — выкладывая на стол уже расстегнутый портфель, спросил Захаржевский. — А соответствующую расписку, господин Лещенко, вы мне оставите? Я ведь, по существу, просто бухгалтер. И я обязан буду покрыть недостачу из своего кармана или же предоставить какие нибудь оправдательные документы…

— Вот что, банкир! — сказал Лещенко, переводя взгляд то на Захаржевского, то на сидящего рядом с ним Бушмина. — Бабки мы из тебя выбьем, пусть даже с мозгами! Тут ты не сомневайся! Но меня сейчас интересует ваш перстенек, тот, что с рубином! Печатка у тебя или у твоего приятеля?

— Эта вещица, — скупо улыбнувшись, сказал Бушмин, — хранится в надежном месте.

— Где именно?

— Там, откуда ты ее не сможешь взять, Лещенко.

— Полминуты на то, чтобы ты раскололся, — Гэбист посмотрел на часы, засекая время. — Для начала я велю прострелить тебе — по очереди — конечности, потом — пах, ну а если не расколешься…

На лице Бушмина появилась странная усмешка, а смотрел он теперь не на Лещенко и даже не в черный зрак пистолета с глушителем, а куда то чуть в сторону — в сторону выхода и кормового трапа, откуда недавно в салон прошли эти двое порядком отмороженных товарищей.

— Кто смерти не боится, — произнес он вслух любимую поговорку своего старинного приятеля Мокрушина, — того и пуля сторонится!

В салоне — наискосок от выхода — прозвучали тугие хлопки: "тах х! тах х!.. та тах х!!"

Миронов, успевший было развернуться всем корпусом к выходу, с пробитой двумя пулями грудью и дырой в правой глазнице, так и не выронив пистолет, завалился назад, в пространство между столом и компактной стойкой бара…

Борткевич с ужасом уставился на нового визитера, пожаловавшего без спроса хозяина на его яхту: это был странный субъект, одетый в новый гидрокостюм черного цвета, с отброшенным на лопатки капюшоном наголовником, перепоясанный какой то сбруей; на поясе у него были закреплены тесак в ножнах, специальной, водонепроницаемой конструкции кобура и чехол с "плеером", проводок от которого тянулся к миниатюрному динамику, вставленному в ушную раковину…

На него же, на этого невесть откуда появившегося здесь аквалангиста, хотя правильнее было бы сказать "боевого пловца", уставился гэбист, причем глаза его, кажется, готовы были вот вот вылезти из орбит.

— Р руки, Лещенко! — рявкнул Рейндж, держа его на мушке своей "беретты", снабженной глушителем. — А ну, р руки до горы!

— Стоять, сука! — в унисон ему скомандовал Бушмин, чья рука уже успела занырнуть в предусмотрительно расстегнутый и сдвинутый Захаржевским к нему портфель. — Ах ты!..

Лещенко, прохрипев что то нечленораздельное, рванул из кобуры свой ствол. Мгновенно с двух сторон по нему ударили две "беретты", отбросили свинцовым градом к стене, к носовой переборке. Гэбист сполз, пятная кровью обшивку из красного дерева и, неестественно выкрутив пробитую двумя или тремя пулями голову, затих в двух шагах от своего лежащего на полу салона подручного…

Борткевич пришел в себя примерно через минуту.

— Что это было, Жорж? — спросил он, лязгая от ужаса зубами. — Ч что вообще п происходит?

— Разве не понятно? — Тот пожал плечами. — Ты же сам видишь, Игорь, что моя "крыша" все расставила по своим местам.

Андрей тем временем успел, присев на корточки, обыскать Лещенко. В потайном кармане у него обнаружился замшевый кисет, который Бушмину сегодня уже доводилось видеть. К нему присоединился Захаржевский, присев осторожно, чтобы не испачкать шузы в чужой крови, рядом на корточки.

Андрей вытряхнул из мешочка на ладонь банкира все его содержимое: это были три перстня из злополучной "вандомской коллекции".

— Перстень с изумрудом и соответствующими инициалами — это Литвинова, — пояснил банкир. — А вот двухцветный: из за него убили господ Липкина и Шафранова, а также их охранников. Эти двое вместе держали "долю" в "дочках" "Ространснефти" и во всем этом проекте… Возможно, Липкин перед тем, как его прикончили в одном из шале курорта Ле дез Альп, признался, что он передал на хранение перстень своему партнеру Шафранову. Тот, как вы уже, наверное, поняли, был не прочь избавиться от этой опасной вещицы, но известные господа…

— Которым, кажется, ассистирует Сультыбеков, — подал реплику Бушмин.

— …нас опередили в самый последний момент, варварски срубив этот самый перстень вместе с пальцами на руке Шафранова.

— С третьим перстнем тоже все понятно, — вставая в полный рост и оборачиваясь к окаменевшему, казалось, хозяину яхты, сказал Бушмин. — Георгий, что будем делать с господином Борткевичем? Есть какие нибудь идеи?

— Н не надо, — произнес тот трясущимися от страха губами. — Н не губите, господа… все отдам!.. последнее с себя с сниму… я… я… на все согласен!

— Ладно, — немного подумав, сказал Захаржевский. — Я вообще то человек не злопамятный, Игорь. Поедешь с нами! Тебя доставят в одно шале неподалеку от Антиба, там будешь сидеть под замком. Я тут кое какие дела переделаю, а потом мы с тобой сядем и подумаем, как нам вернуть активы и в целом восстановить контроль над "дочками". — Сказав это, он вдруг усмехнулся. — А чтобы тебе было не скучно, компанию тебе там составит бывшая твоя пассия, Саша. Я, если хочешь знать правду, никогда эту девушку не любил.

Через несколько минут Андрей, Захаржевский и Игорь Борткевич, которому решено было пока сохранить жизнь, вышли на корму яхты, накрытую сверху и частично с боков сдвижной крышей.

— Молоток, Рейндж! — пожимая руку приятелю, который уже успел избавиться от гидрокостюма и переодеться в нормальные цивильные шмотки, сказал Кондор. — Виртуозно сработано.