Метаморфозы: тень

— Мор, ты меня удивляешь. Ты же не глуп, а спрашиваешь о таких простых вещах. Скажи мне, если тебя раскроют, то кто же мне поверит, что я ни при чем? Кто поверит, что я не знал, кого с собой привел? Я всё же Мастер заклинаний самого Владыки, а не просто фокусник с проселочной дороги. Нет, Мор, у нас один путь. Если тебя раскроют, то и мне не уйти. Всё? Или ещё вопросы есть?

Да какие уж тут вопросы? Так лохануться это только я могу, философ. Два и два сам сложить не сумел? Не сумел. Ну и ладненько, ну и пусть. В следующий раз лучше получится.

Мер То смотрел на тысячника, оценивал и вспоминал прошлое. Он помнил отца Орео Хо, сильного, отчаянного рубаку, сгинувшего еще десяток лет назад в мелкой, ничего не значащей стычке. Он знал его мать, гордячку, каких мало, похищенную из кочевья Клана Рыси. Вот только самого воина Мер То сегодня не узнавал. Где в этом склонившем голову Рорка неуемная жажда боя, ярость и вера в удачу?

Пять дней назад, глядя как тысячник рвал зубами покрывало, наброшенное на искалеченное тело и выл, Мер То только кивал — иногда нужно выть, чтобы не умереть от боли, потому что нельзя уйти не отомстив, а теперь у этого шарга для мести появился еще один повод.

Два дня назад, глядя, как бледный, будто призрак, Орео Хо встал с походной кровати, сорвал зубами бинты с изуродованных ладоней и зашатался, заскрежетал зубами, Мер То отдал приказ лекарям — дать тысячнику еще пару дней на размышления. О многом предстояло подумать любимцу демонов. Хозяева ночного неба не знают постоянства, не помнят благодарности, вот и сейчас они спасли Орео Хо жизнь, но спасти ему руки не посчитали нужным. Ни лук, ни меч не лягут больше в широкую ладонь тысячника, не отзовутся приятными воспоминаниями и жаждой новых побед. Только болью. И жгучей ненавистью.

И теперь, глядя на баловня богов, что стоял перед своим Вождем, чтобы задать вопрос и выслушать решение, Мер То был мрачен, даже не скрывая этого.

— Говори.

— Скажи, часто ли я приходил к тебе с просьбами, Вождь? — голос тысячника треснул, словно сухая ветка под тяжелым сапогом.

— Никогда.

— Могу ли я попросить тебя сейчас, Вождь, — голос стал еще тише, и шарги, обступившие Мер То, затаили дыхание, чтобы не пропустить ни слова. Он мог бы принять Орео Хо и без лишних свидетелей… Мог бы, но не стал.

— Проси, воин.

— Я заслужил смерть в бою, а придется умирать в постели, словно последняя потаскуха. Подари мне смерть от своей руки, — голос неожиданно окреп, зазвенев каленым железом.

— Нет, Орео Хо, ты слишком многого хочешь. Тебе стало жалко себя? Тогда сдохни как плачущая девка, которой попользовались и выбросили на дорогу. Воин не может себя жалеть. Хочешь смерти от моей руки? Заслужи.

Орео Хо поднял воспаленные от бессонных ночей глаза и встретил взгляд Мер То.

— Как, Вождь?

— У нас много раненых, их жизни пригодятся Клану. У нас много золота, которое пригодится Клану. Есть мой сын, который должен повести Клан к будущим победам. И есть ты, который доставит его, раненого, обратно к кочевьям. Я дам тебе три сотни воинов — остальные пойдут со мной. А когда вернусь, я клянусь, что подарю тебе встречу с Демоном Ту.

— А если не вернешься? — никто не имеет права задавать такой вопрос. Никто, но вождь только усмехнулся, глядя на непокорного тысячника.

— Тогда смерть тебе подарит мой сын, когда ты посчитаешь, что он уже достоин. А до того ты станешь его советником и наставником. Не можешь стать его правой рукой? Стань глазами. Ушами. Голосом. Я все сказал, воин. А теперь иди и помни. Мой сын должен вернуться в Клан, чтобы воины Заката снова прошли по руинам севера. А я вернусь. Не сейчас, но скоро.

Глава 14

В аду — тесно.

Лагерь Геррика шумел, словно взбудораженный улей. Этим утром лаорцы смогли отбить большой обоз Рорка, направлявшийся под стены Куарана. Пять сотен охранников Рорка — приличная сила, но кто ж из них знал, что на юге теперь снова сменилась власть. Что по разбитым дорогам правого берега Аюр шагают отряды Алифи, казалось бы, безвозвратно отброшенные на заснеженные равнины северо-востока. Грозные воины, жаждущие реванша.

Пять сотен охранников Рорка сражались за жизнь ровно столько, сколько смогла отвести им насмешница судьба — три залпа лучников и одну кавалерийскую атаку. Боевые единороги и безжалостные клинки Алифи не оставили шансов никому — ни воинам Теней, ни нанятым караванщикам, ни женщинам, ни детям. В конце концов, что для стального клинка жизнь ребенка Рорка? Ничего, просто пара лишних брызг теплой карминовой крови.

Трупы врагов попросту сгрузили в кучи и оставили за спиной. Лишь три тела забрали с собой и уже в лагере выставили напоказ. Двух женщин. Похоже, молодых. Нарядно одетых: дорогие дорожные платья были измазаны потеками крови, остатки жемчужных бус аккуратно уложены на груди. Размалеванные непривычного вида румянами лица застыли в гримасах боли и страха. А еще долговязый подросток без руки. Отрубленная рука, все еще сжимавшая широкий палаш, лежала рядом. «Слишком тяжелое для него оружие», — равнодушно сказал Малый, бросив взгляд на труп. И вправду, слишком тяжелое, вот только будь оно хоть в три раза легче, все равно лежать бы ему рядом с трупом.

— Подстилки и выродок Косорукого, — потирая руки, объявил зевакам незнакомый мне офицер Алифи.

— Их что, убили после боя? — спросил Бравин. Эйфории ни от чужой добычи, ни от смерти врагов он не испытывал.

— Приказ советника, — отрезал офицер.

Подошедший Карающий тихо, только нам с Бравиным слышно, заметил:

— Похоже, сына убили в бою, не разобравшись, а за женами клан Теней не вернулся бы. От них мертвых пользы больше, чем от живых. Смерть обеих жен — плевок, который не так-то просто вытереть. Геррик сегодня здорово потоптался по репутации вождя клана, а такое не прощают.

— Что ж, — заметил заклинатель. — Если Косорукий узнает и решит мстить, то он вынужден будет отвести войска из-под стен Бабочки — это в наших интересах. Так что пойду, выскажу советнику свои поздравления.

— Зароешь топор войны? — я временами все еще забывал, что это не мой мир и понимать такие фразы с полуслова здесь некому.

Бравин посмотрел на меня вопросительно, но, не дождавшись пояснений, пожал плечами и направился к центру лагеря. А я остался с Малым — не бородатому оборванцу Заморышу ходить к прославленному дипломату и полководцу. А жаль. Очень-очень жаль, потому как хотелось посмотреть на лаорца хоть одним глазом. Я от сожаления чуть не перестал горбиться, правда схватил пинка от Карающего и быстро пришел в себя. Выходить из образа и вправду не следовало.

Я оглянулся на быстро удалявшуюся спину Бравина и вздохнул. Где-то там, в просторном белом шатре ждал мастера заклинаний таинственный Геррик. Дипломат. Советник. Чья-то надежда. Чья-то угроза. Потенциальная мишень.

Ничего, еще будет время, насмотрюсь…

— Зачем вернулся? — Геррик смотрел только на заклинателя, не удостаивая даже взглядом второго Алифи. Ну и что, что Карающий? Пусть радуется, что вообще за порог пустил. Вот заклинатель, это все-таки другое дело. Придворный. Родовитый. Породистый. И сильный, что немаловажно. С ним придется поосторожней.

— Зачем вернулся, спрашиваю?

Куаранец испытывал его терпение. Сначала пропал неизвестно куда. Соглядатаи, приставленные тогда к Бравину, исчезли, так и не рассказав подробностей скорого отъезда заклинателя. Геррик нисколько бы не удивился, если телами его людей уже давно волки да стервятники полакомились. Только пропал и пропал, Тьма с ним. Пусть бы и дальше бродил бы себе со своим Карающим, бороздил бы просторы юга, зачем вернулся-то? Цель какая?

— Спасибо за приветствие, советник, — иронично ответил Бравин. — За вежливость. За понимание.