Гувернёр

- Еще вчера я был «эй ты, кровопьющий урод», а сегодня я уже «друг-наркоторговец»? – усмехнулся Ал. – Скорпиус, ты поразительнейшая меркантильная мразь!

- Может я и мразь, зато я всегда был честен с Луи!

- Ой спасибо, меня вспомнили, – закатил глаза оборотень. – Разошлись по разным углам.

Портрет Фламеля что-то буркнул и презрительно хмыкнул. Скептически глядя на то, как Луи заливает родниковую воду в котел, он закатил глаза и ненавидяще пробубнил что-то явно матерное на латыни.

До самого вечера, в ожидании того, как родниковая вода и залитый в нее экстракт мандрагоры примет некое чуть желеобразное, согласно дневнику алхимика, состояние, друзья практически не разговаривали друг с другом. Луи гипнотизировал взглядом будущее зелье, Скорпиус листал дневник Фламеля, пытаясь разобрать скачущий то вверх, то вниз почерк, похожий на кардиограмму, а Альбус, окончательно убедившись, что нет смысла что-либо скрывать, преспокойно уселся за стол и принялся мастерить самокрутки из папиросной бумаги и мелкомолотых листьев марихуаны.

- Со стороны может показаться, что мы здесь варим метамфетамин, – сказал Скорпиус, нарушив гнетущую тишину.

- Так здесь и варили мет, – согласился Ал. – Давно, правда, мы тогда на седьмом курсе были. Что-то здесь еще бабахнуло сильно, и весь квартал чуть не надышался парами.

- Круто, – протянул Скорпиус. – Как ты мог это скрывать?

Альбус не ответил, лишь уставился в котел. Скорпиус снова склонился над дневником Фламеля, уже почти наловчившись разбирать небрежные каракули алхимика, нацарапанные размазанными чернилами, почти не напрягаясь, разобрал слова «серебро», «слизь» и «маковый цвет», но, перевернув сухую страницу, наткнулся на новый ребус.

«22/…»

- Это что? – поинтересовался гувернер, показав Фламелю с портрета странную дробь.

- Это, глупец ты нечеловечий, пропорции, – буркнул алхимик. – Соотношение родниковой воды к слезам феникса.

- 22 – это родниковая вода?

- Именно.

- А сколько слез феникса?

- Не помню, – признался Фламель.

Луи так резко обернулся, что его шея хрустнула, как сухая ветка.

- Это как так?! – всполошился он. – Каплей больше, каплей меньше – совершенно другой эффект!

- Я здесь не писал, – упрямился Фламель. – В другом месте записала моя прекраснейшая Перенелла.

Скорпиус почувствовал, как дергается глаз.

- Зачем? – ахнул он.

- Да чтоб такие остолопы не пытались даже воссоздать эликсир!

- Если он сейчас скажет, что есть другой дневник, я сожгу картину, – прорычал Альбус.

- Я отказываюсь говорить, – картинно отвернулся алхимик.

- Альбус, где солярка и спички? – рявкнул Скорпиус.

- Вы что удумали?! – заверещал Фламель, глядя, как Альбус удалился в пристройку. – Не смейте! Моему портрету около трех сотен лет!

- Значит, гореть будет хорошо, – усмехнулся Скорпиус, чиркнув зажигалкой. – У вас минута на то, чтоб сказать пропорцию.

- Да не помню я! Она вообще на полотне записана!

Альбус так и замер с баком солярки.

- Так, – многозначительно кивнул Луи, присев напротив портрета. – На каком полотне?

Фламель, покосившись на зажигалку, чуть посомневался, но, увидев новую искру в пугающе маленьком расстоянии от старинной буковой рамы, нехотя начал свой туманный рассказ.

- Году эдак в 1840, в Риме, моя драгоценная Перенелла была натурщицей у приезжего русского художника. Мы как раз вывели формулу эликсира, помню, как я ворвался в мастерскую того художника, чтоб сообщить Перенелле о победе над Смертью, пришлось даже на время вывести художника из строя, – мечтательно протянул Фламель. – В голове вертелись формулы и рецепты, я больше десяти лет потратил на то, чтоб добыть слезы феникса и больше года на то, чтоб понять, сколько капель нужно добавить в зелье. И в тот день на меня снизошло озарение. Я прибежал в мастерскую, усыпил художника заклинанием, рассказал об успехе жене и, мне нужно было срочно записать соотношение, пока не забыл.

- О Господи. – Кажется, Луи уже все понял.

- Ну я и записал крохотными числами на обратной стороне холста. И вовремя, потому как на следующий день тут же забыл.

Скорпиус закрыл лицо руками.

- Не отчаивайтесь, юноша, – вдруг смилостивился алхимик. – Картина сохранилась в Третьяковской галерее.

- Уже что-то, – хмыкнул Альбус. – Что за картина?

- Если меня не подводит память – «Явление Христа народу».

- Ладно, мы можем вывезти картину незаметно и посмотреть пропорцию, – не унывал Скорпиус.

- Незаметно вывезти? – расхохотался Фламель. – Да картина около восьми метров в длину!

Повисла гнетущая пауза. Зелье булькало в котелке, Фламель тихонько хихикал.

- Это финиш, господа, – протянул Скорпиус. – Где твой товар, Альбус? Без хорошей травки у меня в голове ни единой мысли не родится.

====== Цифра на холсте ======

Постукивая пальцами по столу, Луи озадачено смотрел куда-то в стену, чувствуя, как от избытка мыслей в голове мозг словно завязывается в узелки. Альбус выжидающе сидел на низком диване и снисходительно наблюдал за «мозговым центром» операции, который умелыми движениями формировал из горок белого порошка аккуратные дорожки.

- Идея! – крикнул Скорпиус, сразу как вынюхал одну из них. – Нам нужен самолет, желательно зеленого цвета и обязательно мексиканского производства…

- Ал, забери у него кокаин.

- … на самолете мы летим до Монголии. Нас там встречает монгольский дед, который разбирается в самолетах и живописи. Дед на телеге везет нас до Третьяковской галереи, мы берем картину, бежим к деду, он смотрит на картину и везет ее обратно в Монголию, а мы ищем другого монгольского деда, который отвезет нас тоже в Монголию, потому что мы не влезем в телегу, если там будет картина. А потом мы залазим в самолет уже вместе с картиной и возвращаемся домой. Ну как план?

Альбус и Луи переглянулись.

- Проспись, Скорпиус, – вздохнул Ал.

Скорпиус обижено откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди.

- Что именно не так в моем плане?

- С чего начать: с зеленого мексиканского самолета или монгольского деда на телеге?

- Вот хрен я вам что скажу, – обиделся Скорпиус. – Все мои идеи вам не нравятся.

- Ты бы послушал свои идеи и понял бы нас, – хмыкнул Альбус. – Послушайте, нам же не обязательно красть картину. По сути, нам нужна только цифра на обратной стороне холста, мы можем подглядеть ее в галерее, запомнить и просто слинять.

- Как мы незаметно подсмотрим число на восьмиметровой картине? – уничтожающе прошипел Скорпиус.

- А как мы незаметно увезем картину в Монголию на телеге?

- Да идите вы, – простонал Луи.

Скорпиус и Ал одновременно к нему повернулись и одарили недовольными взглядами.

- А ты, Капитан Адекватность, предлагай свои идеи, – произнес Скорпиус.

- Да легко. Можно утащить картину, буквально на полчаса, на законных основаниях.

- Это на каких же?

- Представиться искусствоведами и забрать картину на…э-э-э…ну хотя бы реставрацию.

Даже портрет Фламеля гаденько засмеялся.

- Луи, посмотри на нас, – спокойно сказал Альбус. – Только дебил поверит в то, что мы реставраторы.

Оценив взглядом абсолютно пофигистичное лицо Ала и немножко тупенькую рожицу Скорпиуса, Луи сразу согласился с тем, что его идея тоже не сработает.

Шел уже четвертый день раздумий, а ничего конкретного не придумывалось.

Лишь на шестой день Скорпиуса Малфоя осенило.

Надо сказать, что простые и трезвые идеи посещали Скорпиуса так же редко, как проливные дожди пустыню. А если же мозг гувернера подпитывали психотропные вещества, то вообще не посещали. Но каким бы абсурдным не был план по добыванию цифры из картины, виноватыми в возможном провале нужно считать Альбуса и Луи, потому как согласиться на такую бредовую авантюру и, более того, воспринять ее всерьез, могли лишь еще большие идиоты и наркоманы, чем Скорпиус.