Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 13



Ну, что это за война, когда в небе пусто? Американцы даже на карачках не поползут в бой, если авиация не проутюжит противника бомбами и прочим, а тут… Где-то на аэродроме под Луганском стоит единственный «Су-25» – и это все ВВС ополчения. Украинцы, правда, тоже свою авиацию в бой не бросают. Да там и бросать уже нечего. Почти все, что хоть как-то держалось в воздухе, ополченцы посбивали. Странная война…

Порошенко, он же Поросенко, он же Потрошенко (нужное подчеркнуть), до того заврался, что уже, похоже, сам уверовал в собственную брехню о «бурятах в Донбассе», а всякие «жоппозиционеры» ему только подсерают, живот готовы положить за «общечеловеческие ценности». Ну, не свой, конечно, живот…

Вопрос: как отличить представителя «несистемной оппозиции» от обычного болтуна?

Ответ: по невнятности речи – оппозиционеры до того всяческих задниц нализались, что у них языки опухли…

– Командир, танки!

Репнин пригляделся. Четыре… Нет, шесть «коробочек». Развернулись, прут. Между ними пехота, БМП и БТР.

По танку хлестнула очередь из пулемета – словно молотками прошлись по корпусу.

Сто первый вырвался вперед, стреляя на ходу. По танку наводчик промахнулся, зато угодил в БТР – бронемашину подбросило и перевернуло.

В следующую секунду сто первому очень не повезло – сразу три танка противника сосредоточили на нем огонь. В двух случаях помогла ДЗ, подорвав снаряды снаружи, а вот третий расколотил гусеницу вместе с ведущим колесом.

Обездвиженный «Т-72» замер, и тут же в него влепился еще один снаряд. Не похоже, однако, что танк от этого сильно пострадал, – башня сто первого развернулась и послала подкалиберную ответку.

– Ромка! Бронебойный!

– Есть!

– Огонь!

Снаряд угодил в башню фашистскому танку, но не остановил его. Хотя… Да, поворачиваться башня перестала, и стабилизатор, похоже, гавкнулся. Ну, хоть что-то.

– Ромка!

– Уже!

– Огонь!

Промашка вышла – бронебойный усвистел, мелькнув по-над башней с жовто-блакитной кляксой. Ла-адно…

– Ромуальд!

– Бронебойным, командир?

– Чего спрашиваешь? Клади!

– Поклал!

– Огонь!

Выстрел получился куда удачней, хотя и рикошетом – украинский танк скатывался с небольшого возвышения, и бронебойный, оставив борозду, ударил под башню. Ту сорвало с погона и переклинило. Все, не жилец.

– Михалыч! Видишь, там что-то вроде склада?

– Вижу. От того склада одни стены остались.

– Во-во! Загоняй машину туда, будем из засады бить.

– Понял.

Скрываясь за насыпью, «Т-72» вынесся к складу, развернулся на месте и заполз в широкие ворота, от которых проем только и сохранился.

Полуобрушенные щербатые стены скрывали танк по самую башню. Его орудие могло стрелять прямой наводкой в широком секторе, скользя по-над каменной кладкой. Должно хватить.

Тут как раз один из укрофашистских «Т-64» вздыбился над осыпью, сверкая днищем. Туда-то Репнин и влепил снаряд.

Боевая машина ВСУ так и не перевалила насыпь, осталась торчать как памятник.

– Героям слава, – процедил Геша.

Глава 5. Последний костер

ДНР, Дебальцево. 28 января 2015 года

По гребню вала побежали «укропы», и Репнин, поминая их по матери, выбрался из люка, хватаясь за «Утес»[4] и выпуская пару очередей. Пули выбрасывали фонтанчики, когда чиркали по насыпи. Людей они ломали и рвали, нанося травмы, несовместимые с жизнью.

– Заряжай!

– Бронебойные вышли!

– Осколочно-фугасным!

– Есть!

Над валом, словно рубка подлодки над волнами, вздыбилась башня «семьдесятдвойки». Стала разворачиваться, показался борт…

– Огонь!

Осколочно-фугасный, выпущенный чуть ли не в упор, разворотил украинскому танку всю ходовую, и тот сполз с насыпи.

– Надо добить!

За валом внезапно полыхнуло пламя и ударил гром – рванул боекомплект.

– Кто это его приголубил? Впрочем, хрен с ним! Михалыч! Выбираемся отсюда!

– Правильно… Обнаружили нас, чего сидеть зря?



– Как там наши? – поинтересовался Сегаль.

– Сейчас увидим.

Взрыкивая мотором, танк выбрался из своего закутка, поводя башней – точь-в-точь как кот, выглядывающий из-за двери: ушли эти гадские собаки?

– Обратно, Михалыч.

– Ага…

«Т-72» вывернул и проехал назад по своим следам. Там, где недавно находился дзот, теперь догорал украинский танк, свернув башню набок и уткнувшись пушкой в землю. Рядом весело пылал «КамАЗ» со сбитой кабиной. Тент, прикрывавший кузов, уже обсыпался, и покривившиеся дуги торчали черными ребрами. Трупы в украинской форме валялись на истоптанном снегу, запакощенном копотью и кровью. Их было много, десятки и десятки.

– Да-а… – протянул Михалыч. – Наши на месте не сидели.

– Эт точно…

– Гляди, командир! Сто первый подбит!

– Вижу. Ты лучше хохлов высматривай!

– Вот как это называется? – пробурчал мехвод. – У меня жена – хохлушка, самая что ни на есть, из-под Ровно. В Луганске сейчас, в больнице…

– Лежит?

– Лечит! Уложишь ее, пожалуй.

– Наш человек.

– А то!

– Командир! – напрягся Роман. – В лесополосе! Левее сто первого!

В лесополосе разворачивалось орудие. Какое именно, Репнин не разглядел. Может, гаубица, может, противотанковая «Д-44». Не хотелось бы…

– Осколочно-фугасным! Огонь!

Рвануло, как в голливудском боевике, – красиво, с разлетом чего-то горящего и дымящего. Видать, снаряд не только саму пушку покорежил, но и боеприпасы «списал».

И тут Геннадий заметил краем глаза шевеление чуть дальше подавленной «арты».

– Осколочно…

Поздно. Полыхнул выстрел. Снаряд ударил танку в башню. Пробить ее в лоб – никаких шансов, но контузить экипаж может легко – Геша ощутил себя внутри огромного колокола, по которому ударили кувалдой весом в тонну.

Роман все же успел нажать нужную кнопку, и автомат заряжания сработал, как надо.

Оглохнув, мотая головой, гудевшей, как тот колокол, Репнин выстрелил, накрывая артиллеристов. При этом он прекрасно видел, как, «змейкой» вывернув между тремя подбитыми «Т-64», выезжает «семьдесятдвойка». Ствол ее пушки был направлен, казалось, прямо Геше в лоб. И грянул гром.

125-миллиметровый «ЗВМ-15» ударил в башню, попадая в орудийный щиток. Разрушив дневной прицел стрелка, он разорвал раму люка и срикошетил в картузы. Адское пламя хлынуло сразу со всех сторон, взвихрилось ревущими, всепожирающими клубами.

Репнин закричал, но не услышал своего крика, вскинул к лицу горящие руки…

…И ударился лбом о резиновый нарамник прицела.

Боли не было. Совсем. Не было и огня.

И уши прекрасно все слышали – рев дизеля, лязг падавшей гильзы. В нос ударил резкий запах кордита.

И сидел он слева от орудия.

Геша словно выпал из реальности. В голове пустота, в душе леденящий холод. Тяжело это – умирать, но и воскресать не легче.

А ты что, воскрес, Геннадий Эдуардович? Ну, ты ведь жив-здоров, верно?

Но минуту назад он сгорал в чудовищном костре!

Репнин замычал, затряс головой, словно зуб разболелся.

– Что, товарищ лейтенант? – послышалось в наушниках.

– Н-ничего, – обронил Геша и чуть язык не прикусил.

Это был не его голос.

Так, может, он умер? Ага, и оказался в раю для танкистов! Что за бред…

Репнин с силою зажмурил глаза и открыл их. Ничего не изменилось. Но в голове началось просветление.

Когда человек гибнет и ему нет спасения, то глядеть вокруг бывает некогда. Не до того как бы. А вот когда воскресает…

Действительность напирала со всех сторон. Он находился в танке, только это был не «Т-72». Геша мог поклясться, что занимает место командира «тридцатьчетверки».

И в его экипаже вовсе не трое, а четверо. Механик-водитель и стрелок-радист сидят пониже, а они с заряжающим – повыше, в тесной и «слепой» башне.

Мехводом у него старший сержант Бедный, а радистом – сержант Ванька Борзых. Заряжающим – рядовой Федотов.

4

НСВТ «Утес» – крупнокалиберный пулемет (12,7 мм). Предназначен в том числе для поражения воздушных целей. В сравнении с «Т-64» на «Т-72» был исключен дистанционный привод пулемета, поэтому командир танка может вести огонь из «Утеса» только при открытом люке, наводя его вручную.