Гувернёр

Джейд Галлагер, она же бывшая Уизли, занимавшаяся отнюдь не женским делом, а именно чисткой охотничьего ружья, оторвалась от своего занятия и, одарив Скорпиуса чуть насмешливым взглядом, фыркнула:

— Конечно, не уходит. И не уйдет.

— И прятаться не будет, он хозяин ситуации, уж поверь нам, — сказал Луи, кивком головы указав на свою бывшую жену. — Люди, даже из волшебного мира, не принимают тех, кто не такой. А ты хочешь чуда от этого магла. Если не повезет, он начнет действовать недельки через две, когда поймет, что есть возможность.

Луи говорил настолько спокойным, будничным тоном, что не знай Скорпиус, что он оборотень и эту ферму, на которой обитала его стая, раз за разом штурмуют люди: и маги с волшебными палочками, и маглы с вилами и ружьями, подумал бы, что друг издевается.

Но друг не издевался.

— Мы можем дать отпор, — холодно произнесла Джейд. — Он один, и он магл. Здесь четверо бессмертных и достаточно оружия, на случай если кто не хочет марать волшебную палочку Смертоносными заклятиями.

— По хорошему, это надо было сделать месяц назад, когда он появился на Шафтсбери-авеню, — закатил глаза Луи.

— Никто никого не убьет, — в очередной раз произнес Скорпиус. — Вы оба, послушайте себя. Вы предлагаете взять ружье и убить магла. А потом, в суде, доказываете, что оборотни не опасны.

Луи выразительно взглянул на него.

— Рано или поздно нас бы накрыли, — только и сказал он. — Оборотня терпеть можно. Вампира…допустим. Тебя — неведомую нехристь…еле-еле, но можно. Когда же в квартире появился живой мертвец…

— И что, обратно ее закопать? — прохладным тоном произнес Скорпиус.

— Я не об этом. Понятное дело, что возникнут вопросы у магического общества. Да и Тервиллигер твой, когда про философский камень узнал, тревогу забил.

В коридоре послышались тихие шаги, заставившие Луи умолкнуть. Джейд, поймав его взгляд, сунула ружье под стол.

В комнату вошла Доминик, которую за собой вела семилетняя дочь Луи.

Доминик открыла глаза три недели назад, вернее один глаз, потому как ее левая глазница пустовала еще пару дней. На ноги встала шесть дней спустя, но до сих пор передвигалась медленно, часто спотыкаясь, словно отлежав добрую половину тела (впрочем, была в этом доля истины), а заговорила только позавчера.

Сказать, что выглядела она получше, чем в ту хэллоуинскую ночь… да не особо. Трупные пятна не думали исчезать, сероватая кожа выглядела тускло и безжизненно, длинные волосы пришлось обрезать до шеи (как Джейд ни старалась, расчесать их так и не вышло). Худоба тоже никуда не делась, разве что зеленые глаза, хоть и выглядели, словно затянутые белесой пеленой, но определенно придавали ей живой вид.

Началось все вечером второго ноября, когда в квартиру на Шафтсбери-авеню наведался странный незнакомец.

Это был мужчина средних лет со стянутыми в хвост кудрявыми волосами, одетый в черное драповое пальто и начищенные до блеска кожаные ботинки. Приветственно сняв широкополую шляпу и чуть склонив голову, незнакомец, встретив взгляд Скорпиуса, перешагнул порог и произнес:

— Мистер Малфой, я так полагаю. Вас мне рекомендовал лорд Тервиллигер.

Скорпиус, вскинув брови, закрыл дверь и повернулся к гостю.

— Я больше не гувернер, мистер…

— Мистер Гаспаре, — улыбнулся гость и по-хозяйски прошел в гостиную. — Жаль, мистер Малфой, жаль. Лорд Тервиллигер очень хорошо о вас отзывался.

— Передавайте ему мои наилучшие пожелания, — кивнул Скорпиус и, поймав взгляд Луи, выглянувшего со второго этажа, добавил. – Ну, не смею вас задерживать, если это все, чем я могу вам помочь.

Мистер Гаспаре подхватил свой саквояж и, снова коротко улыбнувшись, протянул Скорпиусу руку.

Скорпиус, пожав ее, почувствовал не только удивительную силу рукопожатия, но и неожиданное жжение в ладони, словно на мгновение прижал к коже раскаленный прут.

Взгляды гувернера и гостя встретились, а затем оба опустили глаза на руки.

С бледной руки Скорпиуса стекали капельки крови.

Мистер Гаспаре выглядел несколько торжествующе и, одернув руку, поправил рукав пальто так, чтоб хозяин квартиры разглядел, как на руке гостя блеснул маленький крестик, свисающий с четок на длинной нити, четок, которые этот самый гость носил на запястье. А маленький крестик, который в процессе рукопожатия оказался зажатым между двумя ладонями, был окрашен алыми каплями.

— Что это было? — словно из неоткуда послышался голос Альбуса, когда за гостем закрылась дверь.

Скорпиус рассеяно рассматривал ранку на ладони, которая затягивалась за считанные минуты и не менее рассеяно ответил:

— У него были четки.

И больше ничего сказать не смог. А что тут скажешь?

Но история только начиналась. Мистер Гаспаре был, кажется, везде. «Седан» не покидал парковки у их дома, а плечистую фигуру в черном драповом пальто часто можно было заметить в самых неожиданных местах: у подъезда, около больницы Лондон Бридж, в которой работал Луи, среди клиентов книжного магазинчика Альбуса (вернее местом, где вампир сбывал наркоту под видом продавца).

Скорпиус безвылазно сидел дома, около кровати с «мертвой-живой» Доминик, в ожидании, когда та подаст первые признаки жизни, и то и дело смотрел в окно.

В восьми из десяти случаев мистер Гаспаре виднелся на горизонте, словно поджидая кого.

То, что это магл, сомнений быть не могло. Во-первых, уж слишком ловко он пользовался планшетом и мобильным телефоном (для сравнения, Драко Малфой, прежде чем включать телевизор, трижды перечитывал инструкцию и вообще старался без сына это «диво-дивное» не трогать). Во-вторых, он не пытался прятаться с помощью Дезиллюминационных чар, что облегчило бы ему задачу. И, в третьих, как выяснилось позже, лорда Тервиллигера он знал как баснословно богатого чиновника, но не как главу попечительского совета министерства магии.

Картина прояснилась, когда третьего ноября в квартиру на Шафтсбери-авеню вошел Драко Малфой и, зыркнув на сына таким строгим взглядом, что Скорпиус машинально вспомнил все свои грехи, плотно закрыл дверь.

— Рассказывай, — только и сказал старший Малфой.

Скорпиус, которого отец застал на втором этаже, побледнел и, прислонившись спиной к двери своей спальни, скрывающей Доминик, вскинул брови.

— Пап?

Драко схватил его за локоть и, подтащив к окну, ткнул пальцем в стекло.

— Ты хоть знаешь, кто этот человек? — прошептал Малфой, указав на расхаживающего вдоль тротуара мистера Гаспаре, похожего в своем неизменном пальто то ли на персонажа готических романов, то ли на огромную летучую мышь.

Скорпиус покачал головой и, оторвавшись от окна, внимательно взглянул на отца.

— Это инквизитор, — почти выплюнул Драко и с остервенением дернул занавеску.

Огромные глаза Скорпиуса расширились еще больше.

— Пап, ты чё? — вырвалось у него. — Какая Святая Инквизиция в двадцать первом веке?

Но Малфой-старший шутки шутить не умел и не любил, и Скорпиус, сам того не желая, всерьез принял этот факт.

— Да ладно? — прошептал гувернер.

— Я это лицо на всю жизнь запомнил, — произнес Драко. — Восемь лет назад этот вот магл, а он из магловской… «конторы», крутился возле мэнора подозрительно сразу после твоего воскрешения.

— Ты не говорил.

— Конечно, не говорил. Ни к чему тебе это было знать. Ходил, вынюхивал, все спрашивал о тебе, а потом я справки навел и мне подсказали, кто этот человек и чем занимается.

Скорпиус заволновался. Сердце в груди забилось быстрее, если оно, конечно, вообще билось, взгляд покосился на дверь, за которой томилась «живая-мертвая» Доминик.

— И что ему надо? — поинтересовался Скорпиус.

— Издеваешься? — строго сказал Малфой. — Сначала ты из мертвых восстаешь, потом, годы спустя, срываешь похороны своего друга, который тоже оказывается живым, и это я молчу о том, что вы тут гоните эликсир бессмертия.

— Его Тервиллигер прислал, — закатил глаза Скорпиус. — Он сам сказал.

— Это как раз логично. Тервиллигеры, поговаривают, держат подлинный камень Николаса Фламеля на хранении. А тут появляется какой-то гувернер, который создает точно такой же и воскрешает людей, — буркнул Драко. – Ну, не факт, что у тебя получится, конечно, «воскрешение» Луи я не считаю чудом, скорее его просто не добили, оборотни же страх какие живучие. Думаю, в прессе все переврали, а его родня просто драматизирует. Но Тервиллигер занервничал, ведь создай ты камень, их род потеряет значимость.