Призраки Припяти

Да, — думал старик, разглядывая свое лицо, — уже тогда он был немолод, но все же браво обнимал за плечо теперь ставшую мутной фигуру в белом длинном сарафане, и косился на нее озорно и весело. Мать мальчика. Умная девка, а что с того? Первая и умерла, от ума, наверное, излишнего. Потому она на этой фотографии сама нечеткая, самая размытая. И маленький мальчик Дима доверчиво держит свою мать за руку, но теперь кажется, его рука ухватила в воздухе нечто бесплотное — облако дыма или пара.

А по другую сторону от старика стоит его сын. Лица тоже уже не разобрать. Он тоже умер давно, может через год, после смерти девки, а может и меньше. Когда-то этот нечеткий силуэт был его сыном. Кровью от крови, плотью от плоти его. Живым человеком, улыбчивым и бесшабашным, немного глупым и наивным. Да, ему досталась чересчур умная девка, но не она его сгубила. Теперь сын — все больше выцветающая с каждым годом тень без черт и четких граней на постаревшей фотокарточке, заключающей в себе давнишнюю, истерзанную временем идиллию. Почти вся их семья на фоне подъезда желтоватой пятиэтажки, которая теперь так же сера, как и силуэты людей.

Глядя на это фото, каждый раз вздрагивая, старик уверялся, что когда он умрет, его изображение тоже поблекнет, утеряв цвета, и с каждым годом будет становиться все неопределеннее и прозрачнее. Потому что и он родом из Припяти. Он, как и многие, тщетно стремился вернуться туда, он грезил брошенным домом, всем нажитым за жизнь добром, бытом и привычными вещами. Он вернется ко всему этому, когда придет смерть. Та самая, которая уже где-то совсем рядом. Он чувствует ее, хотя и не должен.

Тихо и очень осторожно скрипнула передняя калитка. Старик специально велел внуку никогда не смазывать ее, чтобы всякий раз слышать, когда она открывается. Теперь, выслушав жалобу заржавевших петель, он уже знал, что это означает, ведь не зря же был отослан прочь, в деревню за оврагом, внучок Дима и не зря дед отдал ему такой любимый охотничий нож сына. Если бы все было благополучно, мальчика ни за что бы не получил его до совершеннолетия, а такого желанного ружья бы не получил, может вовсе. Нечего ему с оружием играть, незачем знать, как легко на самом деле отнимать жизнь. Пусть лучше знает, как нелегко дается ее спасение!

Но жизнь не даст больше деду шанса передать внуку семейную ценность, и у старика просто нет выхода. Он отдал нож с сожалением и понадеялся на приятеля Макара, с которым ни один раз пивал вместе самогон. Еще когда они только приехали в эти края с внуком, Макар охотно приютил их, не бросив снежной зимней ночью замерзать на улице. Это было трудное время, и Макар помог беглецам обосноваться и устроиться, кормил их остаток зимы, а потом по весне отвел к заброшенному дому за оврагом, который им давно присоветовал посторонний человек. Там и поселились, сколотили свое хозяйство, какое никакое, но следующую зиму прожили сами, уже без посторонней помощи. А за время, пока они жили у Макара, старик кое-что рассказал тому из своих злоключений, в том числе и о даре своего внучка, который уже тогда поражал умы многих. Старик прекрасно знал, что добродушному Макару можно доверять, вот сейчас он, например, рассчитывал именно на него.

Впрочем, еще не время. Мальчишка еще слишком близко, хотя гордость несет его прочь на стремительных крыльях гораздо быстрее, чем любые поручения и обещания. Но он все еще может услышать звуки выстрелов и вернуться, так что надо выжидать. Димка ведь думал: дед по везению выменял на курицу-несушку эти патроны шестнадцатого калибра. Ха, как бы не так! Старик уже знал, что за ними придут, и заказал патроны, как прослышал о том, что бандиты рыскают в округе в поиске их жилища. Он-то, старый, свое пожил, может, удастся унести с собой в могилу побольше этих бесстыдников! А мальчонке не место здесь. Макар не выдаст его чужакам, скажет — его сынишка, да почему бы и нет? Похож чем-то и на него.

Старик отложил в сторону фотографию и достал коробку патронов. Твердой рукой неторопливо надломил ружье и зарядил оба ствола, после чего сел в кресло-качалку, отодвинув его от окна к центру комнаты. Занавески на окнах как всегда летом были задернуты, чтобы сохранить в избе прохладу, и комната наполнялась приятным для глаза полумраком.

Удобно устроившись в кресле и не испытывая никакого волнения, старик положил ружье поперек колен, направив длинное дуло в сторону двери, и стал терпеливо ждать.

Димка, наконец, выбрался из оврага, чьи склоны стали намного ниже, чем у их с дедом дома, пробежал по узкой тропинке между соснами и отличным ежевчиником, где через месяц должны были поспеть мелкие, но очень сладкие ягоды и пошел медленнее. Он обогнул небольшое, приветливое болотце, заросшее отменным черничником, и подумал, а не заглянуть ли ему туда, не полакомиться ли ягодами. За этим болтом почти весь сезон можно было набрать огромную дедову корзину с бугром моховиков и красношляпиков — так они с дедом любовно называли пузатые подосиновики. И всякий раз, собираясь за грибами, чтобы насушить для зимнего супа, они с дедом непременно заходили на болото и проводили там хоть полчаса, пока Дима не наедался от пуза матовых, крупных ягод. Потом они весело дразнили друг друга, показывая фиолетовые языки, и шли дальше за болото собирать грибы.

Можно бы и заглянуть, — подумал Дима, остановившись, но через секунду снова двинулся дальше по тропе, ускоряя шаг. — А как же похвастаться? Надо бежать быстрее! И крольчата! Он заглянул в корзинку, в которой сбились уже оголодавшие крольчата. И зачем деду понадобилось отдавать новорожденных именно сейчас? Ведь они же могут и не выжить без материнского молока. Как же?! — вдруг испугался Дима, поплотнее подтыкая детенышей соломой. — Может, у дядьки Макара тоже кролики приплод дали, найдется кормящая самка?

Он так заволновался из-за крольчат, что даже нож поблек в его мечтах. Мальчик заторопился и выскочил на опушку, но через секунду замер в испуге у высоченной сосны, не зная, что делать.

Лис зло зарычал, неуверенно попятившись. Огромная кабаниха, рывшая землю под деревом у самой кромки леса, подняла голову и пронзительно завизжала. Из-под ее ног, повинуясь приказу матери, бросились врассыпную рыжеватые в светлых пятнах кабанята, а мать, защищая свое подвергшееся опасности потомство, скакнула вперед к застывшему во внезапном страхе мальчику, угрожающе разевая пасть с короткими желтыми клыками. Но пес перехватил свинью на полпути, преградив ей дорогу. Он напрыгнул было ей на спину, но сказалась нехватка опыта, и пес позорно промахнулся, а кабаниха, озверевшая от неусыпного материнского инстинкта, способного рушить горы, чуть не распорола ему тупым клыком брюхо. Пес чудом отскочил в сторону и звонко залаял, но было ясно, что кабаниха вовсе не намерена играть.

Убьет ведь! — внезапно осознал Димка. — Убьет его любимого пса, единственное родное его существо!

Осторожно поставив около дерева корзинку с крольчатами, он вытащил из-за пояса нож, сжал его покрепче и с криком кинулся на страшного даже для взрослого мужчины, вооруженного дробовиком, зверя.

От сокрушительного удара дверь распахнулась, очерчивая дугу к стене, и старик, моментально среагировав, спустил один из курков. Шагнувшая было внутрь фигура, с диким воплем отпрянула от дверного проема, жалобно завыла и с тяжелым стуком грохнулась на доски крыльца. Старик не стал суетиться и перезаряжать ружье, ожидая в любой момент второго нападения. Он по-прежнему оставался в кресле, и дуло его ИЖа смотрело в очерченный ярким солнечным светом дверной проем. С улицы летела бешеная, остервенелая ругань и старик уже понял, что вокруг дом находится по меньше мере четверо мужчин. Но никто пока не рисковал подвергнуться участи истерически стонущего на крыльце человека и в дверь не лез.

…Старик лишь успел повернуть голову, когда, разбив окно, в комнату влетела граната, и укатилась в дальний угол комнаты под рукомойник. Он даже не успел подумать. Никакой мысли не мелькнула в его голове; старик сощурился, пытаясь понять, что произошло с окном и почему это со звоном стекла падают на пол, когда ужасающе грохнуло и из угла во все стороны словно шрапнель прыснули щепки, осколки стекла, изорванный на части умывальник и что-то еще, вперемешку с обжигающе-горячим, выжигающим легкие воздухом. Старика отбросило на стену, и он упал на пол, теряя сознание.