Страница 226 из 239
Хротгира это не удивило. Получеловек мог еще кричать часами, он узнал это задолго до того, как встал рядом с эйнхериями. Удивил же его звук, исходивший от жалкой твари.
Это был смех.
— Он вернется, — проговорило уродливое существо между рыками боли. Безумный голос звучал влажно от крови. — Он всегда возвращается.
Хротгир в четыре шага преодолел расстояние между ними и навис над умирающим существом. В ответ на него уставилось лицо без кожи, с голыми блестящим мускулами, покрытыми дрожащими богохульными рунами. По нему нельзя было определить ни пол, ни возраст — только то, что его жизнь была полна святотатств. Единственный глаз, пожелтевший и налитый кровью, выкатился, когда существо опять засмеялось.
— Он вечный, как ты сам скоро поймешь.
На лице Хротгира дрогнула мышца. Меч Люция был крепко зажат в его руке. Медленно, почти задумчиво он поставил ботинок на голову твари. Он не стал давить ее одним махом, а принялся постепенно опускать ногу. Смех урода превратился в агонизирующие крики, на смену которым пришли удушливые стоны. Череп сжимался под огромным давлением.
— Спасибо… — с еле слышным восторгом выдохнула тварь, а затем ее череп развалился, как гнилой фрукт. Хротгир вытер с ботинка грязь, выдохнул ядовитый туман, покрывавший поверхность этого мира, и прогнал дрожь, взбиравшуюся по позвоночнику. Он повернулся к стае.
— Мы уходим. — Он кивнул Тоэрну. — Сожгите все.
Тоэрн молча вышел вперед и направил огнемет на погибших членов стаи. Раздался вопль зажигаемого прометия, и павших охватил огонь. Единственным звуком, прорывавшимся сквозь шум пламени, была воющая погребальная песнь Волков, оставшихся в живых.
Путь к месту посадки лежал через зараженные долины, где ноги но щиколотку увязали в грязи из мертвецов. Небо успокоилось за время, прошедшее с боя, но все же продолжало вздрагивать и образовывать недоступные пониманию узоры. Волки отводили глаза, смотрели только вниз и старались подавить тики, призрачными пауками бегавшие по плоти.
«Громовой ястреб» в грозово-сером цвете их отряда с воем спустился к ним с орбиты. Пока Хротгир со стаей поднимались внутрь, медленные серые сервиторы, соединенные с тяжелыми болтерами, осматривали местность на предмет угроз.
Когда рампа закрылась и корабль начал поднимать их на орбиту, стая сняла шлемы со свистом выпускаемого воздуха. В охровом свете отсека заблестели покрытые шрамами лица и потемневшие от пота бороды. Только Вигт продолжал скрывать лицо под маской смерти.
Хротгир переводил взгляд серебряных, глубоко посаженных глаз с брата на брата и видел в них проникшую до костей усталость и тревогу, которые отражали его собственное состояние. Они дорого заплатили за эту охоту: жизнями связанных клятвами братьев и попаданием под грозный малефикарум на границе Ока.
— Братья, — обратился к ним Вигт, встав, когда корабль вышел за пределы атмосферы. — Мы пролили много крови на этой охоте. Теперь она закончена. Мы летим в Этт победителями, и саги об этом дне будут звучать в его стенах до скончания времен. Возрадуемся же и почтим память наших павших.
Хротгир не обращал внимания. Он слышал лишь смех культиста, умиравшего на инфернальной земле демонического мира.
Он всегда возвращается.
Вигт раскинул руки в стороны.
— Мы летим домой.
Он падал. Валился кувырком сквозь бесконечную черноту. Падал все быстрее и быстрее, но все же видел, как из темноты выплывают лица, как бледные руки тянутся к нему, пытаются схватить. На него упала невозможная в этой черноте тень, накрыла его, послышалось эхо кричащего смеха…
Хротгир распахнул глаза. Свет из полыхающих жаровен освещал каменные стены и длинный стол, за которым сидела стая. Слуги в масках принесли блюда с жареным мясом и мед в больших деревянных чашах — запасы, отложенные для пира, которым следовало отметить завершение охоты.
Волки сняли силовую броню и оставили ее в нижних отсеках «Реиоди», где ее трижды омоют и очистят от скверны Вихря. Сейчас на них были куртки из сыромятной кожи, украшенные шнуровым орнаментом, которые каждый воин придумал сам. Только Вигт оставался в броне, как всегда. Его окружали сервы: чистили доспехи, окутывали священным дымом из курильниц, которыми размахивали вокруг, и читали молитвы, ограждающие от колдовства.
Настроение стаи улучшилось, и воины пели и шутили. Пир в конце охоты был не только празднованием победы, но и прощальным ритуалом для тех, кто пал в погоне за добычей. Когда они вернутся на Фенрис, имена погибших высекут внутри Этта, и там все будут помнить, кем они были и что сделали.
На железной подставке в центре стола лежал, блестя в свете огня, меч Люция Вечного — их трофей, открытый взгляду всех. Хротгир не мог свести с него взгляда. Они столько времени преследовали Люция, столько миров сожгли за грех столкновения с ним, столько жизней отдали, чтобы добраться до него, — и охота закончилась так быстро. Их добыча умерла слишком легко.
Где были его братья?
Хротгир опустил взгляд на руки, и хмурое лицо стало еще мрачнее. Огрубевшую от ветров кожу покрывали новые шрамы, алые и черные. Внутри почувствовался ледяной холод тревоги. Благодаря операциям и улучшениям, которым подвергли его кузнецы плоти перед возвышением, Хротгир никогда ничего по-настоящему не забывал. Но он не помнил, когда заработал эти шрамы, и не узнавал странный, четкий узор, который они образовывали.
Вигт встал, отогнав окружавших его сервов, и застучал кулаком по столу, привлекая внимание стаи.
— Братья, наша охота закончена. Проклятый чемпион архиврага пал, и мы возвращаемся на Фенрис славными победителями. — Волчий жрец повернулся к Хротгиру. — Камень под Беспокойным Небом, это твое право — поведать сагу об этой охоте, дабы все эйнхерии могли исполнять ее по всем владениям Всеотца.
Стая застучала кулаками по столу. Хротгир медленно поднялся, моргая в попытке вернуть зрению четкость. Ноздри наполнил странный запах — как будто его собственная плоть начала гнить. В голове стучало в одном ритме с биением его сердец, а на лбу заблестела испарина.
— Мой тэн? — позвал Вигт, и голос выдал тревогу, которую скрывала маска.
— Ничего страшного, — слабо ответил Хротгир. Он взял предложенную чашу с медом и поднял ее перед братьями. Набрав воздуха, он собрался уже заговорить, но вдруг остановился. Перед глазами все поплыло и покрылось красными пятнами. Чаша выпала из его руки, покатилась по каменному полу, а сам Хротгир упал на колени.
— Тэн! — Тоэрн бросился к Хротгиру. Тот вытянул руку, оттолкнув Тоэрна, и попытался вздохнуть. Выгнул спину, и его вырвало на пол густой черной жидкостью, после чего он, уронив голову, зарычал, чувствуя, как дрожит и смещается кожа.
Стая напряглась, наблюдая за ним с широко открытыми глазами. Наследие Лемана Русса заключало в себе благородство и сверхчеловеческую силу, но также оно несло в себе болезнь, обычно скрытую глубоко в теле.
— Это же… — начал Тоэрн хриплым голосом: его кровь тоже начала вскипать.
— Отойдите от него! — закричал Вигт. — Это не проклятие!
Хротгир взревел: его мышцы надулись, кожа пошла трещинами, как покрытый красками холст. Плоть начала сползать жирными лентами, обнажая пульсирующее кровоточащее мясо. Лицо исказилось, затрещало перестраивающимися костями. По всему телу начали возникать шрамы, наводящие на мысль о жуткой карте самого Ока.
Вой Космического Волка вышел за границы человеческого, за границы боли, за границы ужаса. Его голова упала вниз и начала погружаться в грудную клетку, пока лишь очертания лица не остались за плотью. Рядом с лицом Хротгира выступило другое воющее лицо, а затем еще одно, и еще, пока все туловище не покрылось кричащими лицами.
Голые мышцы Хротгира затвердели до состояния кокона. Затем он лопнул, образуя отдельные пластины. Наружу червями выползли нечистые символы, а между плечами набух кусок жуткой плоти. Из него с тошнотворно-влажным хлопком образовался череп, покрытый алыми мышцами и бледной, измученной кожей.