Страница 112 из 128
Впрочем, он также прекрасно понимал, что запрещать что-то юноше в семнадцать лет, равно как и разубеждать, – дохлый номер. Поэтому лорд Боул решил тянуть время. Наследнику было сказано, что, во-первых, женитьба даже не обсуждается, но Ланселот сможет делать все, что пожелает, как только его благоверная обнаружит себя в интересном положении. А во-вторых, никакого клейма. Никогда. Ни при каких условиях.
Уговорить удалось, а учитывая слабый темперамент, унаследованный старшеньким от покойной матери, и разнообразие контрацептивных зелий в аптеках Лютного, Гавейн полагал, что у него есть все шансы потянуть годика два-три, пока революционный запал сына окончательно не потухнет.
Свадьба с очаровательной Ариадной Гринграсс была назначена на август 1975 года, а в ночь своего мальчишника Ланселот Боул был убит. Не отрепьем в Лютном, не потаскухой в борделе мадам Жозефины, не одним из набравшихся горячительных напитков и впечатлений юнцов, приглашенных на вечеринку. Он был убит аврорами.
Кто-то стукнул в Аврорат, что в квартале красных фонарей планируется сходка ПСов, и Аластор Муди не смог не среагировать в свойственной ему манере: сначала действовать – потом разбираться. Ввалившиеся в зал люди в партикулярном платье, разбрасывающиеся Ступефаями и Петрификусами, разумеется, не могли понравиться ни гостям, ни хозяйке, ни шкафоподобным вышибалам. Разобраться в общей куче-мале в том, кто выпустил первое боевое заклинание, было невозможно, а когда дым рассеялся, на полу остались Ланселот Боул и еще четыре трупа: аврор, «девочка» мадам Жозефины и двое гостей, одним из которых был брат невесты Арес Гринграсс, а второй и впрямь оказался ПСом-неофитом со свежей, еще воспаленной, меткой на руке.
Похоронив сыновей, лорды Гавейн Боул и Улисс Гринграсс стиснули зубы и начали Крестовый поход на Аврорат в целом и на Аластора Муди в частности. Муди бодро огрызался, но его аргументация, мол, все эти аристократишки одним миром мазаны, разбилась о железобетонный факт: ни один человек из родов Боул и Гринграсс заклеймен не был.
Тем не менее, головы так и не полетели. Глава департамента магического правопорядка Крауч, воспользовавшись тем, что труп Пожирателя в наличии все же имелся, своих людей прикрыл, а расследование спустил на тормозах. Рядовые авроры из пятерки Муди отделались выговорами, а Аластор – временным отстранением, чем был чрезвычайно недоволен и, считая себя правым и несправедливо обиженным, отрастил на Крауча нехилый такой зуб.
Сам же Крауч на возмущенный вопрос Боула и Гринграсса, что бы он чувствовал на их месте, высокомерно заявил, что его – хвала Мерлину! – там нет и не будет. Так как в отличие от них он в состоянии правильно воспитать собственного сына. И поэтому его Барти, добрый, хороший, умный и талантливый мальчик, обладает высокими моральными качествами и никогда не свяжется со столь сомнительной компанией.
Посеревшие лорды синхронно сжали губы, резко развернулись и вышли из кабинета главы департамента магического правопорядка, прямиком направившись в Боул-мэнор, где принялись методично набираться огневиски из практически бездонных запасов Гавейна. Спустя несколько дней они, пьяные и помятые, очнулись посреди разгромленной в хлам гостиной, оглядели друг друга и решили: «Хватит!» Гринграсс камином отправился к себе, чтобы вскоре вернуться свежим, злым, готовым обсуждать планы мести и найти Боула, настроенного в том же ключе.
Возмездие обошлось им примерно в шестую часть состояния обоих родов. Именно на такую сумму лорды профинансировали организацию Темного Лорда. Связываться с охочими до подобных заказов людишками в Лютном они сочли не выгодным: и сдать могут, и кинуть. А Лорд, будучи тогда еще во вполне адекватном состоянии, в сделке был заинтересован прямо. Он, как и подобает истинному лидеру, мстил за смерть реальных и потенциальных соратников, набирал политические очки среди аристократов и улучшал свое финансовое положение, что тоже было немаловажно. Пожелания благородных мстителей были просты и незамысловаты: физическое устранение виновных авроров. Что же касается Крауча, то он должен был страдать. Долго. Мучительно. До конца своих дней. И из-за сына.
Трех оставшихся авроров из пятерки Муди буквально порвали в лоскуты: во всяком случае, хоронили их в закрытых и небольших гробах.
А вот Муди повезло. Опытный аврор, вцепившийся в жизнь зубами, ухитрился отделаться многочисленными ранениями и увечьями, включая потерю ноги, глаза и кончика носа. Однако был переведен с оперативной работы, что для человека, долгие годы жившего на адреналине, было равносильно медленной и мучительной смерти.
Муди выделили кабинетик размером два шага на полтора с табличкой «Консультант» на двери, где он начал спиваться, постепенно теряя собственный авторитет и человеческий облик. Периодически ему сносило крышу: он срывался на операции авроров, получал очередной нагоняй и, брызгая слюной и вещая о вселенском заговоре, снова отправлялся заливать горе. Вскоре клеймо параноика и агрессивного городского сумасшедшего пристало к нему намертво.
Если бы не вмешательство Дамблдора, пригласившего Аластора спустя пару лет в свой орден Феникса, Муди непременно вынесли бы из его кабинетика ногами вперед. Дамблдор получил опытнейшего специалиста по организации и проведению боевых операций за сущую безделицу, которая не стоила ему ничего: он предоставил Муди возможность вновь ощутить себя на краю.
Добрым же мальчиком с высокими моральными качествами Темный Лорд занялся лично, посчитав, что из-за руководящей работы стал терять коммуникативные навыки. Барти, действительно, оказался большим молодцом. Умный и способный, первый ученик. По характеру он не был лидером, но как исполнителю ему не было бы равных. А самое главное, он был чрезвычайно, просто по-собачьи верным. И тогда, в свои четырнадцать, Барти мучительно искал тот идеал, которому можно было бы служить всю жизнь. Если бы его отец заметил ждущий, ищущий взгляд сына, направленный на него, то не просто не потерял бы его уважение и любовь, но и обрел самого преданного соратника. Но, увы!
Через пять лет во время суда над Игорем Каркаровым члены Визенгамота Боул и Гринграсс, мысленно отплясывая джигу и высоко вскидывая коленца, наблюдали, как буквально рычащий от восторга Аластор Муди с ухмылкой посылает в Пожирателя смерти Барти Крауча-младшего обездвиживающее заклятие такой силы, что при желании им можно было бы парализовать вполне себе крупную особь горного тролля.
После заседания они, переглянувшись, подошли к Бартемиусу.
– Ох, уж эти дети! Воспитываешь их. Правильно, – выделив интонацией это слово, сокрушенно качал головой Боул под сочувственные кивки Гринграсса, – воспитываешь! А они… Эх!
Когда смертельно бледный Крауч отшатнулся от них и по стеночке выполз из зала суда, Гринграсс шепнул Боулу:
– А ведь он и после смерти держит слово, Гавейн. Минус еще один. Глядишь, так и до Аластора из могилы дотянется.
Но это было потом. А тогда, переведя круглую сумму на счет Темного Лорда, Боул и Гринграсс спешно занялись решением своих семейных проблем. Ариадна осталась единственной наследницей и обязана была сохранить свою фамилию. Найти в магической Британии какого-нибудь второго или третьего сына было практически невозможно: не с Уизли же родниться!
Несостоявшийся родственник, Гавейн Боул, решительно отверг все поползновения в сторону своего младшего сына, заявив, мол, останься Бедивер третьим, вопросов бы не было, но теперь – увы! – форс-мажор и ротация. Гринграсс покивал и посмотрел в сторону Блэков. У тех тоже было двое, однако на смену фамилии Блэки бы никогда не пошли, да и первенец их был настолько неудачным, что и там вот-вот могли случиться форс-мажор и ротация.
Глубоко вздохнув, Улисс отбыл на материк в поисках подходящей кандидатуры. А спустя пару недель, походив на смотрины в Англии, туда же отправился и Гавейн, очень и очень тревожащийся из-за числа «два» и стремящийся вернуться к статусу-кво.
Подходящая девушка нашлась в Италии. Пятая дочь из обедневшего чистокровного рода. Молодая, красивая, с большой грудью и ярким румянцем в полщеки. В качестве бонуса прилагался взрывной темперамент. Она отменно владела итальянским «разговорным» и тарелки колотила просто феерично, от чего Гавейн, пожив несколько лет со снулой рыбой, по первости откровенно тащился, забыв о походах в дома терпимости. А в минусах шли баранье упрямство и фанатичная страсть к ядоварению.