Страница 67 из 72
На восточный берег Вест-Одера части дивизии вышли в три часа дня 19 апреля. К тому времени на пойму через Ост-Одер были уже доставлены переправочные средства — тяжелые лодки и плоты. Несколько лодок удалось провести по узкому поперечному каналу, а остальные пришлось тащить волоком по торфяному болоту. Таким же образом на волокушах, вручную, под непрекращавшимся артобстрелом артиллеристы и пехотинцы подтаскивали к восточному берегу Вест-Одера пушки. Труд тяжелейший, поистине сверхчеловеческий. На войне, однако, не существовало слова «невозможно». Лодки, плоты, пушки были переправлены через пойму вовремя.
Поздно вечером поступил приказ командарма: на рассвете 20 апреля приступить к форсированию Вест-Одера.
Тревожная ночь
Перед форсированием Вест-Одера личный состав частей и подразделений нуждался хотя бы в непродолжительном отдыхе. Даже на фронте силы человеческие не беспредельны. К исходу дня все было подготовлено к предстоящему преодолению Вест-Одера. До рассвета, казалось, можно, немного передохнуть. Однако ночью случилось то, чего не ожидали.
Еще до наступления темноты с моря подул холодный северный ветер, сила которого стала быстро нарастать. Сначала на это никто не обратил сколько-нибудь серьезного внимания. Офицеры и бойцы просто констатировали сам факт усиления ветра, в нелестных выражениях говорили о капризах апрельской погоды. Первый сигнал тревоги подал командир полка Павлов. Его полк действовал тогда на самом правом фланге.
— Беда, товарищ генерал, — доложил по телефону Михаил Никитич. — Река вышла из берегов. Вода затопляет пойму и уже поднялась сантиметров на сорок.
Это была действительно беда. Уровень воды в Вест-Одере непрерывно повышался. Ее холодные воды быстро заливали и без того мокрую, чавкающую под ногами заболоченную пойму. Немедля приказал Павлову принять все необходимые меры по сохранению доставленных полку переправочных средств, чтобы их не смыло и не унесло в реку.
— Меры принимаем, — ответил Павлов.
Вскоре после звонка Павлова ощутимо почувствовались признаки начинавшегося наводнения и на дивизионном НП, расположенном на стыке полков. Связался по телефону с командиром корпуса Алексеевым.
— Знаю, о чем хочешь доложить, — упреждая сообщение, сказал комкор. — Дрянь дело. Будем думать, чем помочь. Но и сами не сидите, действуйте по обстоятельствам.
По тону разговора понял, что на помощь надеяться нечего. Главное — не допустить растерянности, паники, сохранить переправочные средства. Все необходимое для этого уже делалось. Бойцы, командиры, политработники, с трудом передвигаясь сначала по колено, а потом и по грудь в холодной воде, привязывали лодки и плоты к деревьям. В ход пошли даже солдатские и офицерские ремни. Дивизионные и полковые связисты под руководством инженер-майора А. Я. Огурэ спешно поднимали на шесты телефонные провода, устраняли повреждения на линиях. Что бы ни случилось, а связь должна работать. Тяжело пришлось артиллеристам, минометчикам. С помощью пехотинцев они старались как можно быстрее погрузить в лодки и на плоты приготовленные к бою снаряды и мины.
А ветер дул все сильнее. Его бешеные порывы порой валили людей с ног, гнали на пойму злые, не знающие пощады волны.
К часу ночи уровень воды на пойме достиг почти метровой высоты, подобрался к замковой части пушек. Некоторые лодки срывало с привязи, и тогда они под действием ветра, сбивая людей, кружились на месте или двигались вниз по течению реки.
Наблюдательные пункты полков и батальонов пришлось поднять на деревья. Для дивизионного НП саперы быстро соорудили между двумя растущими рядом деревьями что-то похожее на капитанский мостик. Завершив работу по закреплению переправочных средств и погрузку в лодки и плоты боеприпасов, поднялись на деревья почти все бойцы и командиры боевых подразделений.
Как позже стало известно, причиной наводнения был не только сильный северный ветер, нагнавший морскую воду в дельту Одера. Чтобы усилить ее напор, фашисты с началом штурма взорвали неподалеку от Щецинской бухты шлюзы, и вода с моря беспрепятственно хлынула в устье реки. С чисто военной точки зрения расчет был простой: стихия, усиленная взрывом шлюза, смоет советские войска со значительной части поймы или, во всяком случае, заставит их оставить пойму, отойти за Ост-Одер. При этом будет неизбежно брошено тяжелое вооружение, боеприпасы, продовольствие. А чтобы ускорить события, гитлеровцы открыли из Щецина по пойме интенсивный артиллерийский огонь шрапнельными снарядами.
И все-таки расчеты противника не оправдались. Стремясь использовать в качестве союзника стихию, гитлеровские генералы не учли, как это случалось не однажды, самого главного — способности советских воинов во имя победы выдержать любые испытания. Все полки дивизии, весь личный состав — от бывалых воинов до молодых — с честью выдержали их. Даже в самые тяжелые минуты, когда уровень воды на пойме достиг метровой высоты, а гитлеровцы усилили обстрел шрапнелью, никто из бойцов или командиров не струсил, не попытался уйти подальше от берега.
Наконец уже в третьем часу ночи штормовой северный ветер неожиданно стих. Вода в пойме стала быстро убывать, словно отсасываемая гигантским насосом. Бойцы, командиры, политработники, как-то сразу преобразившиеся, повеселевшие, покидали свои места на деревьях, где спасались от воды, стаскивали с себя насквозь промокшее обмундирование, наскоро отжимали гимнастерки, брюки, портянки… Ни обсушиться, ни обогреться не было возможности. Все это прекрасно понимали и поэтому сразу же дружно брались за устранение последствий ночного наводнения. Только так можно было быстрее согреться, предотвратить возможную простуду.
После того как река вошла в свое обычное русло, пойма превратилась в огромное болото. Ноги по колено увязали в месиве грязи и торфа. До срока начала форсирования Вест-Одера оставалось совсем немного времени. Надо было успеть собрать уцелевшие плавсредства, разбросанные наводнением по пойме, установить и закрепить орудия, расставить по местам минометы, поднести и подготовить к стрельбе погруженные на лодки и плоты боеприпасы. Все это требовалось сделать неотлагательно, быстро. Воины всех полков дивизии в мокром до нитки обмундировании, изрядно проголодавшиеся, едва держась на ногах от усталости, работали, не щадя себя, буквально на руках выносили на исходные позиции боевую технику и боеприпасы.
Незадолго до начала артподготовки позвонил полковник Павлов и доложил, что его полк готов к форсированию Вест-Одера.
— А как настроение у личного состава?
— Нормальное. Ночь была сумасшедшей, но люди остались людьми. Только вот потеряли многих от шрапнельного обстрела. Большую часть раненых уже переправили в медсанбат, на западный берег.
Сумасшедшая ночь! Михаил Никитич прав. Ночь была в самом деле тяжкой. Нашей дивизии, сосредоточенной на правом фланге армии, от наводнения досталось значительно больше, чем левым ее соседям. Некоторые из них наводнения почти и не почувствовали. В этих условиях услышать доклад командира полка о готовности к форсированию Вест-Одера было особенно приятно и радостно. Но, к сожалению, не все полки управились в срок.
Ровно в 6.30 залпы «катюш» возвестили о начале артиллерийской подготовки, которая непрерывно продолжалась 45 минут. С первыми артиллерийскими залпами по условленному ранее сигналу «За шнур и за весла!» передовые подразделения дивизий двинулись на лодках и плотах к западному берегу Вест-Одера.
Из-за пережитого ночью наводнения дивизия несколько задержалась с началом форсирования и вследствие этого огневые точки противника, которые должны были быть в первые же минуты наступления подавлены пушками прямой наводки, остались неподавленными и открыли губительный огонь по боевым порядкам. Била артиллерия из Щецина. С правого фланга строчили пулеметы и минометы…
Один за другим командиры полков доложили о готовности к наступлению. Разговор шел по радио. По голосу своих командиров угадывал, что люди крайне напряжены. Что тут удивительного? Не успел отдать приказ о начале наступления, как меня прервал командарм. Слова генерала Батова были обращены ко всем командирам, настроенным на волну командарма: